Часть третья. КАФЕДОКРАТИЯ (5)

С появлением в Европе чумы («черная смерть»), которая распространилась к северу от Средиземного моря, появилась новая разновидность обвинений, направленных против евреев. Причины этой напасти были непонятны, а ее необъяснимая способность нести гибель людям (вымирало от четверти до половины населения) подталкивала людей к мысли, что это есть некая pestis manufacta, то есть болезнь, умышленно вызванная людской деятельностью. Расследование обычно сосредотачивалось на евреях, особенно после того, как испуганные люди признавались под пытками. В сентябре 1348 года в Шильонском замке на Женевском озере евреи признались, что чума была делом рук некоего Жана Савойского, которому раввины якобы приказали следующее: «Вот, смотри, я даю тебе пакет в полпяди размером, а в нем ядовитое зелье в узком зашитом кожаном мешочке. Ты должен разнести его по колодцам, источникам и емкостям для воды в окрестностях Венеции и других местах, куда направишься». Этот вымысел распространился быстро, чему способствовали вырванные под пытками признания многих евреев. Например, во Фрейбурге один еврей так сообщил о мотивах преступления: «вы, христиане, перебили столько евреев… Кроме того, мы тоже хотим быть господами, вы правили достаточно долго». И повсюду евреев обвиняли в отравлении колодцев. 26 сентября 1248 года папа Клемент VI издал Авиньонскую буллу, где возражал против этого обвинения и приписывал его дьяволу: по его мнению, евреи страдали не меньше прочих людей. С аналогичными заявлениями выступили император Карл IV, арагонский король Петр IV и другие властители. Тем не менее, на 300 еврейских общин обрушилась волна антисемитизма, крупнейшая с 1096 года, особенно в Германии, Австрии, Франции и Испании. Согласно еврейским источникам, 6000 человек погибли в Майнце, 2000 – в Страсбурге. Карл IV посчитал возможным помиловать города, которые перебили своих евреев: «Прощение [даруется] за все проступки, при которых было совершено убийство и разрушение имущества евреев при условии, что это произошло без оповещения главных граждан, либо без их ведома, либо любым другим образом». Это помилование датировано 1350 годом, когда было уже общеизвестно, что евреи были невиновны. К сожалению, стоило антисемитизму только распространиться, как он крепко пускал корни; стоило в округе раз проявить насилие по отношению к евреям, как можно было ожидать его повторного проявления. «Черная смерть» создавала прецеденты повсюду, особенно в немецкоязычных странах.

В эпоху раннего Средневековья и даже в начале XIV века Испания была наиболее безопасной из католических стран для евреев. В течение длительного времени она была тем местом, где евреи и христиане могли вступить в дискуссию, но не в драку. Но не испанцам принадлежала идея того, чтобы христианские и еврейские богословы встречались, дабы обсуждать вопросы веры. Благодаря работе Хиама Маккоби мы лучше понимаем теперь запутанную историю этих дебатов. Толчком к началу публичных дискуссий в Париже в 1240 году послужил запрет, наложенный папой Григорием IX на Талмуд. В своем письме к европейским монархам он попросил их изъять все запрещенные книги в первую субботу Великого поста, «когда все евреи соберутся в синагогах», и поручить изъятое «попечению наших дорогих сыновей, монахов доминиканцев и францисканцев». Людовик IX, крестоносец и антисемит, оказался единственным монархом, принявшим участие в кампании, провозглашенной Григорием. Вообще говоря, конфронтация 1240 года была не столько дискуссией (Людовик как-то сказал, что лучший способ спорить с евреем – это проткнуть его мечом), сколько судом над Талмудом, причем прокурором выступал некий Николас Донин, сам из евреев, а ныне ревностный францисканец, который в первую очередь и подстрекал Григория развязать эту кампанию. С еврейской стороны выступал раввин Иехиль, который фактически играл роль свидетеля защиты, и «дискуссия» вылилась в его допрос. Поскольку Донин хорошо знал Талмуд, он был способен погонять равви по всем разделам Талмуда (а они составляют небольшую его часть), против которых христиане могли бы возражать; те, которые оскорбляют Христа (например, описывая, как он в аду тонет в кипящих экскрементах) или богохульствуют в адрес Бога-Отца (показывая, как он плачет или терпит поражение в споре), либо запрещают евреям родниться с христианами. Кстати, по последнему вопросу Иехиль сумел показать, что этой связи препятствовал именно христианский закон, хотя в глубине души, по правде говоря, большинство евреев относится к католикам как к варварам. Иехиль подчеркивал: «Мы продаем христианам скот, мы поддерживаем с ними деловые партнерские отношения, мы позволяем себе оставаться с ними наедине, мы доверяем своих детей христианкам-кормилицам и учим христиан Торе – ибо сегодня много священниковхристиан, которые читают книги на иврите». Тем не менее, эти книги в 1242 году подвергались сожжению. Официально, правда, провозглашалось, что сам по себе Талмуд в целом не является еретическим, разве что отдельные отрывки носят богохульный характер, а потому он подлежит не столько уничтожению, сколько цензуре. Довольно быстро обвинения, выдвинутые Донином, были взяты на вооружение клерикальным антисемитизмом.

В Испании, по крайней мере в течение некоторого времени, дискуссии можно было с большим основанием считать таковыми, причем они охватывали более широкий круг вопросов. Правда ли, что соборы лучше Храма? Следует ли священникам и раввинам вступать в брак? И даже: «почему большинство неевреев белые и красивые, а евреи по большей части черные и уродливые?» На последний вопрос евреи отвечали так: христианские женщины вступают в половые сношения во время месячных, отчего красная кровь влияет на цвет лица их детей; кроме того, неверные во время сношений находятся «в окружении красивых картин, что также накладывает отпечаток на внешность детей». Именно испанцы, а точнее король Яков I Арагонский, явились организаторами наилучшего из диспутов – в Барселоне 20-31 июля 1263 года. Идея вновь исходила от бывшего еврея, Пабло Христиани (многие евреи-выкресты брали себе имя Павел); его поддержали Раймунд де Пенафорте, глава доминиканской инквизиции в Арагоне и Магистр ордена, а также Педро де Ханца, глава испанских францисканцев. Со стороны евреев выступал всего один оратор, зато наилучший – Наманид, образованный, хорошо владеющий речью, благородный, уверенный. Он согласился прибыть в Барселону для дискуссии, потому что был знаком с королем Яковом, на службе у которого находилось много евреев; король был настроен благосклонно и гарантировал ему полную свободу слова. Здоровяк, у которого было множество любовниц и внебрачных детей, король Яков вызвал гнев Папы, дав развод своей первой жене. Он без колебаний вырвал язык епископу Геронскому и игнорировал требования папы уволить своих чиновников-евреев.

Как в точности протекала дискуссия, неизвестно, поскольку отчеты о ней христиан и евреев противоречат друг другу. Согласно версии христиан, Наманид был уличен в противоречиях; побежденный в споре, был вынужден замолчать и в конце концов бежал «с поля боя». Отчет Наманида яснее и более четко составлен. Христиане ставили своей задачей показать, исходя из пророчеств и проповедей, включенных в Талмуд, что Мессия действительно появился, что он был одновременно человеком и божеством и отдал жизнь, дабы спасти человечество, а иудаизм в итоге утратил право на существование. В ответ Наманид оспорил смысл, приписываемый этим отрывкам, отрицая то, что евреи якобы обязаны принять пророчества, и настаивая на том, что идея Мессии не является для евреев ключевой. В противовес христианам он заявил, что вера в Христа имела разрушительные последствия. Рим, некогда владевший миром, приняв христианство, пришел в упадок, «и ныне последователи Мохаммеда владеют более обширными землями», чем христиане. Более того, добавил он, «со времен Иисуса и по настоящее время мир заполняло насилие и несправедливость, а христиане пролили крови больше, чем все другие народы». По поводу воплощения Бога в Христе он заявил: «Доктрина, в которую вы верите, основа вашей религии, не может быть воспринята с позиций здравого смысла, в природе ничего подобного встретить нельзя, да и пророки никогда об этом не говорили». Он сказал королю, что только вдалбливание в течение всей жизни может заставить разумного человека согласиться с тем, что Бог был рожден человеческим чревом, жил на земле, был казнен, а затем «возвратился туда, откуда ушел». Согласно еврейскому отчету, христианские священники, увидев, что дискуссия поворачивается против них, постарались сделать так, чтобы итоги дискуссии не подводились. На следующую субботу король явился в синагогу, выступил с речью, выслушал ответное слово Наманида и отправил его восвояси с кошельком, в котором были 300 солидо .

Вполне вероятно, что каждая сторона в своем отчете изложила то, что ей хотелось бы сказать, а не то, что было действительно сказано. Ряд еврейских богословов считает, что версия Наманида носит пропагандистский характер, да и лицемерный тоже, поскольку в своих собственных писаниях он придает гораздо больше веса пророчествам, чем признавал в ходе диспута. Согласно их точке зрения, Пабло был прекрасно осведомлен о внутреннем конфликте между евреями-рационалистами и антирационалистами, и диспут был так построен, чтобы воспользоваться этим обстоятельством и поймать Наманида на противоречиях либо заставить его отказаться от ранее высказанных взглядов. С точки зрения Маккоби, значительная часть диспута происходила в условиях взаимного непонимания сторон. В самом иудаизме существуют такие разнообразные точки зрения касательно Мессии, что быть еретиком по этому вопросу почти невозможно. В иудаизме идет речь о Законе и его соблюдении, в христианстве же – о догматическом богословии. Переживания еврея по поводу мелкого нарушения правил Шабата могут показаться христианину смешными. С другой стороны, христианин может пойти на огонь, отстаивая точку зрения на Бога, которую все евреи сочли бы дискутабельной. Барселона показала, что евреям и христианам трудно честно обсуждать главный вопрос, разделяющий их верования, так как они не могут договориться, в чем он состоит.

На долгом опыте евреи научились узнавать признаки надвигающейся беды. Наманид не хотел принимать участия в дискуссии; сам факт ее проведения представлялся зловещим. Подобные дебаты ничего не сулили евреям. Однако они были важны для христианского духовенства как в качестве пропагандистского упражнения для их рьяных приверженцев, так и для поиска в позиции евреев слабых диалектически и уязвимых мест, о которых ранее не было известно. Через год после диспута Раймунд де Пенафорте возглавил комиссию, занимавшуюся поиском богохульства в Талмуде, а в 1265 году принял участие в суде над Наманидом за то, что последний опубликовал свой отчет о дискуссии. Он был осужден и, хотя отделался легким наказанием от короля, почел за благо покинуть Испанию и отправиться в Палестину. Так была выбита одна из мощных опор испанского иудаизма.
[1] [2] [3] [4]