Глава пятая. В Генуе и Гааге (2)
[1] [2] [3] [4]В Гааге капиталистический мир еще раз попытался достичь того, чего ему не удалось добиться в Генуе, хотя его наиболее дальновидные представители понимали, что это безнадежная затея. 29 июня собралась подкомиссия частной собственности. Председательствует Ллойд Грим, рядом с ним французские, итальянские, бельгийские дипломаты, а по другую сторону стола Литвинов, Красин, Крестинский. Начинается полемика. Английский делегат предлагает включить в повестку дня вопрос о возвращении прежним собственникам их предприятий или имущества и в нетерпении спрашивает у Литвинова, каковы будут условия, при которых лицо, владеющее фабрикой или другим каким-либо предприятием, сможет пустить его в ход. Он так и говорит: «владеющее», а не «владевшее». Однако трезвость на мгновение берет верх, и сэр Ллойд Грим заявляет: «Но было бы, очевидно, преждевременно и, пожалуй, бесполезно обсуждать условия, в которых собственники смогут возобновить свои предприятия, прежде чем будет установлен факт восстановления их во владении их предприятиями».
Литвинов даже не считает нужным отвечать Ллойд Гриму на вопрос о возвращении частной собственности. Этот вопрос ясен и так. Советский народ национализировал все заводы, фабрики, шахты. И национализировал навсегда. Вот о концессиях говорить можно. И Литвинов заявляет: «Для ясности я хотел бы указать, что главной заботой Российского правительства вовсе не является сдача некоторых предприятий в аренду частным арендаторам. Российское правительство не руководствуется соображениями о том, принадлежали ли эти предприятия частным лицам, государству или какой-нибудь организации. Оно руководствуется исключительно полезностью, интересами Российской республики». Он, Литвинов, упоминает об этом мимоходом, во избежание всякого недоразумения. Ллойд Грим делает вид, что ему не все понятно в выступлении Литвинова. Он снова и снова высказывает надежду, что, может быть, частная собственность будет возвращена их владельцам. Он знает, что в Генуе на этот вопрос советские дипломаты дали ясный и недвусмысленный ответ, но все же…
Представитель Бельгии Катье спешит внести ясность: Литвинов, говорит он, весьма откровенно заявил, что Советское правительство не намерено восстановить право собственности. Так ли это? Да, так. Литвинов подтверждает это со всей твердостью.
Так день за днем шли заседания в комиссиях и подкомиссиях. И постепенно даже самые твердолобые начали уяснять, что возвращения национализированной советским народом собственности не будет никогда. Когда дипломаты, сидевшие по другую сторону стола, наконец поняли это, советская делегация заявила, что Советская Россия готова предоставить иностранному капиталу концессии. Этот проект еще до отъезда делегации в Гаагу рассматривался в Москве: было решено предложить капиталистической Европе взять концессии в нефтяной, угольной, железнодорожной и некоторых других отраслях промышленности. При этом Литвинов еще раз повторил, что выгода Советской России – главное условие предоставления концессии.
На вопрос, какие предприятия предполагается сдать в концессию, советская делегация вручила своим партнерам по переговорам разработанный список. Но он был составлен так, что не мог вызвать восторга у прежних владельцев. Штейн рассказывал: «Когда этот список был вручен, началась невероятная суматоха. Нам на память пришел рассказ одного греческого писателя. В рассказе описывается двор греческого царя в Пирее. При этом дворе была обезьяна, которую научили плясать. Однажды, когда обезьяна плясала, кто-то бросил ей горсть орехов. Обезьяна забыла все на свете и бросилась подбирать орехи. Она снова стала обезьяной. Вот такое зрелище и являла собой конференция, когда советская делегация представила список концессионных предприятий. Все лихорадочно бросились на этот список, выискивая в нем „свои“ предприятия. Но список выглядел весьма странно. Например, предприятия Уркарта были разделены на три разных концессионных объекта, причем все они принадлежали разным отраслям советской промышленности. Так началась свалка между будущими концессионерами».
На этом урок, преподнесенный будущим концессионерам, не кончился. Красин на одном из заседаний конференции прочитал популярную лекцию на тему о невозможности восстановления частной собственности в Советской России. Лекция эта длилась сорок минут и произвела огромное впечатление. Красин и Литвинов пояснили, что концессии в принципе будут предоставлены, но на условиях, выгодных Советской России. Взбешенный Лесли Уркарт внес проект резолюции, в которой указывалось, что ни один капиталист не должен брать концессии в Советской России до тех пор, пока не будет возвращена частная собственность. А о кредитах и вообще не может быть речи.
Следуя указаниям Ленина, советские дипломаты проявили большую гибкость с целью получить кредиты от капиталистических стран. Если в Генуе советская делегация просила правительственные займы, то в Гааге Литвинов поставил вопрос иначе. Он предложил, чтобы промышленники капиталистических стран предоставили Советской России гарантированные своими правительствами товарные кредиты.
За действиями советских дипломатов с тревогой следило американское правительство, опасавшееся, что кто-нибудь из участников конференции может пойти на соглашение с Россией. 15 июля посол США в Гааге Сассдорф без обиняков предупредил западных участников конференции, что Соединенные Штаты не допустят какого-либо соглашения с Россией.
18 июля, когда уже окончательно выяснилось, что получение кредитов невозможно, Литвинов изложил в письме в НКИД обстановку, сложившуюся в Гааге. Он писал: «При данном составе иностранных делегаций, в особенности английской, при явном стремлении французов и бельгийцев во что бы то ни стало сорвать конференцию ожидать каких-либо результатов от Гааги было трудно. Более глубокой причиной является внезапно выдвинувшаяся во всей своей катастрофичности германская проблема, поглотившая все внимание английского правительству. Для решения этой проблемы Ллойд Джорджу требуется на время сблизиться с Францией, и, как раньше бывало в подобных случаях, первой уступкой со стороны Ллойд Джорджа является русский вопрос».
И хотя ясно, что не удастся получить кредиты, как не удастся решить и другие вопросы, рвать с западными партнерами Литвинов не спешит. Он как бы прокладывает мостик в будущее, предлагает продолжить диалог в дальнейшем. На заседании конференции 19 июля он выступает с речью, в которой подводит итоги проделанной работы. Советская Россия, говорит Литвинов, готова идти на известные уступки, если западные страны согласятся на кредиты. Но представители союзников заявили, что они кредитов не дадут. Таким образом, они сорвали базу для переговоров, созданную в Генуе.
22 июля «Правда» посвятила речи Литвинова статью, в которой писала, что «выступление тов. Литвинова сорвало маски с союзных экспертов, занятых сдиранием шкуры… Советская делегация сделала хорошо, что установила, кто против мира между Советской Россией и капиталистическими странами. Эта правда послужит делу Советской России в разоблачении хищнической политики держав, которые „собрались восстанавливать русское и мировое хозяйство“, сдирая шкуру с русского крестьянина и рабочего».
Советская Россия внимательно следила за борьбой своих дипломатов в Гааге. 23 июля Демьян Бедный опубликовал на первой полосе «Правды» басню «Антантовская лиса и советский журавль». В доходчивой форме баснописец нарисовал обстановку в Гааге: