День рождения
[1] [2] [3] [4]День рождения
Изменения за дни нашей командировки были поистине грандиозные.
Командир роты еще значился на должности, но во время его отсутствия, обязанности ротного ревностно исполнял лейтенант Салюткин. Последние
"дембеля" распростились с армейской службой, и часть сержантов в батальоне перераспределили, в результате чего у нас добавилось
"дедов" из других рот. Все мы, конечно, были знакомы, но одно дело видеться, другое дело – служить в одном подразделении. Исполняющим обязанности старшины был назначен "дед" – старший сержант Бугаев, минчанин крепкой наружности, так ни разу и не побывавший дома за время службы. Увидеть дом ему хотелось до ужаса, и он готов был землю грызть перед Салюткиным, который, утверждая, что его вот-вот официально назначат командиром третьей роты, обещал Бугаеву краткосрочный отпуск на Родину за его, "бугаевскую", вечную преданность. "Бугай" искренне верил обещаниям лейтенанта и старался изо всех сил.
Во всей этой катавасии мне отводилось временное место командира третьего взвода до назначения на эту должность офицера, в заместители которого я и должен был в последствии перейти. Но утром в день возвращения мне это было, мягко говоря, "до фени". Я проспал завтрак и лежал в воспоминаниях о днях, проведенных в Москве, и сожалениях о том, что так и не съездил в Питер. Именно в состоянии мечтающего, валяющегося на армейской койке, меня и увидел Салюткин.
– Ты заболел? Почему не в санчасти?
Салюткин явно недолюбливал меня еще в мою бытность курсантом первой мотострелковой роты, а тут я оказался в его непосредственном, хотя и немного странном, подчинении.
– Я только из командировки вернулся…
– Подъем! Построить новобранцев. Доложить! – и Салюткин удалился в каптерку к "Бугаю".
Нехотя я встал, умылся, перепоручил построение Самсону и пошел уточнять с Сашкой, какие у нас планы.
– Надо бы документы сдать, – вспомнил Сашка.
– Можно и в город уйти, а документы вечером, часов в шесть, сдать…
– А чего в городе-то делать? У нас несколько солдат новых появилось, один выпендривается. Наверное, решил, что ему тут детский сад. Я его повоспитывать хочу, привести к первоначальному состоянию бойца.
– Ну, я чайку у писарей хлебну, и пойдем сдавать в "строевую".
– Договорились.
Штаб батальона оказался закрытым, и я зашел в канцелярию ротного.
За столом ротного сидел короткостриженный, белобрысый, перепуганный солдат и что-то писал. Он даже не поднял головы, когда я вошел.
"Оборзел солдатик? – подумал я. – За неделю оборзел?".
– Встать!! Смирно!!
Солдат вскочил.
– Чего вылупился, воин? Как фамилия-то?
– Назарчук, – выпалил он, выкатывая на меня глаза.
– Ты почему не приветствуешь старших вставанием? – спросил я.
– Задумался, выполнял приказ…
– Приказы отменяют уставы, товарищ солдат?
– Никак нет!
– Чей приказ выполнял?
– Гвардии младшего сержанта Доцейко, – и с этими словами солдат опустился на стул.
– Ты чего, солдатик? – опешил я. – Была команда садиться? Устал?!
Так сейчас лежать будешь!! Выйти из-за стола!! Приказа не слышал??
Бегом!!!
Назарчук выскочил из-за стола.
– Уже и крючок не застегиваем? Ремень расслаблен? "Бурый" солдат, совсем "бурый". Упор лежа принять!! Отставить, не резко! Упор лежа принять! Отжимаемся: раз-два, раз-два, раз-два.
Назарчук не очень умело прижимался к полу, стирая униформой пыль с досчатого пола, и с усилиями поднимал свое тощее тело.
– Раз-два, раз-два.
Дверь канцелярии открылась, и в помещение вошли Сенеда, Доцейко и
Родионов.
– Ты чего моего писаря гоняешь? – поднял брови Доцейко. – Привет, кстати. Как съездил?
– Привет всем. А у тебя уже свои писаря появились? – ответил я вопросом на вопрос, и, присев на корточки, опустил голову к "духу".
– Команды "прекращать" не было. Раз-два, раз-два.
– Потом заскочи, – бросил мне Родионов, и они с Сенедой вышли.
– Откуда ты, орел? – спросил я Назарчука.
– Из Ростова.
– Молодец, а годков тебе сколько, сынок?
– Двадцать шесть скоро.
– Сколько? – я соскочил со стола, на котором сидел.
– Двадцать шесть.
– Ты с "высшим" что ли?
– Ага.
– Кто по специальности?
– Инженер-строитель, – продолжая упираться руками в пол и подняв голову, ответил солдат.
– Да хватит тебе пол "хебешкой" вытирать, встань.
Мне стало откровенно стыдно перед парнем, который был на семь лет старше меня, а я шпынял его, как мальчишку. В армии было не принято сильно гонять ребят с высшим образованием, которые имели существенную разницу в возрасте с обычными военнослужащими срочной службы и по воле случая попали на полтора года выполнять свой гражданский долг. Такие ребята в случае окончания военного училища уже имели бы звания капитанов, что давало им небольшие привилегии.
– Так ты и писать, и чертить умеешь?
– Умею.
– А кирпичи класть?
– Умею, если честно. В стройотряде клал. Только Вы, товарищ сержант, никому об этом не говорите, ладно?
Это было сказано так наивно, что я сразу согласился.
– Прикольный он, да? – захихикал Доцейко. – Иди, Андрей, работай.
Иди, иди.
– Олег, так вы парня к себе заберете?
– Пока его ротный не отпускает, но еще несколько дней, ротный уйдет и тогда…
Мы перешли в комнату штаба батальона. Сенеда ставил чайник, а
Роман, только что вернувшийся с офицерских курсов, собирал вещи.
– Все, ухожу. Вместо меня будет Сафронов. Жаль, что ты не согласился.
– Ром, ты меня чуть из комсомола не выгнал, какой из меня комсомолец батальона?
– Да чего уже говорить? Проехали. Давайте прощаться, у меня поезд через час.
Мы обнялись, проверили, что все телефоны и адреса давно внесены в записные книжки, и пожелали Ромке, как учителю истории, поменьше наезжать на пионеров в школе.
Документы в строевую часть я сдал после двенадцати. Это оказалось очень просто. Макс принял у меня бумажки, посоветовал не мешать, сказав, что сам все сделает, а сейчас нет времени даже на перекур. Я отправился обратно в роту, рассчитывая до вечера не сильно напрягаться с выполнением служебных обязанностей в преддверии моего дня рождения. Как же я сильно ошибался.
– Ханин, ты где шляешься? – Салюткин был в гневе. – Ты сегодня заступаешь в наряд по роте. Понял?
– Товарищ лейтенант, у меня завтра день рождения. Я в увольнение собрался.
– А кто тебе его обещал-то, увольнение?
– Ротный, старшина…
– Ротный теперь – это я. Понял? Я решаю. А я решил, что ты заступаешь в наряд дежурным по роте.
– Товарищ лейтенант, мы вернулись вместе с Денискиным. Он заступит сегодня, а я завтра вечером его сменю. Мы с ним уже договорились…
– Не хочу ничего знать. Ты заступаешь, и все. А сейчас ведите, товарищ сержант, роту на обед.
Я построил роту и вышел вместе с ней на обед. Мое мнение об идеях
Салюткина выплеснулись в реализации отрицательных эмоциях на роте новобранцев. Я остановил солдат перед входом в столовую и дал команду:
– В столовую бегом…
Так как новобранцы еще не усвоили, какие действия положено выполнять за командой, то перечень указаний посыпался на их бедные головы с невообразимой скоростью.
– Отставить! Ручки согнуты в локте, корпус тела наклонен вперед!!
Я не вижу, чтобы все стоящие в строю выполнили команду. Оставить!! В столовую бегом… Отставить!! Бегом!! Какой урод руку в локте согнуть не могЁт? Рота, кругом, двадцать шагов вперед шагом марш!!
Я гонял солдат перед входом в столовую добрую четверть часа, выплескивая на не в чем не повинных людей свою неприязнь к новоявленному командиру роты. В результате бессмысленной траты времени у солдат практически не осталось его на обед.
После того как я выгнал роту на улицу строиться, вновь перепоручив Самсонову личный состав, а сам вразвалочку вышел на крыльцо, щурясь на яркое солнце, то первым офицером, который встретил меня был Салюткин.
– Товарищ сержант, почему Вы не идете вровень со строем?
[1] [2] [3] [4]