12. Правитель

12. Правитель

Калган – планета с уникальной историей. История Термина, например, – непрерывный подъем; история Трантора – непрерывный спад.

Калган еще до появления на свет Хари Селдона прославился на всю Галактику, как мир удовольствий. Развлечения были на Калгане основной – и чрезвычайно прибыльной – отраслью промышленности. Увеселение публики – индустрия, которой не грозит кризис. Цивилизация в Галактике постепенно умирала, а Калган процветал. Как бы ни складывалось экономическое и политическое положение в соседних секторах Галактики, в них всегда находилась элита, а развлечения, как известно, – ее основная обязанность и привилегия. Калган с одинаковой готовностью ублажал как имперскую аристократию – томных, надушенных лордов и страстных, хищных леди, так и солдафонов-диктаторов с их расфуфыренными подругами и преуспевающих толстощеких промышленников Фонда с их преступными любовницами.

Все они имели деньги, это главное их сходство затмевало все различия.

И поскольку продукция Калгана пользовалась неослабевающим спросом, а Калгану было безразлично, от кого получать за нее деньги; поскольку Калган не вмешивался в галактическую политику, никого не поддерживал и ни с кем не соперничал, он процветал, когда другие нищенствовали, и пресыщался, когда другие голодали.

Потом появился Мул, и Калган пал перед завоевателем, равнодушным ко всем удовольствиям, кроме завоеваний. Для Мула все миры были одинаковы.

На десять лет Калган оказался в непривычной роли галактической столицы, центра огромной империи, величайшей со времен Первой Галактической Империи.

Мул умер, его империя распалась. Первым откололся Фонд, вслед за ним восстановили свою независимость и другие доминионы Мула.

Прошло пятьдесят лет, и на Калгане осталось лишь смутное воспоминание о власти над другими мирами. Оно опьяняло, как опиум, и Калган уже не мог вернуться к прежней беззаботной жизни. Калганом правили люди, которых в Фонде называли лордами. Сами они именовали себя Первыми Гражданами, подражая Мулу, и мнили себя великими завоевателями.

* * *

Последний Первый Гражданин занимал этот пост всего пять месяцев. Он получил его, пользуясь своим положением командующего флотом и неосторожностью предыдущего Первого Гражданина. На Калгане не нашлось людей, настолько глупых, чтобы поставить вопрос о законности пребывания нового Первого Гражданина на его посту. Это не первый подобный случай в истории.

Однако, столь нецивилизованная процедура выхода к власти иногда пропускает наверх достаточно способных людей. Лорд Штеттин был компетентным и самостоятельным правителем. С ним нелегко было договориться.

С ним не мог сладить его Первый министр, честно служивший предыдущему лорду и готовый столь же честно служить всем последующим, на которых хватит его жизни.

С ним не могла сладить леди Каллиа, значившая для лорда Штеттина больше, чем просто подруга, но меньше, чем жена.

В тот вечер все трое сидели в личных апартаментах лорда Штеттина.

Первый Гражданин, величественный и блестящий, в форме адмирала, сидел на зачехленном стуле так прямо и неподвижно, будто тоже был отлит из пластмассы. Первый министр Лев Меирус отсутствующим взглядом смотрел мимо Первого Гражданина и рассеянно гладил длинным пальцем свой крючковатый нос. Леди Каллиа, надув губки, полулежала на кушетке, обитой мягким мехом.

– Сэр, – сказал Меирус (это был единственный титул Первого Гражданина), – вы недооцениваете непрерывность истории. Опыт вашей жизни, полной подвигов и свершений, подсказывает вам убеждение, что ход истории можно в любой момент изменить, приложив известное усилие. Вынужден заметить, что это не так.

– Это доказал Мул.

– Его жизнь никто не в силах повторить. Он был больше, чем человек, согласитесь. И даже ему не все удалось.

– Котик, – пропела леди Каллиа.

Первый Гражданин сердито отмахнулся, и она испуганно умолкла.

– Не мешай, Каллиа! Меирус, я устал от бездействия. Мой предшественник отдал жизнь, чтобы организовать флот, равного которому нет во всей Галактике. Он умер, так и не воспользовавшись этим совершенным и мощным орудием.

Бездействуя, оно заржавеет, а я, адмирал, не могу этого допустить. Мы постоянно вкладываем во флот деньги, ничего не получая от него. Офицеры жаждут славы, а солдаты – трофеев. Калгану нужна империя – вы можете это понять?

– Я вас понимаю, постарайтесь и вы меня понять. Власть, слава, добыча приятны, когда они есть. Путь к ним опасен и почти всегда неприятен. Удача может неожиданно обернуться поражением. Вспомните, нападение на Фонд ни для кого хорошо не кончалось. Даже Мулу не стоило с ним связываться...

В пустых голубых глазах леди Каллии стояли слезы. Ей так редко приходилось бывать с Котиком наедине. Этот вечер он обещал ей, но вот пришел этот ужасный, седобородый, худой человек, всегда глядящий скорее сквозь нее, чем на нее. И Котик принял его. Она не решалась произнести ни слова, боялась даже всхлипнуть.

Штеттин был в том настроении, которое леди Каллиа больше всего не любила. Он говорил жестко и нетерпеливо:

– Вы раб далекого прошлого. Фонд превосходит нас по территории и численности населения, но в нем нет единства. Он распадется под нашими ударами. Лишь инерция удерживает вместе миры Фонда, а я достаточно силен, чтобы ее преодолеть. Фонд был силен раньше, когда ни у кого больше не было атомной энергии, а флоты состояли из разбитых посудин.

Мул положил конец монополии Фонда на науку. Он распространил по всей Галактике знание, которое Фонд держал в секрете. У нас есть все, чтобы выступить против Фонда.

– Вы забываете о том, что существует Второй Фонд, – холодно заметил Меирус.

– Второй Фонд? – так же холодно переспросил Штеттин. – Вам известны его намерения? Ему потребовалось десять лет на то, чтобы уничтожить Мула, если верить сказкам о том, что Мула уничтожил именно Второй Фонд. Вы знаете, что среди психологов и социологов Фонда широко распространено мнение, что Мул полностью сорвал план Селдона? Если же действие плана прекратилось, значит, образовался вакуум, который я могу заполнить.

– Мы знаем об этом так немного, что не имеем права принимать решения.

– Мы можем узнать больше. На нашей планете сейчас находится гражданин Фонда – некий Хомир Мунн. Он написал несколько работ о Муле, где высказал мнение, что План Селдона сорван.

– Я слышал о нем и о его работах, – кивнул Первый министр. – Что ему нужно на Калгане?

– Он просил разрешения посетить дворец Мула.

– Вот как... Нужно отказать. Не следует разрушать суеверие, на котором держится государство.

– Я подумаю об этом и объявлю о своем решении при следующей встрече.

Меирус поклонился и вышел.

Леди Каллиа со слезами в голосе спросила:

– Ты не сердишься на меня, Котик?

Штеттин напустился на нее:

– Сколько раз я тебя просил не называть меня так при посторонних!

– Тебе нравилось...

– Разонравилось! Чтобы этого больше никогда не было!

Штеттин мрачно уставился в пол. Удивительно, как он терпел ее до сих пор. Она была добрым, недалеким существом, приятным на ощупь. Ее привязанность скрашивала полную превратностей жизнь Штеттина, но в последнее время эта привязанность становилась утомительной. Каллиа мечтала о свадьбе, о титуле Первой Дамы.

Странно: адмирала она вполне устраивала, а Первому Гражданину и будущему завоевателю нужно было что-то большее. Ему нужны были наследники, способные удержать его будущие доминионы. У Мула не было наследников, поэтому его империя не пережила его. Ему, Штеттину, нужна для основания женщина из какой-нибудь знатной семьи Фонда.

Он подумал, не избавиться ли от Каллии. Это будет нетрудно. Впрочем, не стоит. Она иногда оказывается очень полезной.

Каллиа тем временем приободрилась. Седобородый ушел, и железные черты Котика понемногу смягчились. Каллиа плавным движением поднялась с кушетки и прижалась к Штеттину.

– Ну, не ругай меня, пожалуйста...

– Ладно, не буду, – он рассеянно погладил ее по спине, – только помолчи немного, мне нужно подумать.

– Хорошо... Котик!

– Да?

– Котик, помнишь, ты говорил, что человек из Фонда привез с собой девочку. Можно мне будет с ней поговорить? Я никогда...

– У меня есть дела поважнее, чем принимать у себя во дворце детей! Здесь не воскресная школа! Оставь эти глупости, Каллиа.

– Тебе не придется ею заниматься. Я буду с ней говорить. Я так редко вижу детей и так их люблю!

Штеттин саркастически усмехнулся и поджал губы. Такой ход она делает впервые. Она, видите ли, любит детей, то есть, его детей, то есть, законных детей, то есть, надо пожениться. Он засмеялся.

– Этому «ребенку» четырнадцать лет. Она, наверное, выше тебя.

Каллиа тяжело вздохнула.

– Ну, пожалуйста, Котик. Мне так хотелось расспросить ее о Фонде. Мой дедушка родом из Фонда. Я мечтаю когда-нибудь там побывать. Давай когда-нибудь поедем в Фонд, Котик.

Штеттин улыбнулся, подумав, что неплохо бы въехать в Фонд завоевателем. От этой мысли поднялось настроение, и он ответил:

– Конечно, конечно. Можешь поговорить с этой девочкой, только чтобы меня это не отвлекало от дел.
[1] [2]