Глава 7 (5)

«Путешествие из Петербурга в Москву». «Тут рассеивание французской заразы: отвращение от начальства»75. Радищев утверждал и доказывал, что книгу свою писал «прежде, нежели во Франции было возмущение», но для Екатерины было очевидно, что теории, усвоенные им у Руссо и Рейналя, «совершенно те, от которых Франция вверх дном поставлена».

Революционная волна в Париже неудержимо нарастала. Одновременно усиливались тревоги императрицы. 24 апреля 1792 г. по подозрению в многочисленных государственных преступлениях был арестован «возглавитель московских мартинистов и известный типографщик» Николай Новиков (1744-1816).

Четыре категории преступлений вменялись подлинному отцу русского книгопечатания: тайные сборища; тайная переписка с иностранцами-врагами; тайное печатание антиправославных книг; тайный замысел в отношении наследника трона. Значительная часть тревог и страхов, начавших терзать Екатерину в последний период ее жизни, названы в указе, осуждавшем Новикова. В отличие от «дела Радищева», которому был придан публичный характер, «дело Новикова» осталось секретным, о его аресте не было объявлено, указ не был опубликован. Поскольку ни одно из обвинений не подтвердилось, можно видеть в осуждении деятельности Николая Новикова выражение личных чувств императрицы.

Проверка, произведенная духовными лицами, не обнаружила никаких антиправославных книг, изданных Новиковым. Но книг издавал он множество. История России знает выдающихся государственных деятелей, полководцев, писателей. Николай Новиков был, возможно, самым выдающимся издателем. Павел Милюков составил таблицу издания книг в XVIII в. На последнюю четверть века (1776-1800 гг.) приходится 69% всех изданий (не считая церковно-служебных книг, газет и журналов). Это прежде всего заслуга Новикова. Большая часть книг удовлетворяла деловые потребности, нужды школ, удовлетворяла также старинный вкус к душеспасительной литературе. Но 40% обращались к новому читателю, искавшему легкое, занимательное чтение: романы, повести, стихотворения, пьесы. В них открывался мир человеческих чувств, любви, счастья, нежности, благодарности. Андрей Болотов, страстный любитель романов, отрицает, что они «развращают ум или портят сердце». «Что касается моего сердца, - писал он, - то от многочтения преисполнилось оно столь нежными и особыми чувствованиями, что я приметно ощущал в себе великую перемену и самого себя точно как переродившегося»76.

75 Памятные записки А.В. Храповицкого. С. 226.

76 Милюков П. Указ. соч. С. 333.

[210/211]

Пищу не только чувствам, но и уму новый читатель ищет в журналах. В 1769 г. Екатерина - неофициально - начинает выпускать журнал «Всякая всячина», взяв моделью английский «Спектейтор». Появляются и другие журналы, среди которых особое место принадлежит «Трутню» (1769-1770) и «Живописцу» (1772-1773), редактируемым Николаем Новиковым. Стремление просветить подданных не оставляет императрицу. Но ей обязательно хочется сделать это самой, во всяком случае, она настаивает на своей руководящей роли. Дав толчок развитию журналистики, Екатерина, придя к выводу, что журналисты не всегда пишут то, что ей бы хотелось, закрывает журналы.

В 1782 г. государыня разрешает учреждение частных типографий, а в 1791 г. Николай Новиков был арестован и его типография, в которой одно время печатались исторические труды Екатерины, закрыта. Императрица подписывает указ о запрещении частных типографий и введении строгой цензуры - он войдет в силу после ее смерти.

Аресты Радищева, потом Новикова, сожжение пьесы Якова Княжнина (1742-1791), представлявшей борьбу новгородского республиканца Вадима с монархом Руриком, обвинение Гаврилы Державина в том, что он пишет «якобинские стихи», поскольку он перевел 81 псалом Давида, где имелось обращение к Богу: «Приди, суди, карай лукавых, И будь един царем земли»77, были продиктованы страхом перед событиями во Франции. Это несомненно, хотя опасения Екатерины имели и другие причины.

В 1786 г., за три года до Французской революции, по приказу императрицы были закрыты масонские ложи в Москве. В 1913 г. Павел Милюков писал: «Для нашего времени масонство кажется чем-то далеким, чуждым, немножко странным и смешным»78. В конце XX в. в России широко распространено мнение, что «масонство» является тайной организацией, составившей заговор, принесший России революцию, коммунизм и готовящий ее гибель. Об отношении к «свободным каменщикам» свидетельствует язык. Франкмасон стало в русском языке - фармасоном. В «Толковом словаре» Даля, появившемся во второй половине XIX в., фармасон означает «вольнодумца и безбожника». На воровском языке фармазоном называют профессионального мошенника, сбывающего фальшивые бриллианты за настоящие.

Масонство, занесенное, по преданию, в Россию Петром I, достигает значительного развития в эпоху Екатерины II: «С 1774-1775 гг. членами лож стали лица всех сословий, званий и профессий,

77 Записки Державина. С. 381-382.

78 Милюков П. Указ. соч. С. 341.

[211/212]

вплоть до купцов и ремесленников. Тогда же гроссмейстерство в России перешло от иностранцев к русскому: И.П. Елагин занял это почетное место»79.

В первую четверть XIX в. масоны в России будут заниматься политическими вопросами. В эпоху Екатерины масонство было «единственной школой нравственной философии», формой нравственного воспитания80. Николай Новиков, объясняя причины, по которым он «попал в общество масонов», говорил: находясь на распутье между вольтерианством и религией, он не имел «точки опоры или краеугольного камня, на котором мог бы основать душевное спокойствие»81. Новиков точно определил выбор, который должны были сделать русские просвещенные люди, не находившие всех ответов на свои вопросы в религии, но не принимавшие ответы, которые давало «вольтерьянство», поощряемое Екатериной.

Особенностью русского масонства была его близость к христианству. На запрос немецких масонов московские братья формально заявили, что обряды греко-российской церкви так сходны с масонскими, что нельзя сомневаться в том, что они имеют один источник. Когда Екатерина затребовала у московского митрополита Платона отзыв о православии Новикова, она получила ответ, которого не ожидала. Познакомившись с книгами, печатавшимися в типографии Новикова, митрополит не нашел в них ничего, подрывающего религиозные чувства или развращающего нравы. Русские вольные каменщики увидели в масонстве веру, просветленную разумом. Идеям французских философов о перерождении человека путем рационального законодательства они противопоставили «моральное перерождение». Вместо борьбы за реформы масоны ставили перед человеком задачу самопознания и самосовершенствования, воспитания любви ко всем людям, поскольку все - братья. Павел Милюков назвал масонство екатерининской эпохи «толстовством своего времени». Общая цель стирала различия между сторонниками многочисленных «систем» ордена. «Три столпа масонства конца XVIII в. - Новиков, Шварц и Н. Трубецкой - принадлежали к различным «оттенкам», что не мешало им работать вместе»82. Одно принципиальное различие, однако, имелось. Петербургские и московские масоны не всегда совпадали во взглядах. Новая столица тяготела к Западу, древняя - к московской старине. Главный идейный спор XIX в., который возродится и в XX в. - между «западниками» и «славянофилами», находит свое первое

79 Бакунина Т.А. Знаменитые русские масоны. М., 1991. С. 115.

80 Там же. С. 98.

81 Милюков П. Указ. соч. С. 341.

82 Бакунина Т.А. Там же. С. 101.

[212/213]

выражение в различиях между московскими и петербургскими масонами. Вступив в орден в Петербурге, Новиков переезжает в 1779 г. в Москву, где встречает Ивана (Иоганна) Шварца (1751-1784), немца, приехавшего обучать языку и ставшего с 1780 г. профессором философии Московского университета.

Влияние Шварца имело важное значение для распространения просветительных идей масонства и для замены французского культурного влияния немецким. Популярнейшим французским мыслителем в кругу московских масонов был Анри де Сент-Мартен, ярый противник Вольтера. Его книга «Об ошибках и правде», которую американский историк назвал «Библией мистического контрнаступления на французское просвещение»83, опубликованная в 1775 г., была сразу же переведена на русский язык и широко распространялась в высших масонских кругах. По-видимому, от его имени было произведено слово «мартинист», которым Екатерина обзывала Новикова и его друзей.
[1] [2] [3] [4]