Санбат

[1] [2] [3]

Санбат

На присягу солдат взвода я не попал. Во время показательных учений я умудрился посадить занозу глубоко под ноготь и, несмотря на то, что она была тут же мной удалена, и кровь я выдавил насколько смог, что-то засело под ногтем и ужасно болело.

– Тебе надо к хирургу, – сказала фельдшер Тамарка, осмотрев палец.

– Том, а когда он будет?

– Завтра должен прийти. Я тебя запишу. Не опаздывай.

На следующий день я сидел в кресле перед капитаном, облаченным в белый халат.

– На что жалуемся, сержант?

– На жизнь, товарищ капитан. Но болит палец. Была заноза, вроде прочистил, как мог…

– Посмотрим, посмотрим, – спокойно и уверенно произнес хирург. Давай сюда руку.

Не долго думая, он достал хирургические ножницы с тупыми, закругленными концами и хватил здоровый кусок ногтя. Кровь пошла из пальца. Я дернулся от боли.

– Терпи, казак, атаманом будешь, – пошутил врач по-детски.

– Так палец-то живой…

– Ну, будет мертвым. Шучу я. Панариций у тебя под ногтем.

– И чего будем делать?

– Я его попробую выдавить, чтобы ноготь не рвать. А можно отрезать… вместе с пальцем… по самые уши. Но начнем с первого.

Потерпишь?

– Постараюсь…

Капитан резанул ноготь еще раз и сильно надавил на палец. Правой рукой я резко перехватил левую и прижал ее к ноге, чтобы не дернуть лишний раз. Кровь текла ровной струйкой.

– Ну? Как? – спросил я, скорчив гримасу, капитана.

– Надеюсь, что выдавил. Если "головка" осталась, то придется резать.

Через день разбуженная точка болела еще сильнее. И я снова сидел перед очами хирурга.

– Придется резать. Держи направление. Завтра утром к девяти ты у меня в санбате. Понял? Знаешь где?

– Знаю.

– Ну, не опаздывай, а то у меня еще две плановые операции.

– У нас присяга, а ты в санбат? – кричал ротный, узнав, что я ухожу утром.

– Так во взводе два сержанта еще…

– Это сержанты? Один сам еще дух. Его солдаты посылают, а второго комполка приказал на стрельбище отправить. Он у тебя только значиться будет.

– Ну, чего я могу поделать, товарищ старший лейтенант? К обеду, наверное, вернусь…

– Как же, вернешься ты!!

Ротный распылялся, я решил молча выслушать его тираду. Спорить с новым ротным было бессмысленно, а остановить меня он не мог. Минут через десять, дослушав его пламенную речь, я вышел из канцелярии и постарался не появляться на глазах у недовольного командира до конца дня.

Утром, к девяти, я пришел в санбат. Санитарный батальон представлял собой огороженное высоким забором с огромными, украшенными красными звездами зелеными воротами, двухэтажное здание из белого кирпича. По всей территории санбата были разбиты клумбы с цветами, и прекрасные кусты создавали тень вокруг скамеек в разных уголках этого живописного сада. Дорожки были посыпаны мелким гравием. Вид территории наглядно демонстрировал, что армия делает все возможное, чтобы солдат скорее поправился и вернулся в строй. На проходной, около будки дежурного стоял солдат и размешивал зеленую краску в железном ведре.

– Лучше мешать, твою мать! Лучше, я говорю, – голос, идущий из-за забора, показался мне до боли знакомым. – Ты растворитель взял? Нет?

А чего ты тогда мешаешь, урод?!

– Вы сами приказали, товарищ майор.

– Ты совсем дебил? Умом не вышел? Краску, блин, мешать не умеет.

Стой тут, а то я тебя там… Я сам принесу растворитель.

Я вошел в будку и увидел сквозь стекло второй двери удаляющегося майора Шандыбина. Я понятия не имел, что бывшего командира первого мотострелкового батальона, который не без моей помощи потерял эту должность, получив строгий выговор по партийной линии и не получив очередного звания подполковника, был переведен в санитарный батальон. Чем он тут мог заниматься, я представить себе не мог, но сталкиваться с майором у меня не было ни малейшего желания, и я быстро проскользнул в приемный кабинет хирурга.

– Ну, как у нас дела? – приветствовал меня капитан Белов.

– Болит.

– Болит – будем резать, – заключил врач. – Сними куртку. Давай руку.

Я положил руку на удобный подлокотник хирургического кресла.

Белов взял какую-то колбочку, надломил верхушку и начал опрыскивать мой палец жидкостью.

– Я руки помыл, товарищ капитан…

– Это заморозка. Чувствовать не будешь.

Заморозка не действовала. Как только капитан дотрагивался до пальца я отдергивал его обратно. После третьей попытки врач, выкинув практически пустую колбочку в мусорное ведро и взялся за шприц.

Через пять минут двойной укол подействовал. Кисть была как чужая.

Палец совсем не чувствовался. Его можно было отпились, я бы только смеялся. Хирург быстро и четко сорвал ноготь.

– Вон. Вон "головка", товарищ капитан, – показал я пальцем другой руки на открывшееся место изгиба.

Хирург удивленно поднял голову:

– Ты отвернись, а то рухнешь тут у меня от вида крови.

– Не рухну. Я думал на хирургическое отделение поступать в первый мед, да испугался.

– А чего испугался?

– Английский у меня – ноль. Вот и испугался, что латынь не выучу,

– грустно сказал я.

– Все равно отвернись, нечего плевать на открытую рану.

– Так Вы же ее все равно промоете, – заулыбался я.

– Вот народ пошел. Меня, старого капитана, учат, что делать.

Студент.

– Ага. Студенческий набор.

– Долго еще?

– Почти год. Надеюсь, что меньше.

Между делом, Белов вытащил гнойную головку, промыл раствором палец и начал бинтовать. Палец приобретал размер в три раза больше настоящего и выглядел смешно.

– Руку вверх держи.

– Нормально, не болит.

– Это пока наркоз действует – не болит. А вот наркоз пройдет и…

Ты командир отделения?

– Замок.

– Вечно с солдатами "в поле"?

– А куда мне от них деться?

– Есть куда. Я тебя положу на несколько дней.

– А это так необходимо, товарищ капитан?

– Ты хочешь домой без руки приехать?

– Неа, не хочу.

– Неа, – передразнил меня хирург. – Замок, а научиться не можешь?

В общем, иди, оформляйся. Что я прав, часа через два поймешь. Будет болеть – возьмешь таблетку анальгина. Иди.

Через десять минут, переодевшись в больничную пижаму, я тихо радовался тому, что врач меня оставил в санбате. Было очень приятно понежиться на чистой больничной койке, где я сразу развалился, сославшись на то, что только что "после операции" и у меня от наркоза кружится голова. Спорить со мной никто не стал, и я сладко заснул.

Проснулся я часа через полтора. Палец болел нестерпимой болью.

Правой рукой я поддержал кисть левой руки, укачивая ее, как качают маленького ребенка. За остаток дня и утро следующего я съел не меньше четырех таблеток анальгина. Анальгин немного притуплял боль, но, как только прекращалось его действие, я был готов бегать не только по длинным коридорам санбата, но и по потолку.

За время хождения я успел перезнакомиться со всеми лежащими солдатами и сержантами, медперсоналом и обслуживающим отделением в составе шести человек, включая водителя амбуланса. Обслуживающее отделение подчинялось непосредственно майору Шандыбину, который от нечего делать заставлял их все время подметать дорожки, красить ворота, чинить ступеньки, лишь бы солдаты не отдыхали. При всех действиях он присутствовал лично и награждал солдат грубой бранью и ругательствами.

– А кто он тут? – спросил я рябого солдата из подчиненных Шандыбина.

– Начальник штаба без штаба.

– Серьезно?

– Ну да. Штаба-то у нас нету, а начальник штаба по штатному расписанию положен. Вот он и изгаляется, гоняет нас все время… урод.

Я вернулся в корпус, стараясь не попасться на глаза Шандыбина.

Проходя мимо кабинетов врачей, я столкнулся с лейтенантом-медиком, которого видел в полковой санчасти. Лейтенант был родом из Питера.

– Привет, земляк, – протянул он мне руку. – Болит?

– Не то слово. Анальгин уже не дают…

– Много анальгина вредно. На сердце влияет. Хочешь, помогу?

– Отрежете руку… по самое "не хочу"?

– Нет. Не бойся. Заходи.

Мы вошли в кабинет, где стоял стол, стул и большой длинный шкаф, неоднократно выкрашенный белой масляной краской. Дверцы шкафа были закрыты на замки.
[1] [2] [3]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.