Эко чудо!
[1] [2] [3] [4]Тем временем вице-губернатор товарищ Ворр-Ошилло (тоже скрытый либерал, между прочим) объявил присутствие старейшины зарубежных патриотов парижского барона Фамю.
— Дорогие товарищи, дамы и господа, открою вам секрет, — сказал он с подмигом, от которого у многих присутствующих ёкнуло внутри: вдруг действительно что-нибудь откроется? — Барон Фамю, которого сейчас все мы будем приветствовать, является не кем иным, как героем нашей классической литературы Павлом Фамусовым. Все учащиеся российских средних школ знают этого патриота, носителя сильных идей. Все мы в свое время заучивали его, — он заглянул в бумажку, — монодиалоги. — Снова заглянул в бумажку. — «Петрушка, вечно ты с обновкой, с разодранным локтем. Достань-ка календарь. Читай не так, как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой!» Вот где проявлялись, товарищи, идеи просвещения, поучения подрастающих!
Еще раз заглянул в бумажку, но оказалась не та, поднял ворох листков и покраснел сущим шишковатым буряком.
Барон Фамю меж тем уже шел по проходу к трибуне своей развязной старческой походкой с некоторыми похотливыми вихляниями, источая сильнейший аромат M-me Rochas poor les hommes, весь в клубном параде: фрак с хвостом, галстук «аскот», украденная в оранжерее орхидея. Ворр-Ошилло нашел нужное, зачитал:
— Постмодернистская эстетика создает новую реальность, в которой классика становится нашей современницей, а эзотерический текст нашего дня после взлома определенных замков вливается в архаическую эпику. — Он передохнул. Ближним рядам даже показалось, что сквозь изъяны рта пролетело междометие «бля». — Ну что ж, товарищи, поприветствуем барона и поблагодарим его за то, что он почтил нас своим присутствием вместе со своей очаровательной внучкой. Кстати, где она, Павел Афанасьевич?
— В теннис играет с дочкой, — легко, по-парижски, ответствовал барон и козликом взлетел к микрофону. На сцене он мигом преобразился, принял лицейскую позу А.С.П. и с ходу зачитал экспромт:
Так с чувством, с толком, с расстановкой
Провозглашаю: мой народ!
Без задних мыслей, без рисовки
К тебе приехал старый бард!
От грибоедовских поместий
И от подножья Tour D'Eiffel
К тебе, bien sur, он строил мостик,
Любимец дев и трюфелей
Большой знаток. Дворян замашки
Народ оценит в старике.
Виагра верная в кармашке
И русский рэвольвер в руке!
Взрывом искреннего восторга ответил зал на эти три строфы. Особенно ликовал президиум. Тузы архипелага, не исключая и этнического лидера Вакапутова, толкали друг друга локтями, прыскали в кулак или заливались открытыми пастями. Вот дал барон! Вот это по-нашему! И русский рэвольвер в руке! Живы мы, живы, нет, не пропали! Даже на чужбине не затерялись! Нет, не иссякла талантами российская плоть! В этом месте колдун Вакапутов насупился чернее прежнего. От французов поднабрались, а сами-то дегенераты, прорычал он, но в общем ликующем шуме не был услышан.
[1] [2] [3] [4]