Москва

[1] [2] [3] [4]

Москва

К концу июня рота была уже укомплектована процентов на шестьдесят, и солдаты начали ходить не только в наряды по роте, но и по столовой, посыльными по полку, а принявшие присягу заступали в караулы. Часто у меня просили солдат на вещевом складе, куда я радостно сплавлял человек пять в помощь. Мне было меньше мороки, а солдаты оставались довольны. Их всегда прикармливали за мелкую помощь на продуктовом складе, который находился в том же месте.

В батальоне началось передвижение офицерского состава. Уже ни для кого не было секретом, что ротный старается пробить себе место в военкомате, хотя, кто будет новым командиром подразделения, известно еще не было. Салюткина перевели в роту, где я служил, командиром первого взвода, а командир моего взвода еще не объявился, и я исполнял обязанности командира взвода, что было не так и сложно. На совещания офицеров меня не вызывали, а солдат во взводе было не так и много, но это давало мне право реже заступать в наряды.

В очередной наряд по полку я взял с собой молодых солдат. Убирали они четко и слаженно, тем более все трое были "братья-славяне", что радовало не только меня, но и дежурного по полку капитана Щитова, ожидавшего перевода на другое место службы…

– Надо в штаб округа ехать, – стоя на крыльце рядом со мной, сказал в никуда офицер.

– Тут я помочь не могу. Если надо, значит надо.

– Я хочу ехать, но меня грузят какими-то чурками, не говорящими на русском. Мол, в учебке им не место.

– И много их?

– Человек под сто.

– Товарищ капитан, а везете на второй пересыльный в Москву?

– Ага.

– Возьмите меня с собой.

Капитан опешил от предложения и внимательно на меня посмотрел.

– Зачем?

– Как зачем? Вы же один с ними не справитесь. А я и на пересыльном был, и по должности… могу сдать – принять… дней пять мне хватит сто человек раскидать. Ну, возьмите, товарищ капитан. Не пожалеете.

– Я подумаю.

– Готовься в командировку, – бросил мне капитан в столовой через несколько дней после нашего разговора в штабе полка. – И подумай, кого еще из сержантов возьмешь с собой. Должны быть двое, плюс сопровождающие "туристов".

"Туристами" называли беглецов. Тех, кто по разным причинам убегал из части.

– Сашку Денискина, – сразу отозвался я. – Конечно, Денискина.

– Тогда оформляйте командировочные удостоверения. Послезавтра везем полиглотов.

Сопротивляться поездке в Москву Сашка не стал. Коренной москвич, он был счастлив увидеть родной город. А нам еще и предоставлялась возможность краем глаза увидеть не только пересыльный пункт. За день до выезда я зашел на вещевой склад.

– Товарищ гвардии старший прапорщик, – обратился я к сидящему за столом толстому и очень пожилому начальнику склада, – разрешите обратиться?

– Да ты руку-то опусти, сынок. Чего тебе?

– Просьбочка у меня маленькая. Я в части уже год, а "Гвардии" у меня нет.

Знак "Гвардии" у меня был, но выглядел он очень непрезентабельно.

– А печать-то у тебя стоит в военном билете?

– Стоит, товарищ гвардии старший прапорщик. Стоит. Мы молодых солдат в Москву везем, так сказать, лицо полка представляем, а…

– Понятно. – Поглядел на меня из-под бровей прапорщик и повернулся к двум помощникам. – Чего скажете?

– Надо дать, Ван Ваныч. Он нам с солдатами всегда помогает, свой человек…

– Ну, ежели с солдатами… ежели свой…

Тяжело поднявшись, прапорщик, который, казалось, с рождения был прикован к этому месту службы, направился к шкафу и начал выдвигать заветные ящички. Увидев у него в руках белую коробочку, я крикнул:

– Товарищ прапорщик, мне только "Гвардию"…

– Не учи ученого, – буркнул начальник склада. – У тебя какой спортивный разряд?

– Первый…

Прапорщик, тяжело передвигая ноги, подошел к стойке, за которой я стоял, и протянул мне две коробочки.

– На, держи.

– Спасибо, товарищ старший прапорщик. Спасибо.

– Не за что, – улыбнулся он по-отечески и тяжело, придерживаясь руками за край стойки, опустился на свой стул.

Выйдя со склада на свет, я открыл коробочки. В каждой лежали новенькие "Гвардии", "Отличник боевой и политической подготовки",

"Специалист 3-го класса" и "Воин-спортсмен" второй и первой степеней. Я был счастлив как ребенок, которому дали новую погремушку. Прапорщик свое дело знал отменно, мы с Сашкой были обеспечены новыми значками, которые тут же прицепили на отпаренную парадную форму, уже висевшую в каптерке роты.

Утром на плацу мы построили ста одного будущего солдата.

Будущего, потому что присягу еще никто из них не принял, и это могло, как облегчить, так и усложнить процедуру передачи на пересыльном. В конце строя стояли два "туриста" со связанными руками и вещевыми мешками, висевшими спереди и сзади, чтобы было меньше желания убежать во время перевозки. "Туристов" – беглецов – охраняли четыре сержанта. Двух младших сержантов также следовало сдать на пересыльном пункте, а пара остальных, среди которых был Самсонов, должны были вернуться в часть вместе с нами. Так как оформлением документов занимался Макс, то мне не стоило большого труда попросить его оформить не "Сержант Ханин и с ним трое", а на каждого в отдельности. Капитан стоял рядом с нами, ковыряя асфальт носком хромированного сапога, всем своим видом показывая, что мне свое желание посетить Москву придется отрабатывать.

– Командуй.

– Команда равняйсь! Смирно!! Кто понимает по-русски, выйти из строя. Мне нужны переводчики.

Вышло человек шесть-семь. Я объяснил им, что мне от них требовалось, и поставил вдоль строя, распределив строй по национальным группам.

– Мы сейчас выдвигаемся в город-герой Москву. Шаг вправо, шаг влево – попытка к бегству. Прыжок на месте – провокация. Расстрел на месте без суда и следствия. Вы все слушаете переводчиков, которые доносят то, что мы вам говорим. Понятно?

Переводчики тут же начали транслировать мои слова на нескольких языках одновременно. Одобрительные кивки показывали, что понимание имеет место быть, и это очень радовало.

– А теперь по списку.

Я зачитывал фамилии, ожидая громкого возгласа, который мог означать, что угодно и идти от кого угодно. Если реакции не было, то приходилось повторять несколько раз, иногда повторяя объяснения через переводчиков. Дочитав список и убедившись, что все на месте, я поставил переводчиков в начале каждой национальной группы и повел толпу, по-другому нельзя было назвать это формирование, в сторону железнодорожной станции. Денискин с "туристами" и их охраной замыкали шествие.

До станции мы дошли без приключений, время от времени, негромко подгоняя строй. Путь был известен, время многократно вымерено, и шли мы точно к приходу электрички на Владимир. Загнав солдат в вагон, я порекомендовал редким пассажирам покинуть его, что недопонимающие ситуацию пассажиры сделали несколько минут погодя сами. Набитый до отказа вагон мы практически заперли, встав сержантским составом в тамбурах, чтобы ни у кого из "братьев наших меньших" не было желания выскочить "перекурить" до приезда во Владимир. Разговаривая по дороге с капитаном и Денискиным, мы коснулись темы призыва солдат на дальние рубежи и посетовали на языковые проблемы, которые стоило бы решать в военкоматах, отсекая тех, кто не понимает русской речи.

Конечно, любому солдату в армии можно найти задачу по развитию, учитывая, что "солдат в армии – самое мелкое живое существо", но стоит ли тратить народные деньги на бессмысленные разъезды и переводы. Капитан утверждал, что армейская логика не подчиняется обычной, человеческой, формулируя это как "на гражданке и без нас дураков хватает, поэтому мы тут", а приказы командира независимо от их происхождения обсуждать нельзя, тем более что "любое дело можно исполнить тремя способами: правильно, неправильно и так, как делают в армии". Спорить с такими доводами было очень сложно, если не сказать невозможно, и мы перешли к бесконечной теме анекдотов, главными героями которых были или прапорщики, или генералы.

Станция во Владимире была, как всегда, чисто убрана. Несмотря на раннее утро, на платформе стояли два бодрых армейских патруля, которые я попросил нам помочь, закрыв своими телами амбразуру в виде выхода из станции, сдерживая таким образом непонятные желания солдат как можно быстрее покинуть место. Солдаты смели все, что было в местном кафетерии, полностью изгадили сортир, и нам стоило немалых трудов согнать их обратно на платформу за двадцать минут до электрички Владимир-Москва, чтобы вновь пересчитать.

Военный патруль владимирского железнодорожного вокзала помог нам вновь занять отдельный вагон, и через несколько часов Москва встретила нас шумом и проблемой потерять часть солдат по дороге.

Чтобы предотвратить это, я попросил первыми выйти сержантов с беглецами и перекрыть платформу поперек, пропуская лишь гражданских лиц. Справившись с этой задачей, мы вновь смогли пересчитать солдат, стоя на платформе, и я радостно убедился, что до Москвы мы добрались, не потеряв никого. Теперь предстояло самое сложное – через полгорода доехать до пересыльного пункта. Конечно, когда мы собирались выезжать, нам обещали автобус, но кроме трех стоящих вместе патрулей, которые будто бы ждали нас, больше никого не было.

Я двинулся прямо к патрулям. Патрули были курсантские.

– Товарищи офицеры, нужна ваша помощь, – не спрашивая разрешения обратиться, начал я.

– А ты кто такой? – попытался сбить меня белобрысый, наглый курсант с двумя нашивками на плече.

– Ремень подтяните, курсант, – бросил я ему.- Вас в училище за два года не научили, как надо обращаться к старшим по званию? – с этими словами я повернулся вновь к офицерам. – Я старший команды молодых солдат-новобранцев. Военком Москвы обещал нам транспорт. Вы не подскажете, где он стоит?

Одна из армейских пословиц гласила "Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона". Офицеры уже не думали о том, правильно ли я подошел и в порядке ли у меня документы, – страшное слово "военком" включило у них рефлекс на выполнение команд.

– Все автобусы вот там останавливаются.

– Но мы ничего не видели.

– Может быть, Вам от коменданта позвонить?

В этот момент подошел наш капитан.

– Вы телефончика не дадите?

Как оказалось, транспорт нам, конечно, обещали, но в распоряжении пункта был один старенький львовский автобус, который должен был освободиться только через час, значит, ждать его можно было не раньше, чем через два часа, и мы, посовещавшись, приняли решение ехать… на метро.

Я даже не мог себе представить, как это будет выглядеть. Сначала нас не пускала проверяющая документы, и ни мои уговоры, ни уговоры капитана, что солдат имеет право на бесплатный проезд, на нее не действовали.

– Вам должны были дать деньги на проезд. Солдат ездит бесплатно только в отпуске.

– Я передам начальству, но что же мне делать?

– А мне какое дело?

В это время толпа крутилась вокруг себя самой. Когда послышался девичий визг случайно угодившей в солдатский водоворот москвички и улюлюканье азиатов, я обернулся. Вдоль стены проходила группа офицеров нашего полка во главе с начальником штаба второго батальона. Я кинулся к ним:

– Товарищ старший лейтенант, выручайте. Мы этих чурок на пересыльный везем, мне их внизу не остановить будет.

– А что мы должны сделать? Мы же не в вашу сторону. Мы в Теплый

Стан. Это твой старшина придумал давать солдатам с собой ту обувь, которая есть в запасе, невзирая на размер. Вот теперь сами везем на обмен, – развел руками офицер.

Кому из нас двоих со старшиной первому пришла в голову эта идея, я уточнять не стал. Прапорщик старался подобрать максимально подходящее, когда я посоветовал плюнуть и давать все подряд. Ведь получал солдат, в основном, новое обмундирование. И за последующие полтора года у него не должно было появиться проблем поменять неподходящее по размеру вещи на складе в линейной части, куда его привозили "покупатели". Все проходило ладно, пока мы не отправили партию в личный полк министра обороны, находящийся в самой Москве.

– Товарищ старший лейтенант, мне бы их только внизу остановить.

– Ну, тогда по быстрому.

– Переводчики, команду: все вперед!!
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.