Как в России учились дети разных национальностей.

В Российской империи и Советском Союзе всегда жило много (очень много) разных народов. И история их взаимоотношений тоже протекала по-разному. Егор Сенников рассказывает, как в российском образовании относились к различным этническим и религиозным группам — от евреев и горцев до мусульман.

Читайте оригинальный текст на сайте mel.fm

Как было с образованием у евреев

В конце XVIII века к России присоединили территории, на которых жило много евреев. Российская империя стала страной с самой большой еврейской общиной в мире. После первого раздела Польши государство предпочитало не дискриминировать, а поощрять евреев: например, Екатерина II приказала отнести евреев к одному из двух городских сословий и не выделять их в отдельную религиозную или этническую категорию. А вот после третьего раздела политика резко изменилась: дискриминация, ограничения по передвижению и проживанию (черта оседлости), на профессии и занятия. Конечно, это касалось и образования. Еврейство определялось по вере — крещёные евреи могли чувствовать себя свободнее.

Екатерина II

В первой половине XIX века правительство хотело, чтобы евреи учились в русских гимназиях и училищах. Но еврейская община протестовала: евреи считали, что русская гимназия разрушит их национальную культуру. С недоверием они относились и к школам кантонистов, и к распространению на евреев военного призыва при Николае I.
К середине XIX века среди учеников российских гимназий был лишь 1% евреев
На это влияла и черта оседлости, которая многим не позволяла отправить своих детей на учёбу. В итоге большинство училось в хедерах — религиозных начальных школах.

Во времена Александра II ситуация вновь изменилась, еврейская община стала больше интересоваться европейским образованием (а не традиционным). Количество школьников-евреев выросло: к 1880 году их было 11% от общего числа учеников (и около 6% студентов). Но после 1881 года всё свернули: императора убили, а править стал его сын, Александр III, который придерживался жёстких, консервативных взглядов.

Александр III ввёл жёсткие требования к образованию евреев

Были введены процентные нормы учеников: на уровне 10% в черте оседлости, 5% вне черты и 3% в Петербурге и Москве. Норму отменяли во время Первой русской революции, но вскоре восстановили. Российский еврейский историк Симон Дубнов так писал о дискриминации в своих мемуарах:
«Держать окончательный экзамен по всему гимназическому курсу, хотя и без древних языков, считалось для экстерна подвигом. На таких экзаменах обыкновенно „срезывались“. В каждой гимназии попадались два-три учителя юдофоба, которым доставляло особенное удовольствие „резать“ еврейчиков на экзаменах. С этой юдофобией пришлось столкнуться и мне с братом. Когда я в мае 1879 года явился к директору гимназии Фурсову для справок об условиях экзаменов, он меня тут же подверг строгому допросу. Ярый приверженец классицизма по образце своего начальника министра Толстого, он был раздражён самим заявлением моим о желании держать экзамены по всем предметам без древних языков… „Вы хотите поступить на естественный факультет!“ — воскликнул он».

Нормы не вводились только для некоторых специализированных учреждений (вроде Консерваторий и училищ живописи) и для большинства женских гимназий. Ещё один пример отношения к евреям в школах в мемуарах революционера Льва Троцкого:
«Десятипроцентная норма для евреев в казённых учебных заведениях введена была в 1887 г. Попасть в гимназию было совсем почти безнадежно: требовались протекция или подкуп. Реальное училище отличалось от гимназии отсутствием классических языков и более широким курсом по математике, естествознанию и новым языкам. „Норма“ распространялась и на реальные училища. Но наплыв сюда был меньше, и потому шансов больше… „Норма“ вела к строжайшему отбору, осложнявшемуся, разумеется, взяточничеством».

Советская школа и обучение на разных языках

После революции 1917 года всё опять сильно изменилось. В октябре 1918 года был принят декрет «О Единой Трудовой школе», который упразднял всю предыдущую систему образования, а вместо неё вводил единую школу, разделённую на две ступени (с 8 до 13 лет и с 13 до 17 лет). Все национальные ограничения и привилегии в Советской России были отменены ещё раньше — в «Декларации народов России», подписанной Лениным 2 ноября 1917 года. А в конце октября 1918 года вышло постановление о праве обучения на родном языке и разрешении создавать школы национальных меньшинств.

Декларация прав народов России

В общем, национальная политика в 1920-е ориентировалась на максимальный интернационализм. Создавались еврейские национальные школы, в которых преподавание велось на идише (особенно в Белоруссии, но не только там), при этом велась борьба с хедерами как с религиозными учебными заведениями. Открывались «туземные» школы на Дальнем Востоке, школы на местных языках в Поволжье, в Средней Азии и на Кавказе.

Здесь стоит процитировать работу социолога Арефьева об образовании на национальных языках:
«Пиком обучения школьников на родном языке стал 1932 год, когда в советских начальных и средних школах преподавание велось на 104 языках, в том числе некоторых мировых. Например, в РСФСР насчитывалось 414 школ с преподаванием на немецком языке, на Украине — 628 немецких школ, на Дальнем Востоке (в Хабаровске, Никольск-Уссурийске, Владивостоке) действовали более 20 китайских школ и один китайский педагогический техникум».

К концу 1920-х многообразие стало понемногу усыхать: та же немецкая школа, о которой писала Аросева, была закрыта уже во второй половине 1930-х. На национальных языках преподавали всё меньше. К 1938 году русский язык стал официальным языком в школах, образование на национальном языке оставалось только в автономных и национальных республиках, в остальном школы в СССР были русифицированы.

Учителя и ученики средней школы посёлка Красная Слобода (Азербайджан). Посёлок населён преимущественно горскими евреями. 1930-е

Но дискриминации по национальности при приёме в школы и учебные заведения не было. Возможно, за исключением конца 1940-х — начала 1950-х годов, когда началась антисемитская политика. Тогда же усилилась патриотическая пропаганда, о которой писала исследовательница Катриона Келли:
«„Интернационализм“ во второй половине 1940-х годов означал готовность принять нерусских на равных только при условии, что они предпримут попытки русифицироваться. Но даже в самые изоляционистские годы сталинский режим никогда не был безусловно „традиционалистски-славянофильским“: официальная пропаганда всегда прославляла „прогресс“ и допускала редкие, очень избирательные контакты с зарубежной „прогрессивной“ культурой».