7 (1)
[1] [2] [3] [4]— Фамилия? — отрывисто спросил Христиан.
— Рядовой Ганс Рейтер, господин унтер-офицер, — заикаясь, пробубнил солдат.
Христиан вынул карандаш и клочок бумаги и записал.
— Часть?
— Сто сорок седьмой саперный батальон. — Рейтер с трудом проглотил слюну.
Христиан снова записал.
— В следующий раз, рядовой Рейтер, когда пойдешь пьянствовать, потрудись побриться и держать мундир застегнутым. И еще: помни, что при обращении к начальникам следует стоять по стойке «смирно». Я сообщу о тебе куда следует для наложения дисциплинарного взыскания.
— Слушаюсь, господин унтер-офицер.
— Можешь идти.
Рейтер облегченно вздохнул и вернулся к столу.
— И вы тоже приведите себя в надлежащий вид, — зло крикнул Христиан сидевшим за столом солдатам.
Солдаты молча застегнули мундиры.
Христиан повернулся к ним спиной и взглянул на хозяина.
— Еще коньячку, господин унтер-офицер?
— Нет.
Христиан допил коньяк, бросил несколько бумажек на стойку и вышел, не оглянувшись на притихших в углу солдат.
Гарденбург в фуражке и перчатках сидел в канцелярии. Выпрямившись, словно он ехал верхом на лошади, лейтенант рассматривал висевшую на противоположной стене комнаты карту. Это была выпущенная министерством пропаганды карта России с линией фронта по состоянию на вторник прошлой недели, вся испещренная победными черно-красными стрелками. Канцелярия размещалась в старом здании французской полиции. Под потолком горела маленькая лампочка. С целью светомаскировки окна и ставни были закрыты. В комнате было душно, и казалось, что в спертом воздухе витают тени всех перебывавших здесь жуликов и воришек.
Войдя в канцелярию, Христиан заметил, что у окна, неловко переминаясь с ноги на ногу и искоса поглядывая на Гарденбурга, стоит маленький, невзрачный человек в форме французской милиции. Христиан вытянулся и отдал честь. «Нет, — подумал он при этом, — так не может продолжаться вечно, этому должен когда-нибудь наступить конец…»
Гарденбург даже не взглянул на него, и Христиан застыл в ожидании, не сводя глаз с лейтенанта. Он хорошо изучил своего начальника и не сомневался, что тот знает о его присутствии.
Наблюдая за Гарденбургом, Христиан чувствовал, что ненавидит этого человека сильнее, чем любого из своих врагов, сильнее, чем вражеских танкистов и минометчиков.
Гарденбург взглянул на часы.
— Так-с, — протянул он. — Унтер-офицер явился вовремя?
— Так точно, господин лейтенант.
Гарденбург подошел к заваленному бумагами письменному столу и уселся за него.
— Вот тут сообщаются фамилии и даны фотографии трех лиц, которых мы разыскиваем, — начал он, взяв одну из бумаг. — В прошлом месяце они были вызваны для отправки на работу в Германию, но до сих пор уклоняются от явки. Этот господин… — он небрежно, с презрительной миной кивнул в сторону француза, — этот господин якобы знает где можно найти всех троих.
— Да, господин лейтенант, — подобострастно подтвердил француз. — Совершенно верно, господин лейтенант.
— Возьмите наряд из пяти солдат, — продолжал Гарденбург так, словно француза и не было в канцелярии, — и арестуйте этих людей. Во дворе стоит грузовик с шофером. Солдаты уже в машине.
— Слушаюсь, господин лейтенант.
— А ты, — обратился Гарденбург к французу, — убирайся отсюда.
— Слушаюсь, господин лейтенант, — чуть не задохнувшись от избытка рвения, ответил француз и быстро выскочил за дверь.
Гарденбург снова принялся рассматривать карту на стене. В комнате было очень жарко, и Христиан весь вспотел. «В немецкой армии столько лейтенантов, — подивился он, — а меня угораздило попасть именно к Гарденбургу!»
— Вольно, Дистль, — бросил Гарденбург, не оборачиваясь.
Христиан переступил с ноги на ногу.
— Все в порядке? — спросил офицер, словно продолжал начатую ранее беседу. — Вы получили все отпускные документы?
— Так точно, господин лейтенант, — ответил Христиан. «Ну вот, — пронеслось у него в голове, — сейчас он отменит мой отпуск. Это просто невыносимо!»
— Вы заедете в Берлин по пути домой?
— Да, господин лейтенант.
Гарденбург кивнул, все еще не отводя глаз от карты.
— Счастливец! Две недели среди немцев, не видеть этих свиней. — Он резким кивком головы указал на то место, где только что стоял француз. — Я четыре месяца добиваюсь отпуска, — с горечью продолжал он. — Но, оказывается, без меня тут невозможно обойтись, я, видите ли, слишком важная персона… — Лейтенант горько усмехнулся. — Скажите вы могли бы оказать мне услугу?
— Конечно, господин лейтенант, — поспешил заверить его Христиан и тут же мысленно выругал себя за такое рвение.
Гарденбург вынул из кармана связку ключей, открыл один из ящиков стола, достал небольшой, аккуратно завязанный сверток и снова тщательно запер ящик.
— Моя жена живет в Берлине. Вот ее адрес, — он передал Христиану клочок бумаги. — Мне удалось… раздобыть… кусок замечательного кружева, — лейтенант небрежно пощелкал пальцем по свертку. — Исключительно красивое черное кружево из Брюсселя. Моя жена очень любит кружева. Я надеялся передать ей сам, но мой отпуск… Вы же знаете. А почта… — Гарденбург покачал головой. — Должно быть, все воры Германии теперь работают на почте. После войны, — внезапно загорелся он, — нужно будет провести тщательное расследование… Впрочем… я подумал, если это не доставит вам особых хлопот, тем более что моя жена живет совсем недалеко от вокзала…
[1] [2] [3] [4]