Глава 7 (3)

[1] [2] [3] [4]

В 1785 г. положение о городах определило характер самоуправления городского сословия. Однако «городское самоуправление

32 Раев М. Указ. соч. С. 127.

[180/181]

развивалось очень туго под тяжелой рукой губернского коронного чиновника, наместника или губернатора; зато бойко пошло в ход самоуправление дворянское»33.

Французские путешественники, посетившие Россию в 1792 г., побывавшие на дворянских собраниях, пришли к выводу, что они могут подать сигнал к революции. Так виделось гостям, приехавшим из страны, где революция уже началась. Русское дворянство в революции еще не нуждалось, ибо получило от Екатерины все, о чем мечтало. В его руки были переданы полиция, суд, часть управления губернией. Дворянство издавна ощущало себя корпорацией, Екатерина дала ей организацию.

Законодательная деятельность Екатерины приобрела - после начальных опытов в первое пятилетие - бурный характер после турецкой войны и, прежде всего, после подавления крестьянского восстания, пугачевщины. Крестьянские войны начинались на окраинах. Первая - на юго-западе: восставшие во главе с Болотниковым подходили к Москве, поддерживаемый ими первый Самозванец занял (хотя очень ненадолго) московский трон. Бунты Степана Разина (возившего на «царских челнах» самозванцев «сына Алексея Михайловича» и «патриарха Никона»), Кондратия Булавина начинались на Дону. Очагом крестьянской войны, возглавленной Пугачевым, объявившим себя императором Петром III, была река Яик, составлявшая пограничную линию, охранявшую русские завоевания на востоке. Яицкое казачье войско волновалось, ибо после наведения «порядка» на Днепре, где Запорожская Сечь доживала последние дни, и на Дону правительство отнимало одно за другим привилегии на Яике. Ловля рыбы и добыча соли стали государственной монополией. Атамана назначал Петербург, судили казаков царские чиновники.

В 1772 г. на Яике появился донской казак Емельян Пугачев. Ему было 30 лет. После службы в армии, участия в Семилетней войне, дезертирства, различных приключений, Емельян Пугачев объявил себя чудом спасшимся от коварной жены Екатерины императором Петром III. Он немедленно нашел соратников среди яицких казаков34.

Восстание с поразительной быстротой охватывает огромную территорию. К «Петру III» присоединяются раскольники, всегда готовые защитить свою веру, крестьяне Приволжъя, Прикамья, Приуралья, башкиры, помнившие прежние восстания против русской власти. Екатерина посылает против крестьян лучших полководцев. Летом 1774 г. повстанцы осадили Казань, намереваясь после

33 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 5. С. 74.

34 См.: La revolte de Pougatchev/ Dresentee par P. Pascal. Paris, 1971.

[181/182]

взятия города пойти на Москву, чтобы посадить там на трон «Петра III».

Екатерина принимает все меры для подавления восстания, начавшего грозить ее власти. В распоряжение нового главнокомандующего генерал-аншефа Петра Панина передается огромная армия. «Итак, - писала императрица графу Панину, - кажется, противу воров столько наряжено войска, что едва не страшна ли такая армия и соседям была». В сентябре 1774 г. соратники Пугачева составляют против него заговор и выдают его знаменитейшему русскому полководцу своего времени Александру Суворову, также отправленному на войну против крестьян. 10 января 1775 г. Емельян Пугачев был казнен в Москве. Андрей Болотов, присутствовавший при казни, отметил в своих записках удовлетворение этим «истинным торжеством дворян над сим общим их врагом и злодеем».

Болотов имел все основания видеть в Пугачеве своего врага, ибо вождь крестьянской войны видел ее главную цель в истреблении дворянства. В многочисленных указах, манифестах и обращениях «Петр III» приказывал: «Кои дворяне в своих поместьях и вотчинах находятся, оных ловить, казнить и вешать, а по истреблении оных злодеев-дворян всякий может восчувствовать тишину и спокойную жизнь, кои до века продолжаться будут». Пушкин, начавший писать «Историю пугачевского бунта», после изучения архивных документов, поездки по местам сражений и разговоров с очевидцами, писал о русском бунте - «бессмысленном и беспощадном». Эти слова повторяются и в конце XX в., как они повторялись и в первое десятилетие этого века. Но пугачевщина, будучи, несомненно, «беспощадной», не была ни в коем случае «бессмысленной». Граф Сивере, один из советников Екатерины, при составлении «Учреждения о губерниях», писал императрице: «В основе смут оренбургских, казанских, поволжских лежало невыносимое иго рабства… приверженцы Пугачева состояли исключительно из крепостных, недовольных своими господами». Он добавлял: «Источник брожения всегда будет оставаться один и тот же, пока не будет издано закона о сельском хозяйстве»35.

Екатерина знала это. Она знала также, что не может и не хочет освобождать крестьян, ибо этого не хотят дворяне. Екатерина сделала выбор еще в первое пятилетие своего царствования, она подтвердила его в годы пугачевщины. Когда казанское дворянство, видя угрозу городу со стороны крестьянского войска, решило сформировать особый конный корпус, императрица, объявив себя «казанской помещицей», приказала поставить в дворянский корпус

35 См.: Милюков П. Указ. соч. С. 114.

[182/183]

рекрутов из императорских поместий. В ответе казанских дворян, написанном первым поэтом эпохи Державина, говорилось: «Признаем тебя своею помещицей; принимаем тебя в свое товарищество; когда угодно тебе, равняем тебя с собою».

Императрица формально подтвердила свой выбор, свою принадлежность к властвующему меньшинству, окончательно закрепила раскол общества на господ и рабов. Был нарушен принцип, на котором стояло московское государство: все равны, ибо все рабы. Освобождение дворянского сословия раскололо фундамент российской империи. Империя встала на расколотый фундамент.

Жалованная грамота дворянству 1785 г. стала хартией правящего сословия. В угоду ему Екатерина основывает на юге и востоке России колонии, приглашая иностранцев: немцев, сербов и т.д. Свободные и незаселенные земли привлекали крепостных крестьян, бежавших от помещиков. Передача этих земель колонистам должна была предотвратить бегство русских крестьян на окраины. Любвеобильная Екатерина была чрезвычайно щедра: она одаривала своих фаворитов деньгами и драгоценностями, но также тысячами крепостных, «душами», как это официально называлось. Императрица раздавала фаворитам государственных крестьян в крепостное право. По некоторым подсчетам, например, семейство Орловых за 20 лет фавора (1762-1783) получило 17 млн. рублей деньгами, дворцами, драгоценностями и 40-50 тыс. душ крестьян. Крепостное право было распространено на Малороссию. Алексей Толстой в своей иронической поэме «История государства Российского…» (1868) замечает, что Екатерина на советы Вольтера и Дидро дать народу, «которому вы мать» свободу, ответила «прикреплением украинцев к земле».

По-разному оценивая царствование Екатерины II, историки единодушно согласны с тем, что она была «дворянской императрицей», что при ней завершился «основной процесс XVIII в. - создание дворянской привилегии, утвержденной на порабощение народа»36. Соглашаясь с тем, что одним из важнейших итогов деятельности Екатерины было упрочение дворянства как правящего слоя России, историки расходятся, нередко в противоположные стороны, при оценке характера русского дворянства. Екатерина дата им полную свободу, отдала в их полное распоряжение крестьян-рабов, одновременно введя в обиход новые понятия, такие, как «добронравие», «человечество», «человеколюбие», «отечество», «граждане», «чувствительность», «чувствования человеческого сердца». Поставила вопросы, которые будут обсуждаться следующими

36 Кизеветтер А. Россия// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1900. Т. 28. С. 477.

[183/184]

поколениями: Россия и Запад, новая Россия и древняя, национальный характер. Значительный толчок получила культура: в екатерининское время забрасываются в почву зерна, которые дадут через несколько десятилетий золотой век русской культуры.

Дворянин конца XVIII в., которому, как пишет Василий Ключевский, предстояло вести русское общество по пути прогресса, был странным существом. «Его общественное положение покоилось на политической несправедливости и венчалось жизненным бездельем. С рук сельского дьячка-учителя он переходил в руки француза-гувернера, завершал образование в итальянском театре или французском ресторане и доканчивал дни свои в московском или деревенском кабинете с книжкой Вольтера в руках… Все усвоенные им манеры, привычки, вкусы, симпатии, самый язык - все было чужое, привозное, а дома у него не было никаких живых органических связей с окружающим, никакого серьезного житейского дела». Мастер выразительных формул, Ключевский дает беспощадный портрет дворянина: «Чужой между своими, он старался стать своим между чужими, был в европейском обществе каким-то приемышем. В Европе на него смотрели как на переодетого татарина, а дома видели в нем родившегося в России француза»37.

Семь десятилетий спустя, во второй половине 50-х годов XX в., Владимир Вейдле, свидетель большевистской революции и эмигрант, считал, что из всего того, что Петр I сделал для России, «дворянство едва ли не лучшее». Важнейшее качество русского дворянства, считает В. Вейдле, это то, что оно было одновременно правящим и культурным слоем: «Дворянство и создало культуру петербургской России». В. Ключевский, конечно, этого не отрицал, но подчеркивал чуждость этой культуры подавляющему большинству народа. В. Вейдле, восхваляя заслуги дворянства, признает, что имелась «непримиренность культурных традиций… несогласованность культуры вертикальной с культурой горизонтальной» и «неизменная безучастность народа и к тому, как живут верхи, и, что важнее, к тому, что они творят»38.
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.