глава двадцать четвертая. Операция «Горячее слово» (1)

[1] [2] [3] [4]

глава двадцать четвертая. Операция «Горячее слово»

Поскольку темпы Восхождения с началом войны в Израиле снижались все больше и больше и, наконец, опустились до нижней критической отметки, зашевелились и зарычали американские спонсоры. Они изрыгнули пламя, которое припекло аллигаторов в Центре. Аллигаторы разинули пасти и клацнули зубами, у Клавы затлела толстая задница.

В Центре придумали и утвердили несколько новых ставок. Пригласили несколько умных университетских голов — очередных идиотов, которые ни черта не смыслили ни в России, ни в деле вдохновления на подъем.

(На языке Синдиката это, правда, называлось другим словом — «призыв». Наши кормчие до сих пор мыслили военными категориями. И это понятно — более полувека, со дня основания, Страна находилась на осадном положении. Поэтому у многих местных, которые в этом родились, сдавали нервы.

Понятно, что Страна постоянно нуждалась в новых «призывниках» — те, как правило, если не уезжали, принимали положение таким, каким получали в пользование, и жили той жизнью, какую Страна на них наваливала. Тем более что было в этой жизни, помимо тягот, еще и странное, трудно объяснимое посторонним, родственное очарование…)

Словом, приглашенные советники изобрели очередной блицкриг, операцию «Горячее слово», сроком на четыре месяца. Вызванный в Иерусалим и там, как обычно, наполучавший от начальства пенделей, Клава по приезде собрал всех синдиков на перекличку.

Идти в народ — вот был основной мотив его ора.

— Идите, убеждайте, говорите! — кричал он. — Что вы сидите в своих кабинетах?! Евреи не восходят сами собой, их надо убедить!

Посреди переклички вбежала Рутка с Клавиным мобильником, — вытаращив глаза, молча исступленно жестикулируя. — Из Аргентины!!! — шипела она. — Из Аргентины!!! Таким обычно было у нее лицо, когда Клаве звонил сам Верховный. По-видимому, он и звонил. Из Аргентины. В связи с их экономическим кризисом, несколько семей тамошних богатых евреев ринулись в Израиль. Так что в Синдикате воспряли, расправили плечи и уже намечтали себе новое направление деятельности. Но разве под силу было танго-гитарной Аргентине перешибить могучую, топкую, сивушную Россию по части поставки восходящих!

Клава вскочил и, прижимая мобильник к щеке, засеменил в свой кабинет. Вышел оттуда минут через пять с потрясенной растерянной улыбкой. Разговор, по его пересказу, состоялся приблизительно следующий:

— Клавдий, — сказал Верховный Синдик, — вот я стою на трапе самолета и смотрю вдаль, на Буэнос-Айрес. И у меня хорошо на сердце… А в сторону России я не хочу смотреть, и на сердце у меня печаль… Ты понимаешь меня?

— Нет, — сказал ошалевший Клава.

— Я скажу тебе — что делать, Клавдий: надо работать. Надо сделать сначала одно, потом другое, потом — третье. Сначала сделать одно, и только потом другое, а уж потом и третье… А теперь я улетаю, прощай.

Все это Клавдий пересказал нам, по-прежнему пытаясь осознать, — уж не напился ли часом, по-человечески, наш Верховный.

— В подробности не вдавался? — спросил доктор Панчер.

— Нет, — ответил Клавдий…

Он сказал задумчиво:

— Чует мое сердце, они пришлют нам еще какого-нибудь… надзирателя… И ведь его тоже надо будет куда-нибудь законопатить… Мы лезем из садика, как тесто из кастрюли, замбура ! Не убить ли мне кого-нибудь из вас, а, ребята? Например, тебя, Анат Крачковски…

— Это я, — перебила его баба Нюта задорно. — Это я буду по всем по вам сидеть шиву…

— Я знаю! — вдруг проговорил Петюня. — Знаю, что делать! Предоставьте мне решение этой проблемы.

На моей памяти это был единственный случай, когда Петюня не только не отбрыкивался от порученного ему дела, но сам вызывался работать. Наверное, сильно выпил, подумалось тогда многим.

Но никто не предполагал — насколько в тот раз он сильно выпил.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Минут через тридцать после переклички Клавдий вызвал меня и велел написать сценарий беседы с потенциальным восходящим.

— Нет, — сказала я, — это не входит в обязанности моего департамента.

— Ну, прошу тебя, как человека! — взмолился Клава. — Ты же писатель, черт там тебя знает, — что ты пишешь… Чего тебе стоит!

— Я оговаривала этот пункт при подписании договора, — упрямо возразила я. — Никаких воззваний, никакой пропаганды, никаких уговоров… Мой департамент — Фенечек-Тусовок. Мы вегетарианцы… Мы пляшем и поем. И в бубен бьем.

— Тогда вот что: — сказал Клава. — У тебя газета. Там есть вроде рубрика — «Каждомесячная звезда». Я хочу интервью с Норувимом.

И поскольку я вытаращила глаза, он твердо повторил:

— Интервью с Клещатиком. Это рекламная акция… Мы собираем людей на корабль. Отбирать будем… ммм… особенных… И когда наберем, корабль поплывет…

— Куда? — спросила я.

— А вот тебе все скажи сразу. Это будет такой Большой пикник. Сначала турне по Волге… Потом гораздо дальше и гораздо веселее… Вообще, будет весело…

— Клавдий, — спросила я, — что задумал Клещатик, а?

Клава выпустил колечко дыма, глянул сквозь него на меня слезящимися своими глазками…

— А вот в самое ближайшее время я приглашу его на генеральную перекличку. Хватит вилять и скрывать свои планы. Хватит прятаться! Пусть представит синдикам свой проект. И это, — скажу тебе, — революция! Такого не было еще в Синдикате никогда! Эта идея, знаешь… такая глобальная, такая историческая и патриотичная… просто дух захватывает, замбура!.. Мы им вставим…

— Кому? — перебила я.

— Этим, иерусалимским бездельникам, которые только и знают, что учить меня работать… Мы им вставим такую замбуру… — он взглянул на меня, увидел выражение моего лица и осекся…

— Не беспокойся, — проговорил он. — Ты насчет Норувима… Я все знаю. Я контролирую ситуацию. Ему не удастся околпачить меня, боевого командира!..

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Microsoft Word, рабочий стол,

папка rossia, файл sindikat

«…меня не оставляет в покое мысль о грядущем плавании: что это? Что за странная идея, с какой целью? Между тем слухи уже ползут, и слухи весьма аппетитные: кому не охота отдохнуть и расслабиться на водных просторах за счет идиотов-израильтян. Даже бессребреник Абраша Ланской позвонил вчера мне и, помявшись, спросил:

— А что там за прогулка по рекам и озерам в вашем ведомстве? У меня, знаете, супруга одержима идеей позагорать на палубе. Это что — реально?

Я пока мычу в ответ. Но весьма скоро мне придется что-то говорить.

Интересно — почему меня это так тревожит…

Мне вчера даже приснился сон: Клещатик будто бы нанял ледокол… Начальство отозвало всех синдиков из всех городов необъятной России, законопатили всех на корабль, подняли швартовы и поплыли по водным артериям России: Клавдий — на капитанском мостике, Петюня — боцман… ну, и вся остальная команда, как один… Утром на работе я рассказала Яше этот странный сон, он немедленно набросал комикс: полуголый Клава с головой, обмотанной майкой, похожий на опереточного пирата, объявляет Проект под кодовым названием «Операция „Жестокий романс“». А в конце комикса — ледокол терпит крушение, размотавшаяся майка на голове Клавы, конец свисает вдоль щеки, лицо сурово, как у Лоуренса Аравийского.

Пожар в трюме…

Конец Синдиката…»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Павлик — энтузиаст, неутомимый следопыт, бесценный для Синдиката кадр, звонил обычно Яше часиков в пять утра…

— Яков Михалыч, — он бурно вываливал какую-нибудь свеженькую идею и замирал в ожидании, — как эта идея понравилась? Прислушаются ли, оценят ли?

— Я вот что подумал: а не двинуть ли нам по тюрьмам, по этапам, по лагерям?..

— Считаешь, пора? — озадаченно спросил его Яша…

— Да там нашего народу — убийц, насильников, аферистов, — сколько душа пожелает!

Яша поколебался…

— Думаешь, мы исчерпали число приличных… ну, хотя бы, — обычных людей? — неуверенно спросил он. — А эти у нас… думаешь, приживутся?.. Наша страна, вообще-то, не криминогенная…

Павлик замолк, засопел — вероятно, обдумывал ситуацию… А может, недавнее прошлое вспомнилось…

— Ладно, — вздохнув, проговорил он, — стану искать что-нибудь такое… обычное…
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.