глава двадцать четвертая. Операция «Горячее слово» (1)

По этому поводу в «Пантелеево» торопливо побелили два деревянных столба, символизирующих въезд в дом отдыха, заасфальтировали две, особенно глубокие, колдобины на центральной аллее, по которой пролегал путь Верховного, вычистили и закрыли на замок туалет, на случай, если Верховному понадобится заскочить по нужде, и в столовой водрузили большую вазу с цветами на колченогий стол. Кроме того, подмели, наконец, конференц-зал, где, собственно, мы должны были штурмовать интеллектуальные вершины.

Вначале в конференц-зале был собран узкий круг посвященных.

Клава рапортовал Верховному о положении дел. Как любой военный, он обожал цифры, неважно — что в них воплощалось: километры, люди, или еще какие-нибудь виртуальные сущности. Например, в начале своего отчета привел поразительную цифру: за год в Синдикат поступают 63 тыс. обращений.

Я-то знала, что это за обращения…

Хотя попадались и обращения настоящие. Яша рассказывал, как на прошлой неделе к нему явилась интеллигентная дама и с дрожью в голосе поведала о своем горе: ее единственный ребенок, мальчик восьми лет, болен шизофренией, поэтому, она хочет отправить его в кибуц.

— Куда? — не понял сердобольный Яша.

Видите ли, она слышала, ей рассказывала приятельница, что есть такие кибуцы, где за подобными детьми ухаживают, с ними играют дельфины, верблюды, лошади и павлины…

— И вы отправите такого ребенка одного? — не веря своим ушам, спросил Яша.

— Я бы к нему часто приезжала… — доверчиво объяснила эта милая женщина.

— Но вы понимаете, — начал Яша, все еще подыскивая слова, — что в чужой стране, среди чужого языка он переживет стресс, может убежать, бродить один, голодать, покончить с собой от тоски?!..

— Вы так считаете? — прошептала она… — Я думала… дельфины, лошади… ослики…

Яша, трепетный отец, самолично покупающий дочерям все, — от свитеров до прокладок, — смотрел на эту измученную жизнью идиотку и испытывал нестерпимую жалость, безадресную тоску и желание прибить ее, на хрен.

…пока Клавдий забрасывал нас цифрами, с тщанием ребенка, играющего в песочке на морском берегу, Верховный сидел в грязном пластиковом кресле и был похож на засыпающего филина. Время от времени он засовывал в рот указательный палец, выковыривая что-то из зубов или добывая из-за щеки какие-то огрызки, — только что вся московская коллегия Синдиката торжественно отведала в столовой «Пантелеева» селедку под майонезом, обугленную ногу кошерной курицы с бурой подливкой и запила это пиршество богов липким, кисейно-розовым киселем… С Верховным приехала одна из чиновниц его канцелярии — толстая бесформенная дылда в широченных коротких брюках и мужских сандалиях на босу ногу. Вся она была завешана пегой крашеной гривой, рассыпанной по толстой спине, по пудовым грудям, по могутным плечам… Кого-то она мне мучительно напоминала.

— На кого похожа эта женщина? — спросила я Яшу, взывая к его легкому на подъем воображению карикатуриста… Он поднял голову и почти без паузы отрывисто бросил:

— На морского льва…

У Клавы вид был загадочный, он поглядывал на часы и явно ждал кого-то, кто явится сейчас с бо-ольшим сюрпризом.

И явился. Двери конференц-зала открылись, в них стоял Клещатик… В этом было даже что-то кинематографическое. Я сразу поняла, что наш Дед Мороз приехал не с пустыми руками…

— Норувим! — воскликнул Клава, — ты опоздал, замбура, я тут почти сдохнул!

Верховному он пояснил на иврите, что Синдикат в настоящее время готовит грандиозную акцию, предназначенную стать историческим символом эпохи. Операция будет названа «Возвращение из глубин» и, безусловно, войдет отдельной главою в новейшую историю Синдиката, да и всего еврейского народа… Господин Клещатик, всем известный наш генеральный подрядчик, но, кроме того, и генератор творческой мысли, шлифовальщик, так сказать, идеи, сделает краткое сообщение о сути Проекта… Яаков, брось эти скабрезные почеркушки, займись своим прямым делом — Восхождением. Переводи Норувима!

Яша обреченно поднялся… Он, с его талантом прирожденного синхрониста, всегда отдувался на таких вот чиновных тусовках…

Клещатик не торопился… Я загляделась на то, как готовится он к речи: легкая улыбка по сторонам — предвестником грядущих перемен… Беглый, но не суетный осмотр манжет, высвобождение платиновой запонки из петли, деликатное покашливание, плавное, успокаивающее (вы в надежных руках!) потирание ладоней… Вообще, на фоне непрезентабельных и, по обыкновению, расхристанных израильтян (баба Нюта не в счет) он выглядел элегантным…

— Собственно… — наконец проговорил он негромко, — сама идея Проекта лежала на поверхности и витала в воздухе с тех пор, как был организован департамент Розыска потерянных колен… С гордостью замечу лишь, что этот департамент, во многом инициированный моим наитием о нерасторжимости генетической и психологической связи разных этнических групп еврейского народа, за последние месяцы выдал беспрецедентные результаты! И сейчас можно смело предсказать, что с течением времени все потерянные колена — вернее, их развеянные по всей земле потомки, конечно же, будут идентифицированы, собраны и ориентированы — согласно идеологии Синдиката — на Восхождение!

И первой ласточкой станет нестандартный рейс, совершенный сюрприз для самих восходящих, полагающих, что взошли по трапу на обычное туристическое судно, везущее их на двухнедельную речную-морскую прогулку… Индивидуумы, которых мы отберем для этого исторического рейса, якобы выиграют бесплатные билеты в одной из наших всегдашних лотерей. Всех их ждет удивительная метаморфоза: они взойдут на корабль, еще не догадываясь о своей великой миссии, — в конце концов, героическая история Синдиката изобилует если не подобными, то схожими операциями, проведенными в тайне, под покровом ночи: все помнят знаменитые переброски эфиопских евреев — «Операцию Шломо», «Операцию Моше»… Да и в Стране никто (за исключением отдельных ответственных лиц) не будет ожидать ту поистине мировую сенсацию, которая буквально взорвет весь народ в средствах массовой информации… А на судне тем временем психологи, инструктора и специалисты по Загрузке ментальности активно будут работать с мировоззрением тех, кто не подозревает о своей сокрытой до поры до времени миссии: восстать из пепла истории, из забвения народа, из вековечной мечты о воссоединении…

Яша переводил, и выражение его лица невозможно было описать! В бессильной оторопи он шарил взглядом по лицам коллег, пока не наткнулся на мое лицо. Несколько мгновений мы глядели друг на друга… я покачала головой, он отвел глаза…

Перестав ковырять в зубах, Верховный внимательно прислушивался к обволакивающему речитативу Клещатика. Да и все остальные, честно говоря, поплыли по волнам его голоса… Клавдий сиял: наконец-то он вставит замбуру всем этим иерусалимским бездельникам! Наконец на него перестанут сыпаться шишки, — наоборот, хоть толика лавра, который так любит он добавлять в свой коронный паприкаш, увенчает его добрую потную лысину!

— Да, это потребует от Синдиката немалых затрат, возможно даже затрат гигантских! — грозно возвышал голос Клещатик и был похож на привставшего на цыпочки дирижера, показывающего fortissimo группе духовых… — Да, надо будет потревожить дополнительных спонсоров, потеребить фонды, не надо бояться миллионных вложений. Но когда первые три сотни из восстановленных колен взойдут на вновь обретенный берег, когда Верховный синдик протянет приветственно руку первому взошедшему из потерянных колен… О, вообразите эти фотографии, этот восторг журналистов, историков, простых людей… Можно смело предсказать, что подобный рейс станет лишь первой ласточкой в начале великого пути Восхождения из глубин прошлого!

Так-так, подумала я, очень интересно… Предупредить Абрашу, чтоб жена загорала на другой какой-нибудь палубе, не на этой…

— Класс! — воскликнул Панчер, подпрыгнув и высоко закинув ногу на ногу. — Мои поздравления, Ной Рувимыч! Здорово заверчено! Только условие: частью восходящих колен станут мои Юные стражи Сиона!

— Но ведь это мой проект, мой! — вдруг со страшной обидой воскликнул Изя Коваль. — Это была моя идея!
[1] [2] [3] [4]