Часть седьмая. СИОН (2)

Впрочем, в подавляющем большинстве случаев с определением принадлежности проблем не было. Израиль с самого момента возникновения был распахнут для олим . Ему приходилось принимать не только беженцев из арабских стран, но и всех перемещенных лиц-евреев из Европы, которые хотели приехать. За первые три с половиной года население Израиля удвоилось за счет нахлынувших туда 685 000 иммигрантов, из них 304 000 – из Европы. Вторая большая волна иммигрантов (160 000) приходится на 1955-57 гг., третья (215 000) – на 1961-64. Шестидневная война вновь подстегнула процесс иммиграции. Евреи из арабских стран были примерно уравновешены прибывшими из Европы, число которых в течение 22 лет (1948-70) составило примерно 600 000. Самая большая группа прибыла из Румынии (229 779), затем – из Польши (156 011), но довольно большие контингенты прибыли и из Венгрии (24 255), Чехословакии (20 572), Болгарии (48 642), Франции (26 295), Англии (14 006) и Германии (11 522). Кроме того, приехали 58 288 из Турции, свыше 60 000 из Ирана и около 20 000 из Индии. Россия оставалась самым большим резервом потенциальных иммигрантов, но реальное количество прибывавших оттуда зависело от колебаний советской политики. За период с 1948 по 1970 г. до Израиля добрался всего 21 391 еврей из России, но зато за четыре года с 1971 по 1974 были выпущены еще свыше 100 000.

В итоге за первые четверть века существования Израиля его население выросло (в основном за счет иммиграции) с 650 000 до более чем 3 миллионов. Прием, расселение, обучение и трудоустройство вновь прибывших стало задачей, уступавшей по важности и объему бюджетного финансирования только обороне и безопасности. Доставка евреев из так называемых зон стресса требовала иногда специальных мер вроде экстренной переброски морем или по воздуху; например, так были доставлены в течение года (июнь 1949 – июнь 1950) 43 000 евреев из Йемена; другим примером являлся секретный воздушный мост, которым были переброшены в середине 1980-х годов 20 000 евреев-фалашей из Эфиопии.

В деле создания новой национальной общности роль двух важнейших инструментов играли армия и иврит. Израильские вооруженные силы, благодаря враждебности арабов, после киббуцев стали наиболее характерным продуктом сионистского государства и наиболее сильным средством трансформации мнения о евреях в мире. Кроме того, проходя через горнило военной службы, дети иммигрантов обретали эмоциональное единство с обществом. Ставка на иврит оказалась еще более замечательным достижением. Вплоть до конца XIX века абсолютно никто не пользовался ивритом как основным языком. Чтобы быть точным, он играл роль разговорного языка лишь до позднебиблейских времен, когда на смену ему пришел арамейский (мы не говорим о литургических функциях). Разумеется, он продолжал играть роль основного письменного языка иудаизма. Еврейские богословы, собиравшиеся в Иерусалиме, обнаружили, что могут общаться на нем, хотя различия в произношении между ашкенази и сефардами затрудняли взаимопонимание. Сионистское государство могло бы, конечно, легко заговорить на немецком языке или идише, но последствия этого могли оказаться ужасными. Элиезер бен-Егуда (1858—1922), который прибыл в Палестину в 1881 г., сделал возможным переход на иврит своей кипучей деятельностью. Когда он и его жена, урожденная Дебора Йонас, прибыли в Яффу, он настоял на том, чтобы в дальнейшем они общались между собой только на иврите. В итоге их семья оказалась первой ивритоговорящей в своей стране (и, конечно, в мире), а их первый сын, Бен-Цион, был первым ивритоязычным ребенком в мире с античных времен. Иврит затем продолжал развиваться как современный язык, то есть совершил то, что не удалось, скажем, ирландскому; частично это объяснялось тем, что иудаизм, рабочим языком которого был все-таки иврит, всегда присутствовал в бесчисленном множестве практических дел: трудовом процессе, домашнем хозяйстве, приготовлении пищи, освещении и отоплении, странствиях и вообще жизни. Разумеется, в первую очередь он был языком молитвы, но, кроме того, и языком поведения. Заставив себя заговорить на нем, люди удивительно быстро почувствовали, что он отвечает потребностям повседневной жизни и к тому же органически способен развиваться. Его развитию в качестве официального государственного языка весьма содействовало то, что англичане во времена своего мандата (1919 г.) дали ему равный статус с английским и арабским языками. Претензии немецкого на эту роль погубил Гитлер, а идиша, на котором в конце 30-х годов говорили свыше десяти миллионов евреев, – массовая иммиграция евреев из арабских стран после 1945 г. Иврит заработал благодаря тому, что на нем говорила новая армия. Армия же заработала благодаря тому, что говорила на иврите. Таким образом, Израиль пошел против всех законов современной лингвистической социологии и сделал возрождение языка самоподдерживающимся процессом.

Были, конечно, и проблемы, особенно с именами и фамилиями. Правда, евреи со времен Авраама занимались тем, что меняли имена, исходя из религиозных, патриотических и культурных соображений. Бен-Егуда оживил эту практику, отказавшись от прежней фамилии «Перельман». За ним следовали и многие поселенцы трех первых алий, как только начинали изучать иврит. Так, Давид Грюн, или Грин, стал Давидом Бен-Гурионом. Позднее в этом процессе появился и элемент принуждения, и в этом была определенная историческая ирония. Известно, что в XIX веке немецкие и австрийские власти заставляли евреев тевтонизировать свои имена. Гитлер повернул этот процесс вспять. В 1938 г. немецким евреям было запрещено менять свои имена; более того, им было предписано вернуться к еврейскому варианту. Возможности евреев в этом смысле были ограничены списком «официальных еврейских имен» из 185 мужских и 91 женского. Из него был исключен ряд библейских имен, которые облюбовали немецкие граждане-неевреи: Руфь, Мириам, Йозеф и Давид. Евреи, сохранившие запрещенные имена, должны были добавлять к ним «Израэль» (мужчины) или «Сара» (женщины). Аналогичные законы приняли режимы Виши (во Франции) и Квислинга (в Норвегии). Но ни одна из таких аналогий не остановила Бен-Гуриона, чья отчаянно-яростная борьба за иврит была одним из факторов, обеспечивших его успех. Услышав однажды, что в Южную Африку пришло с визитом израильское судно под командой капитана Вишневского, он распорядился, чтобы отныне «ни одного офицера не посылали за рубеж с официальным визитом, если он не носит еврейской фамилии».
[1] [2] [3] [4]