VII. Прокуренция
[1] [2] [3] [4]«А вы знаете, господин Стратов, мы с вами чуть было не познакомились однажды. В девяностом году меня послали из Пролетарского райкома ВЛКСМ на ваш семинар в ЦК. Кажется, на тему о молодежных движениях Запада. Я так это событие предвкушала, однако попала в затор из-за демонстрации. Помните этот кошмар — миллионные толпы на улицах?»
«Значит, вы тоже из комсомола? — Он усмехнулся. — Любопытное совпадение, вы не находите?»
«Да, — с какой-то отрешенностью произнесла она. — Любопытное, любопытное совпадение».
Странная бабища, подумал он, то подбирается, как кот к добыче, то разыгрывает советскую светскость, то зловещина в ней мелькает, то простоватость.
«Жаль, конечно, что с Гурамом Ушангиевичем стряслась такая беда, — сказала прокурорша и заглянула в бумаги явно для того, чтобы проверить, правильно ли назвала грузина. Да, не ошиблась: У-шан-ги-евич. — Конечно, если бы вы были вдвоем, Ген Эдуардович, больше бы было пользы делу. Двое свидетелей, как вы догадываетесь, всегда дополняют друг друга».
«Да я как раз вдвоем к вам пришел, госпожа Колоссниченко. Мы вместе с женой приехали, с Аш… то есть я хотел сказать, с Натальей Стратовой».
Некоторые реакции генерала-лейтенанта при всех ее габаритах своей молниеносностью заслуживали истинного восхищения. В данном случае она мгновенно перекинула налево несколько листов бумаги, уперла указательный палец в нечто искомое и тут же разыграла неслыханный восторг:
«Как? Наталья Анатольевна здесь?! Да где же она?!»
«Она у вас в приемной. Со мной ее не пустили».
Светлана Вячеславовна тут вскочила и прямо побежала через весь кабинет. Обута она была в огромного размера кроссовки «Найк». Распахнула дверь, басовито возмутилась: «Да вы что, девчонки, „Аргументы и факты“ не читаете?! Госпожу Стратову не узнали?! Наталья Анатольевна, милости просим!» И даже дверь попридержала, чтобы пропустить столь желанную гостью.
Ашка быстро вошла, вся в тщательно подобранных туалетах от «Селина». Почему-то первым делом осмотрела стены: Путин, Дзержинский, Столыпин. Позднее она сказала мужу, что отбор лиц был явно не случайным. Три исторических деятеля были связаны друг с другом каким-то странным способом. Даже Столыпин? Вот именно и Столыпин тоже. Крутизной обладал, не дай Боже. Вспомни: «столыпинский галстук», «столыпинский вагон»… В кулисах где-то припрятан злодей Богров. Его не успели замочить в сортире.
Гостья протянула руку любезной хозяйке. «Рада с вами познакомиться, Светлана Вячеславовна». Ген с интересом наблюдал за встречей двух женских персон. Огромная прокурорша смотрела на тоненькую олигархиню с явным восхищением. Не хватает только полупрожеванной стрекозы.
«Вот видите, Ген Эдуардович, как ваша супруга просто и мило адресуется по имени-отчеству, а вы все „госпожа“ да „госпожа“. Садитесь, Наталья Анатольевна, вот в это кресло, прямо напротив вашего благоверного».
Смущенная секретарша внесла тут поднос с боржомами, на этом мизансцена полностью устаканилась. Ген непринужденно, с пузырящимся в руке, уточнил ситуацию:
«Вы, конечно, Светлана Вячеславовна, как читатель „Аргументов и фактов“, знакомы с иерархией нашей корпорации „Таблица-М“. Она возникла еще в те времена, когда мы втроем, я, Гурам и, хм, Наталья Анатольевна, организовали торговый кооператив. Мы тогда и не помышляли о редкоземельных элементах, а торговали тем, что подвернется под руку: кетчупом, кассетами, кожаными выкройками… У всех троих были равные права, и так мы дожили до серьезных дел, то есть до редкоземельных элементов. Тогда на собрании акционеров нас троих утвердили как руководящий триумвират. С тех пор в корпорации управленческий аппарат усложнился за счет как отечественных, так и иностранных специалистов по нашей отрасли, однако триумвират периодически продолжал утверждаться на всех уровнях. Что касается Натальи Анатольевны, она обладает таким же сильным голосом, как я и Ясно, то есть как Гурам Ушангиевич».
Едва он закруглил свой параграф, как Ашка внесла в дело еще большую ясность: «Иными словами, Светлана Вячеславовна, вы можете меня задним числом включить в ваше расследование как свидетеля».
При этих словах прокурорша как-то сразу погрузнела и помрачнела. Похоже было на то, что ей не очень-то хотелось переходить от светских любезностей к расследованию.
«А что же с господином Ясношвили, он что же, отпадает?»
«Надеюсь, нет, — сказала Ашка. — Сейчас он в тяжелом состоянии, но если выкарабкается… — Она быстро перекрестилась, что вызвало в прокурорских очках некоторую вспышку изумления. — …Если он преодолеет свои увечья, он, должно быть, сможет присоединиться к расследованию».
«Где он сейчас?» — с нарастающей мрачностью поинтересовалась Колоссниченко.
«Он в госпитале, в хирургии», — ответила Ашка, не спуская глаз с прокурорши. Она понимала, что приближается один из самых важных для следствия вопросов.
«За границей?» — последовал этот вопрос.
«На этот вопрос мы не ответим», — отсекая все любезности, сказала реальная хозяйка «Таблицы».
«Но почему же так? Ведь мы, Наталья Анатольевна, разбираем важное дело».
«Местонахождение тяжелораненого Ясношвили не относится к этому делу. А вот подрыв его автомобиля, без сомнения, к этому делу, то есть к захвату прииска „Случайный“, относится».
«Это как же прикажете понимать?»
Прокурорша Колоссниченко смотрела теперь только на изящную дамочку Стратову. Во взгляде ее, как сейчас говорят, «было много чего намешано». Во-первых, ощущалась основательная обида. Экие, мол, благородные, в свою стильную среду, с какого бока к ним ни подступись, не допустят. А сами жулики, расхитители народных недр; редкоземельными элементами только прикрываются. Во-вторых, нарастающая угроза. Скоро увидите, субчики, как мы растрясем ваши миллиарды. Зона по вам плачет. Неумолимый закон простирает над вами свою карающую длань. И, в-третьих, чувствовалась странная, с трудом превозмогаемая похоть. Огромная бело-розовая плоть, казалось, даже подрагивает от желания подмять под себя собеседницу, добровольную «свидетельницу», лобзать ее без конца, сжимать так, чтобы затрещали косточки, запустить лапу ей под юбку, сгрести там все, жать, сосать всякие там ушки, губки, пупочек, хоханчик, стонать от недостатка анатомии…
Ашкины глаза сузились, она, казалось, поняла все три основных составляющих того, «что там намешано». В ней что-то проглянуло уголовное, в этой прокурорше, генеральше и, уж конечно, докторе юридических наук. Нетрудно, ей-ей, представить ее в женском бараке ГУЛАГа в роли «кобла».
«Ну что вы, Светлана Вячеславовна, как-то странно так разгорячились? Давайте будем все держаться в рамках юриспруденции. А понять то, что случилось с Ясношвили, нетрудно. Ему отомстили миошники, устроившие захват прииска „Случайный“.
«Спасибо, Наталья Анатольевна, что вы напомнили мне о рамках юриспруденции. — Кресло скрипнуло, прокурорша развернулась в сторону Стратова. — А вы, Ген Дуардович (звук „Э“ ей никак не удавался, как и многим ребятам из охраны), разделяете мнение супруги? Тоже на пресловутых миошников гневаетесь?»
«Не то слово, Светлана Вячеславовна, — спокойно ответил Ген. — Не гневаюсь, а презираю».
«Очень жаль, товарищи комсомольцы, что вы, такие интеллектуальные, подхватываете обывательские сплетни, которыми кишит город. Нет никаких таких миошников».
[1] [2] [3] [4]