А. «ВЕРХИ НЕ МОГУТ» (1)

[1] [2] [3] [4]

А. «ВЕРХИ НЕ МОГУТ»

В новом обществе должна действовать и обновленная, реформированная Коммунистическая партия

М. Горбачев

Первый признак революционной ситуации, сформулированный Лениным, кажется сегодняшним описанием нынешнего положения на советских «верхах»: «Невозможность для господствующих классов сохранить в неизменном виде свое господство, тот или иной кризис «верхов», кризис политики господствующего класса…» Можно употреблять термин «класс» или «номенклатура», как это делают сегодня советские публицисты, точность ленинской формулы очевидна: группа, правящая Советским Союзом, обнаружила, что не может «сохранить свое господство в неизменном виде». Внезапно стал необычайно актуальным вопрос «власти», казалось бы, давно и окончательно решенный в первом в мире социалистическом государстве,

[76/77]

где конституция в статье 6-й определяла КПСС как «руководящую и направляющую силу», «ядро его политической системы», которая всем руководит и все контролирует.

Оригинальность кризиса состояла в том, что партия продолжала бесконтрольно властвовать в стране. Никто в 1985 г. не оспаривал ее «руководящей и направляющей роли», ее положения как «ядра политической системы». Выборы генеральным секретарем и очень скоро потом председателем президиума Верховного Совета СССР немощного, распадавшегося на глазах Черненко - вдруг открыли глаза. Оказалось, что вот уже почти десять лет всесильную КПСС возглавляют больные дряхлые старики. Долгие годы советское телевидение, демонстрируя очередного Вождя, иллюстрировало, не подозревая этого, первую часть ленинской формулы: верхи не могут. Больные Брежнев, Андропов, Черненко - могли, в принципе, все, и могли в реальности очень мало. Они могли, когда продолжали управлять остановившимся советским поездом, ничего не меняя в сталинской модели экономики; они могли, когда не встречали сопротивления, раздвигать границы своих - прямых или косвенных - владений на все континенты. Они не могли помешать неуклонному превращению советской супердержавы в малоразвитую страну Третьего мира, оснащенную ракетами.

Горбачев не перестает повторять: наша партия - правящая. Казалось бы, какие могут быть в этом сомнения. Тем более, что советские политологи, получив разрешение говорить, без стеснения, считая это очевидностью, определили догорбачевскую систему как - тоталитарную. Определение, давно отвергнутое подавляющим большинством западных советологов, которые стали говорить о «посттоталитаризме» сразу же после смерти Сталина, во всяком случае, после прихода к власти Брежнева, вошло в политический язык сторонников перестройки. Они иногда употребляют синонимы: «государственный социализм»20, «авторитарно-бюрократический социализм»21, «казарменный социализм»22. Татьяна Заславская говорит о группе политических руководителей, имеющих «большой объем

[77/78]

политической власти над сферами общественной жизни, по сути, неограниченные полномочия по распоряжению национальной собственностью, возможности управления судьбами многих миллионов людей»23. Крупный партийный работник характеризует обстановку элементарней: «У нас при Сталине сформировалась такая всепроникающая система власти, какой не было ни при одной абсолютной монархии»24. Заместитель генерального директора ТАСС использует аналогию: «Был создан режим, который уничтожил в СССР больше коммунистов, чем уничтожили их в своих странах Гитлер, Муссолини, Франко и Салазар, вместе взятые…»25 Все чаще употребляется и прямое слово: говорится о партии, имеющей «тотальную функцию»26, о «тотальном господстве бюрократии»27. Знаменательно, что говорится это об «эпохе застоя», т. е. о вчерашнем советском дне. О брежневском времени, которое на Западе называли «посттоталитаризмом», а в Москве сегодня оценивается как почти полная реализация проекта «О введении единомыслия в России», предложенного в 60-е годы XIX в. сатирическим писателем Козьмой Прутковым28.

Советские авторы подчеркивают, что «сложившаяся политическая система отличается способностью к демократической мимикрии»29. Как выразился Юрий Афанасьев: «Тоталитаризм мы называли демократией…»30.

Понятие настолько прочно вошло в словарь, что когда криминолог А. Гуров, специалист по организованной преступности, анализирует характер советской мафии (официально именуемой «организованной преступностью»), он относит ее появление к 50-м годам, ибо считает, что «тоталитарное государство мафии не допустит», поэтому в сталинские годы организованная преступность не могла появиться. Чтобы мысль была ясна, криминолог добавляет: «Как известно, и Гитлер, и Муссолини в своих странах организованную преступность уничтожили»31.

Можно дискутировать о дате рождения мафии в СССР, можно спорить о существовании или несуществовании организованной преступности в нацистской Германии или фашистской Италии. Важно, что подполковник милиции,

[78/79]

специалист по мафии считает естественным сравнение Гитлера и Муссолини со Сталиным, для него нет сомнения в тоталитарном характере сталинского режима. Признаком трансформации режима он считает появление мафии, основной признак которой, по его мнению, - наличие коррупции: «Преступное сообщество становится мафией лишь в условиях коррупции: оно должно быть связано с представителями государственного аппарата, которые состоят на службе у преступников»32.

Для советских публицистов, анализирующих советскую систему с точки зрения необходимости ее реформирования, сталинское время является, бесспорно, тоталитаризмом, который, однако, с точки зрения некоторых из них, продолжал существовать и в годы правления Брежнева. По мере того, как развивалась дискуссия о характере системы, становясь все более откровенной по мере осознания неудачи «перестройки», понятие «тоталитаризма» распространялось и на постбрежневскую эпоху. Выступая на похоронах академика Сахарова, Гавриил Попов назвал заслугой Андрея Сахарова то, что «он намного раньше всех осознал необходимость решения главной задачи нашего времени - разрушения тоталитарного социализма»33.

Один из парадоксов нового политического мышления - это возможность употребления термина «тоталитаризм» или его синонимов, при сохранении в реальности принципа единовластия правящей партии. Главный редактор «Правды» объяснил смысл доктрины: «Партия у нас правящая, она отвечает за все: она отвечает за экономику, за политическую систему, за социальную жизнь, за нашу духовную жизнь, за воспитательную работу»34. Редактор центрального печатного органа ЦК КПСС был в 1989 г. заменен, но Горбачев не перестает повторять: мы - правящая партия.

Партия, которая отвечает за все, осуществляет тоталитарную власть в стране. Продолжающиеся на Западе споры о тоталитаризме вызваны тем, что ведутся они вокруг определения, данного в 40 - 50-е годы и относившегося к бурной, кровавой юности этой политической концепции.

[79/80]

Сегодня, видимо, следует говорить не о посттоталитаризме, но о зрелом тоталитаризме35. Один из немногих западных ученых, принимающих концептуальное значение понятия «тоталитаризм», итальянский историк Витторио Страда говорит о «монопартийной и моноидеологической системе, стремящейся поглотить в структурах своей власти любые формы гражданской жизни, подчиняя ее планам радикальной трансформации общества и требуя от нее постоянной массовой мобилизации»36.
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.