Обеспечение учебного процесса (1)
[1] [2] [3] [4]– Черт с ним.
– С ребенком?
– При чем тут ребенок? С Гераничевым. Кем ставит-то? Разводящим?
– Нет, помначкара… он же разводящий первого поста.
– Вот не было печали…
– А какая тебе разница помначкара или разводящим? Один хрен.
– Не скажи. Вот убьют начкара. А мне караул принимать придется.
– Да иди ты, – Стефанов выглядел озадаченным моей фразой. – Тут не стреляют. Хотя был случай.
– Какой?
– В прошлом году. Уволился один дембель. Уехал домой. А потом вернулся через месяц, на КПП кто-то из знакомых был. Его пустили в часть. Он подошел к часовому, который на дорожке в сторону "курсов" стоял. Они знакомые были. Ну, он часового ножом… и автомат забрал.
Продать хотел.
– Поймали?
– Поймали, но часовому-то с этого не легче.
– Ладно, пусть Гераничев в караулке сидит, нефига ему по дорожке по ночам шляться… да и автомат ему не дают. А то пальнет по кому с дуру…
– Ты болен? – участливо спросил Тараман. – Может, тебе лучше в наряд по роте?
– Шучу, я. Шучу.
– Караул строиться, – громкий голос лейтенанта чуть не срывался на крик. – "Строиться!"- была команда.
Солдаты, поправляя автоматы, штык-ножи и магазины в подсумках, выстраивались в три шеренги перед казармой.
– Товарищи солдаты. Нам Родина доверила охранять ее просторы. Вы получили боевое оружие. Абдусаматов, что солдат не имеет права делать на посту?
– Пить, есть, курить, спать, оправлять естественные надобности…
– повторял солдат давно вызубренный текст устава.
Я слушал размеренную речь Хакима со специфическим акцентом и, смотря на заходящее солнце, сравнивал, как в ноябре прошлого года я, только получивший две сержантские полоски, стоял в карауле как часовой. Так называемый "сержантский пост" из-за нехватки рядовых.
Пост мне достался около каких-то складов. Начкар меня предупредил, что через это место колхозники стараются сократить свой путь домой после тяжелого рабочего дня, и я обязан быть очень внимательным.
Внимательным я был первые полчаса. Тулуп делал свое дело, и меня клонило в нос. Я забрался тогда на вышку, подложил под себя автомат и улегся на него сверху, прикрыв тулупом. Проснулся я вовремя, за пять минут до проверки, которую осуществлял ротный. Поперек участка по только что выпавшему снегу шли свежие следы. Мне тогда удалось отмазаться по одной причине – стоять в карауле было некому, и о гауптвахте, где можно было отоспаться, мечтали, попадая в караул через сутки, в ожидании новых призывников, которые должны были сменить в дальнейшем сержантов на постах.
– Хабибулаев, – вывел меня из прошлого начкар, – покажи, как ты будешь разряжать оружие, когда вернешься в караульное помещение, – не уставал взводный.
Я вернулся к своим воспоминаниям, когда Самсонов, ругая солдата, довел его до самопроизвольного выстрела в стенд, на котором ровным шрифтом с сопровождающими рисунками значилось, как должно производиться само действия. И ведь сколько раз говорили, что нечего дурить с оружием и "духами". Я всегда старался тихо и спокойно вернуться в караулку, не тратя лишние калории на эмоции и физические действия. Ведь уставший после поста солдат мог и сорваться или, не дай-то Бог, получить "грустное" письмо из дома о том, что его бросила очередная подружка. Письма перед караулом выдавать солдатам было запрещено, но одно-два обязательно проскакивали в руки солдат.
– Караул, равняйсь, смирно. На-право! На развод шагом арш! – скомандовал Гераничев к всеобщей радости окончания времени мозгокомпостирования.
Приняв караульное помещение и поменяв караулы, я, в ожидании ужина, слушал мнение начкара о великом армейском братстве, дружбе и взаимопомощи. Философски разглагольствуя и не видя во мне достойного оппонента, лейтенант встал, потянулся и спросил:
– В помещении полный порядок?
– Так точно.
– Я проверю. Если найду хоть песчинку…
– Свинья везде грязь найдет.
– Что ты сказал?
– Это я про гуся, товарищ лейтенант.
– Какого еще гуся?
– Который нам друг, товарищ и брат.
Погрозив пальцем, взводный двинулся вглубь помещения и через минуту влетел обратно радостный, держа в руках старый, неоднократно залитый грязной водой хабарик.
– Вот! Нашел.
– Поздравляю.
– Чей?
– Не знаю, товарищ лейтенант. Раз Вы нашли – значит, как говорится, Ваш.
– Что? Караул, в ружье!! Пожар в караульном помещении!!
Выскочившие солдаты принюхивались в поисках дыма, но его нигде не было.
– Уже все сгорело, – спокойно сказал Прохоров. – Можно спать?
– Никакого "спать"! При пожаре все вещи выносим на улицу! Вынести топчаны!
– Они прикручены к полу, товарищ лейтенант.
– Тогда вынести эти два стула и сейф. Живее.
Сейф с дополнительными боеприпасами для всего караула стоял в комнате начальника и его помощника. Вес сейфа был такой, что вынести его оттуда было невозможно, не опустошив его внутренности. На двери сейфа имелась круглая, пластилиновая блямба, прижимающая две толстые нитки, продетые в ушки замка. На пластилине значилась четкая, качественная печать дежурного по полку.
[1] [2] [3] [4]