Прощай, Ковров (1)
[1] [2] [3] [4]– Ух ты, какая бойкая. Ну-ка, отвали, поезд идет. Отвали, а то буду рассматривать как нападение при исполнении служебных обязанностей.
Поезд никого не привез, и прапорщик направился обратно к машине.
– Залезай в "сетку".
Я полез в фургон.
– Ну, что солдатик, ты меня еще навестишь? – не могла угомониться проститутка, хватая прапорщика через штаны за гениталии.
– Руки убери. Государственное имущество, руками не трогать.
– Чего ты боишься? В меня столько тыкали, что если бы столько тыкали в тебя, ты бы уже был как ежик.
– Ха-ха-ха, – разошелся диким смехом прапорщик, – шутница. В зеркало на себя посмотри. У тебя же еще молоко на губах не обсохло.
– Молоко? Да я столько спермы проглотила, сколько твои солдаты киселя за два годы не выпили.
– Брысь, – насупил брови прапорщик, захлопывая дверь кабаны. -
Поехали, чего уши развесил?
И машина, фыркнув горячим двигателем, понеслась. Я сидел в
"сетке" за дверью с решеткой на окнах и думал, что даже для того, чтобы быстрее добраться, не стоит забираться в пусть и временную, но тюрьму. Не стоит искушать судьбу лишний раз. Солдаты части поддерживали контакты с зеками, отправляя письма, перебрасываемые осужденными через забор. Делали они это, конечно, не просто так.
Письма была завернуты в небольшие выкидные ножи, которые посыльные оставляли себе. Большие или очень красиво сделанные ножи пацаны меняли на пачки чая, которые очень ценились уголовниками. Я никогда в таких мероприятиях не участвовал. От зоны веяло чем-то потусторонним, жутким. Веяло злом и гнилью, грубостью и колючей проволокой. Когда я видел проволоку на заборе части, я не воспринимал ее той границей, которую я видел в металлических рядах зоны строгого режима. И не то, что попадать, но даже приближаться к трем рядам колючей проволоки, за которыми виднелись страшного вида бараки, мне никогда не хотелось, хотя в России, как говорится, от сумы и от тюрьмы не зарекайся. Машина бежала по дороге. В решетку за дверью, отделяющей меня от наряда, я не видел даже кусочка неба.
Только трое солдат тихо переговаривались между собой, покачиваясь на лавке, изредка исподлобья посматривая на меня. Я понимал, что никто меня тут держать не будет, но поджилки все-таки сжимались. Машина остановилась.
– Вылезай, – крикнул прапорщик. – А то могу упаковать.
– Спасибо, – крикнул я, выпрыгивая из машины. – Я как-нибудь сам.
Высадили меня прямо около ворот танкового полка.
– Эй, солдат, – окрикнул я проходящего мимо бойца явно кавказского происхождения, – ты не видел, где тут новые каптерки строят? Мне оттуда воина забрать надо.
– Пойдешь прямо, потом направо. У тебя закурить есть?
– Не курю и тебе не советую.
– А сам откуда?
– Из пехоты.
– У вас, я слышал, гоняют по-страшному. Ты сам…
– Слушай, а у вас все солдаты к сержантам на "ты" обращаются?
– А как еще надо? – оторопел солдат. – Ах, да. Я слышал, что у вас там сержантам выкают. Нэ, у нас сержанты очки драют.
– Чего? – пришла моя очередь удивляться.
– А кто будет чистить? Я? Мне нельзя. Я – чеченец. И все чеченцы.
Три роты. А русскому можно, а кто русский? Сержант. Вот пусть и чистит, – и он заулыбался, показывая два золотых вставных зуба.
– А офицеры?
– А что офицеры? Они жить хотят. Вмешиваться не будут. Нас много.
Кто рискнет, того… – и он провел большим пальцем по горлу.
– Ну, ну. Так говоришь: прямо и направо?
Магомедова я нашел довольно быстро. Азербайджанец был рад оставить танковую часть, и к обеду мы вернулись в мотострелковый полк.
– Взвод! Равняйсь! Смирно! Товарищи солдаты. Я покидаю наш полк…
– Ууууууу…
– Разговорчики в строю. Не знаю, каким я был командиром, хорошим или плохим, но у вас теперь будет новый заместитель командира взвода
– сержант Зарубеев. Сержант Зарубеев проходил, как и вы, курс в первой роте и прибыл к нам по обмену сержантского состава с высших курсов "Выстрел". Сержант Зарубеев является специалистом третьего класса и кандидатом в мастера спорта по боксу. Так что прошу любить и жаловать. Давай, Серега. Тебе слово.
– Значит так, духи, – чуть наклонившись, Зарубеев опустил длинные накаченные руки так, что они, раскачиваясь, почти касались пола, – если будете меня слушаться, то… будете живы. А если нет, чурки, то хана вам всем. Лучше сами вешайтесь.
Я не стал вмешиваться и слушал, улыбаясь, Зарубеева. В мыслях я уже был в пути.
– О чем задумался, Ханин? – ротный как всегда незаметно оказался передо мной. – Старших по званию разучился приветствовать?
– Виноват, товарищ старший лейтенант, задумался.
– Солдат думать не должен. Ему по должности думать не положено.
Солдат должен выполнять приказы. Или, как говорит майор Егерин, плох солдат, который стоит и тем более сидит. Солдат хорош, когда он бежит или хотя бы идет строевым шагом.
– Да, я пока вроде бы сержант, – посмотрел я на свои погоны. – Но я готов Вас обрадовать, товарищ старший лейтенант. Я передаю взвод сержанту Зарубееву и покидаю Вас. Не плачьте и помните обо мне.
– А почему я об этом нифига ни знаю? – спросил ротный.
– Замполит полка разрешил мне уехать в "линейку", выполнять свой священный воинский долг. Начштаба не против. Документы будут через час, – соврал я, понимая, что ротный не пойдет выяснять к старшим офицерам. И, скорее всего, будет рад избавиться от непослушного сержанта.
– Кто еще?
– Андрейчик и двое молодых сержантов из второй роты.
– Ну и хрен с вами. Мне легче будет.
– Все всегда с нами, товарищ старший лейтенант. Чужого нам не надо, но и свое не отдадим.
– Ты что ли его меняешь? – не обращая уже на меня внимания, ротный повернулся к стоящему рядом, Зарубееву.
– Ага.
– Не "ага", а "так точно". Пошли в канцелярию, побеседуем.
Я подмигнул приятелю, который пошел за ротным, и повернулся к взводу.
– Все, воины, вольно. Можете расслабиться. Во всяком случае до получения по головам от Зарубеева. А у него рука тяжелая. Свободны.
Разойдись!
Вечером в роте появился лейтенант Алиев.
– Как дела во вверенном мне взводе?
– Нормально, я уезжаю завтра-послезавтра. Вон новый замок стоит.
Сергей Зарубеев. Нормальный пацан.
– А меня в партию не приняли, – не слишком уныло сказал Алиев. -
Не проскочил. Ну и фиг с ними. Или с ней?
Я пожал плечами.
– Значит, в другой раз прокатит, – уверенно сказал взводный.- Ты знаешь, что меня в другой части хотели уже командиром роты назначить? Я был И.О. А потом сюда перевели. Я думал командиром роты и переведут, в учебке же командир роты – майорская должность. А мне сказали: сначала взводным побудь…
Я развел руки в стороны. Говорить в такой ситуации не требовалось.
– Зато теперь буду больше времени с личным составом, – обрадовался Алиев.- А ты давай, не тушуйся. Будешь проезжать мимо, заезжай. И телефон мне свой в Ленинграде оставь, я буду – тоже заскочу чайку попить.
Я оставил ему свой телефон и адрес, как оставил всем своим друзьям в части, и пошел гулять. Дело до меня уже не было никому.
Андрейчик тоже сдал взвод, и мы, якобы ожидая переоформления документов, гуляли в офицерском городке и даже в Коврове третий день, когда нарвались на ротного.
– Вы будете так до дембеля шляться? Мне вас с довольствия снять надо. Чтоб завтра уже вашего духа тут не было.
Поставленные в тупик вопросом о довольствии, мы оформили все документы в строевой части и вчетвером выехали в Москву на пересыльный пункт.
– Какой мудак так документы оформляет? – орал майор с петлицами артиллериста, стоя в коридоре пересылки. – Какой, я вас спрашиваю?
Кто вас послал сюда, блин? Вы мне тут на хрен не нужны. Валите обратно в свою часть, и пусть они отправляют вас напрямую туда, куда должны отправить. Я вас никуда переправлять не буду.
Возвращаться не хотелось, но вопрос упирался только в документы, и я не стал спорить дальше:
[1] [2] [3] [4]