Часть шестая. ХОЛОКОСТ (1)

Это имело решающее значение. Асквит сильно ошибся насчет Ллойд-Джорджа. Последний был филосемитом и сионистом. Осудив некогда сгоряча Ротшильдов, он, когда разразилась война, пригласил в казначейство его вместе с другими финансистами и оказался под большим впечатлением от встречи с Ротшильдом. «Лорд Ротшильд, – начал он, – между нами были некоторые политические неприятные моменты». – «Господин Ллойд-Джордж, сейчас не время вспоминать об этом. Чем я могу помочь?» Впоследствии Ллойд-Джордж сказал: «Один старый еврей выглядел разумным». Вейцман обнаружил взаимную симпатию между собой и Ллойд-Джорджем «на почве общего отношения к малым народам». Новый премьер был страстным патриотом Уэльса, и Сэмьюэл, проталкивая свой план, всегда напоминал, что «Палестина – страна, размером с Уэльс». К тому же Ллойд-Джордж был большим знатоком Библии, что также работало на сионистов. Он как-то заметил: «Когда доктор Вейцман говорил о Палестине, то упоминал места, которые мне были лучше знакомы, чем география Западного фронта».

Бальфур был не менее важным союзником, поскольку за его внешне неуверенной манерой держаться скрывалась железная воля, без которой было бы трудно преодолевать колебания чиновников Форин-Офиса и коллег. Убедив Бальфура в чем-то, можно было быть уверенным, что его трудно переубедить, и он был одним из важнейших «обращенцев» Вейцмана. Впервые большой разговор состоялся между ними во время выборов 1906 г., когда Бальфур порицал Вейцмана за то, что тот отказался от Уганды. «Господин Бальфур, если бы я предложил вам Париж вместо Лондона, вы бы согласились?» – «Но, доктор Вейцман, у нас же есть Лондон». – «Да, конечно, но у нас уже был Иерусалим, когда на месте Лондона были болота». Следующий, и решающий разговор у них произошел 12 декабря 1914 г.; его стоит вспомнить, поскольку он хорошо демонстрирует способность Вейцмана убеждать. После того как Вейцман изложил сионистский план действий, Бальфур сказал ему, что, по его мнению, еврейский вопрос «не решить до тех пор, пока либо евреи не ассимилируются полностью, либо в Палестине не будет нормальной еврейской общины». И добавил, подразумевая, что обсуждал этот вопрос с известной антисемиткой Козимой Вагнер в 1912 г., и она с ним согласилась! «Да, – ответил Вейцман, – и я готов сказать вам, что именно при этом она заявила: евреи захватывают немецкую культуру, науку и промышленность», но, добавил он: «важный момент, который упускает из виду большинство неевреев и который определяет самую сущность еврейской трагедии, состоит в том, что те евреи, которые отдают свою энергию и мозги немцам, ведут себя как немцы и обогащают при этом Германию, а не еврейство, от которого они отказываются… Они должны скрывать свой иудаизм, чтобы им позволили поставить свои мозги и способности на службу Германии, которая в значительной степени обязана им своим величием. Трагизм всего этого в том, что мы не признаем их евреями, а мадам Вагнер не считает их немцами, в итоге мы оказываемся самым эксплуатируемым и непонятым народом».

Бальфур был тронут до слез. Он пожал Вейцману руку и сказал, что тот «осветил ему дорогу, по которой должна идти великая и страждущая нация».

Так Бальфур стал стойким союзником сионистов, а Форин-Офис начал двигаться по пути открытого вовлечения Англии в решение этого вопроса. События этому благоприятствовали. В январе 1917 г. английские войска начали захват Палестины. В том же месяце пал царский режим, тем самым устранялось самое большое препятствие, которое мешало евреям мира поддерживать дело союзников. Премьер Временного правительства Керенский отменил российские антисемитские законы. А в конце месяца Германия начала тотальную подводную войну, что сделало неизбежным участие американцев в войне на стороне союзников. Правительство США почти автоматически стало сильным сторонником еврейского национального очага в Палестине. Были на этом пути и препятствия. Французам была ненавистна идея присутствия в Иерусалиме евреев, а еще пуще – англичан-протестантов вместо французских католиков (и атеистов). Согласно сэру Марку Сайксу, который вел переговоры по поводу секретного соглашения о протекто-рате, его визави, Жорж Пико, «твердил о погромах в Париже» – память о Дрейфусе была еще жива – и производил «в этом вопросе впечатление не совсем нормального». Некоторое противодействие было связано с арабскими интересами и теми департаментами, которые их представляли. Но арабы медленно раскачивались, они не оказали существенной поддержки военным усилиям Англии, и их «Арабский мятеж» оказался невпечатляющим; более того, стоявший во главе его полковник Т. Э. Лоуренс был сторонником британского протектората и плана еврейского национального очага. Самое же серьезное противодействие исходило от евреев-антисионистов, особенно Монтегю, который теперь занимал важный и относящийся к данному вопросу пост министра по делам Индии. Это в дальнейшем имело серьезные последствия.

Итак, все началось с письма, которое Бальфур в качестве министра иностранных дел направил лорду Ротшильду, как главе еврейской общины в Англии, причем стороны согласовали текст заранее. Уолтер, лорд Ротшильд II, в отличие от своего великого отца, который скончался в начале 1915 г., был довольно странным персонажем для роли, которую нужно было играть в один из самых решающих моментов еврейской истории. Правда, в отличие от своего отца, он стал в какой-то степени сионистом. Но, увы, у него был дефект речи и еще ряд других недостатков, так что его энергия оказалась направленной не на общественные дела и интересы общины, а на тихое накапливание величайшей коллекции, собранной когда-либо человеком. В своем имении Врен в Тринге, которое Карл II некогда подарил Неллу Гвинну, он собрал 2 250 000 мотыльков и бабочек, 300 000 птичьих чучел, 200 000 птичьих яиц и, помимо всего прочего, 144 живые гигантские черепахи, в том числе крупнейшую в мире, которой было 150 лет. Он опубликовал свыше 1200 научных статей и книг, открыл 5000 новых видов животных, 250 из которых были названы в его честь, в том числе жираф, слон, дикобраз, каменный кенгуру, райская птица, муха с глазами на ножках и кишечный червь. Никому не было известно, в том числе и его близким, что его постепенно и неуклонно разоряла некая бессовестная леди, которая вместе с мужем шантажировала его в течение более сорока лет.

Однако Ротшильда хорошо проинструктировали Вейцман и другие, и в проекте обязательств Англии, врученном Бальфуру 18 июля 1917 г., содержались три важных элемента. Первый – восстановление целостности Палестины как национального очага евреев. Второй – неограниченное право евреев на иммиграцию. Третий – внутренняя еврейская автономия. Это давало сионистам все, о чем они могли бы мечтать. До самой смерти Вейцман верил, что, если бы не противодействия Монтегю, эти требования были бы удовлетворены по всем трем позициям:

«Не может быть ни малейшего сомнения, что без постороннего вмешательства – причем только со стороны евреев – проект был бы принят [военным кабинетом] в начале августа в основном в том виде, как мы его подали». На самом же деле письмо не было утверждено кабинетом до 31 октября, причем оно претерпело существенные изменения. Не приравнивались понятия национального очага и Палестины, не было упоминаний о неограниченной еврейской иммиграции и внутреннем самоуправлении, но зато гарантировались права арабов. Оно было датировано 2 ноября 1917 г., и особенно важный параграф гласил: «Правительство Его Величества благожелательно относится к организации национального очага еврейского народа в Палестине и сделает все возможное, чтобы облегчить достижение этой цели, ясно понимая, что не должно быть сделано ничего, что могло бы нарушить гражданские и религиозные права существующих в Палестине нееврейских общин, либо прав и политического статуса, которыми пользуются евреи в любой иной стране». После принятия решения Сайкс вышел из зала заседаний с текстом и сказал: «Доктор Вейцман, – это мальчик». Изучив текст, Вейцман прокомментировал: «Сначала мне этот мальчик не понравился. Я ждал не такого».

Тем не менее, Декларация Бальфура была ключом к головоломке, так как без нее еврейское государство никогда бы не возникло. Благодаря Герцлю и Вейцману евреи успели как раз вовремя. По всему миру поднимали голову националисты и сторонники самоопределения. Союзников осаждали подчиненные ранее народы, которые требовали, чтобы грядущая победа и мир гарантировали им территориальные права с учетом этических, языковых или расовых пропорций, строго рассчитанных «по головам». Еврейские притязания на Палестину носили романтический и исторический характер, но были настолько древними, что согласно критериям Версальского договора можно было считать их практически не имеющими основания. К моменту публикации Декларации в Палестине проживало 85-100 тысяч евреев из общего количества 600 тысяч, а почти все остальные были арабы. Если бы арабы в целом правильно организовались дипломатически во время войны – если бы палестинские арабы вообще организовались, – то нет ни малейшего сомнения, что Декларация не появилась бы на свет. Даже год спустя она была бы не возможна. Фактически Вейцман пропихнул сионистов сквозь узкое окно, которое больше не удалось бы открыть. Благодаря «Танкреду» и «Дэниэлю Деронда» он успешно апеллировал к романтическим инстинктам британского правящего класса, и получил, таким образом, возможно, последнюю милость – дар великой державы, которая пошла в данном случае против формально-арифметического подхода эпохи.
[1] [2] [3] [4]