Хуррафф хуразу! (1)

Хуррафф хуразу!

По экрану шествовали бойцы Хуразитской освободительной армии. Обвешанные современным оружием, они были в древних масках своих племен. Клыкастые, рогатые, с торчащими волчьими ушами и похотливо извивающимися языками с зияющими пастями, время от времени изрыгающими огонь они казались сущими исчадиями ада. Таковыми они и были. Они только что взяли предместье Революционска, линейную станицу Гвардейку, и теперь в ознаменование победы расстреливали жителей без разбора пола и возраста. Не убивали только работников телевидения.

Непонятно было, каким образом мастера новостей со всего мира так быстро оказались на месте действия. По всем основным каналам уже шли экстренные сообщения: восстание в последней колонии бывшего СССР! Позируя перед камерами, бойцы Хуразу иногда снимали устрашающие маски, открывая не менее жуткие их собственные лица. Потрясали тесаками, орали «Хуррафф Хуразу!» Весело поджигали нищие строения Гвардейки: обвешанные бельем скособоченные пятиэтажки, частные домишки, так называемые «виллы», из которых разбегались полосатые поросята, своим пронзительным визгом завершавшие фонограмму кошмара.

* * *

Среди пожарища и взрывов нетронутой оставалась только скульптура Ильича. Рядом с ней стояли вездеходы хуразитов. У пьедестала проводился безостановочный агитпроп. Плясали колдуны. Сам вождь мирового пролетариата уже приобщился к Хуразу. На башке у него красовался ушастый, языкастый, с тремя рогами головной убор воина Шабаргэ.

Подъехал «Мерседес-600», тоже с рогами и мордами. Из него выпростался народный генерал Апломб Кашамов, тяжелый мужик с глиняной физиономией и с дрожащими от сильных чувств зенками. Заговорил в подставленную уйму микрофонов с фирменными знаками мировых компаний:

— Операция развивается по заранее намеченному плану. Никаких отклонений. Центр города уже взят нашим десантом. Гвардейка пала под ударом передовых сил. Подходят новые полки. Через час приступим к осуществлению главной задачи — захвату отеля «Бельмонд».

— Зачем вам этот отель, генерал? — крикнул кто-то из журналистов. Глина кашамовского лица пошла трещинами.

— «Бельмонд» — это символ издевательства над гордыми племенами Очарчирии Хуразу! Там гнездится презренный Месячник островов российских, цель которого — навеки закрепить власть Москвы. Я отдал приказ своему воинству — никого не щадить! Все собравшиеся там — и капиталисты, и так называемые коммунисты, бароны и рыцари русской чести, всякие там мерзкие теннисисты, писатели и певцы — будут уничтожены! Там крутятся лимоны и бильярды денег, и мы их все возьмем! Все ценные вещи пойдут в казну возродившейся Очарчирии! Всех девок, собравшихся там на блядство, я отдам своим солдатам! Немного возьму себе! — Он захохотал, глина склеилась, он хохотал и хохотал и уже не слушал вопросов, пока кто-то из телевизионщиков не спросил:

— А почему вы сразу туда не двигаетесь, генерал? Чего вы ждете?

Кашам тогда оборвал свой хохот и спокойно разъяснил ситуацию:

— Мы ждем, когда они организуют оборону. Нам нужна победа в бою. Это будет историческое событие. Через тысячу лет в Хуразитской империи детей будут воспитывать на примерах героизма, на разгроме болезнетворного «Бельмонда». Хуррафф Хуразу!

На этом встреча с прессой закончилась.

* * *

Между прочим, мы были недалеки от истины, когда при звуках первых выстрелов решили, что в парке происходит дуэль. Действительно, возле грота Нимф собрались три дуэлянта: Павел Афанасьевич барон Фамю, классик цикреализма Ильич Гватемала и профессор Эбрахам Шумейкер. Дрались они, конечно, не из-за оскорблений, нанесенных друг другу, не из-за тычков головой и пощечин. Дрались во имя магической нимфы Нарвских ворот, озарившей их заурядные жизни и даже, в случае циклопического реализма, не позволившей после смерти покинуть сей бренный мир.

В суматохе, возникшей после Какашиного концерта, они не успели обзавестись секундантами, однако нашли немаловажную персону, которую провозгласили «церемониймейстером диспута». Этой персоной оказался вице-губернатор Кукушкинских островов, скрытый либерал Адам Ворр-Ошилло. Розовощекий кудрявенький алкоголик увидел в этом свой шанс. За участие в дуэли его исключат из партии, но зато примут в орден Рыцарской Чести России. После этого можно будет отчалить от «Вольфрама» и примкнуть к «Экочуду». Он давно уже был уверен, что совершенно не обязательно обладать политическим чутьем, чтобы оказаться на гребне волны.

Грот Нимф был хорошо подсвечен, очевидно, для того чтобы стреляли без промаха. Ворр-Ошилло казачьей дедовской саблей прочертил на гравии равнобедренный треугольник и в каждом углу поставил по дуэлянту. Джентльмены явились каждый со своим оружием: барон, как оказалось, никогда не расставался с парой дуэльных револьверов (это был чистый понт, никогда бы он не взял их с собой, если бы думал, что понадобятся). Профессор как в воду глядел, когда перед поездкой купил за двадцатку в соседнем пон-шопе (комиссионке) наган с инкрустациями. Соперникам он объяснил, что получил это оружие в Бейруте за разрешение конфликта вокруг общественных бань, возникшего между шиитской и суннитской общинами древнего града. Что касается Ильича Гватемалы, то он, как читатель догадывается, всегда имел при себе свою скорострельную трость, полученную вкупе со значком «Ворошиловский стрелок» на курсах Коминтерна в 1930 году.

Более бессмысленной дуэли, пожалуй, не знала ни русская, ни французская литература. Все трое должны были стрелять по команде «арбитра чести» по той мишени, на которую глаз ляжет. Что из этого получится, никто не предполагал. Ворр-Ошилло надеялся, что старперы промажут, а он потом с американцем выпьет в спокойной обстановке. Вдруг барон и профессор заявили, что будут стрелять в воздух, потому что не хотят осквернить образ своей прекрасной дамы убийством. Ильич Гватемала предложил партнерам стрелять в него.

— Погибнуть ради любви — разве это не высокая участь? — вопросил он. — В век цинизма и сарказма принять пулю чести — разве это не благо? — Разумеется, он умолчал, что стрелять в него — это все равно что стрелять в воздух.

За этими распрями их и застало передовое подразделение Уссала Ассхолова. Как в масках, так и без оных оно являло собой лики ада. Барон и профессор решили, что они уже в аду, и только вопрошали Всевышнего: «За что, за что?», как будто не было за что. Гватемала, постоянно помня заповедь бойца-интернационалиста, немедленно стал частью окружающей среды, то есть растворился в стене грота.

Пленников ждали все прелести хуразитской цивилизации, которая, как мы уже указывали, была намного древнее русской. Пленникам для начала засунули в задние проходы по стволу оружия. Потом, вынув стволы, отдубасили прикладами. Затем решили позабавиться, то есть отрезать каждому по голове. В это время раздался громоподобный глас Кашама:

— Уссал, тебе что, удовольствие дороже революции? Ну-ка гони эту сволочь на обменный пункт! За каждого возьмем по сто лимонов!

Благодаря этому приказу в прессе за генералом закрепилось звание «прагматика».

Покажется неправдоподобным, но первый штурм «Бельмонда» был отбит. Крымская вохра отеля оказалась хорошо натренированной для отражения взбунтовавшихся дикарей. Хуразиты двигались к отелю не спеша, как бы растягивая удовольствие, постреливая по светящемуся в ночи глобусу на башне, останавливаясь помочиться возле скульптур или навалить кучу в клумбу, однако на открытом пространстве между парком и отелем, когда они строились, чтобы с воем «Хуррафф Хуразу!» броситься в атаку, крымчане забросали их гранатами со слезоточивым газом, а растерявшихся и сбившихся в кучу чертей стали поджаривать при помощи специальных антидикарских огнеметов. Делалось это в соответствии с требованиями школы отельного сервиса, то есть по-английски и в сослагательном наклонении: Wouldn't you mind, savages, if we try something hot on you?[119]

Уцелевшие повстанцы попытались удрать, но в тыл им ударил вовремя прибывший с моря объединенный отряд отечественного бизнеса, а именно 000 «Природа» вкупе с «Шоколадом и прочее». Эти уже обходились без сослагательного наклонения, а просто крыли духов матом и автоматными очередями.

Так погибло целиком передовое подразделение Уссала Ассхолова. Историческое событие, которого так жаждали хуразиты, свершилось. В течение многих последующих веков судьба передового отряда приводилась в пример подрастающим поколениям как вдохновенный подвиг во имя Родины, Расы и Великих Богов. Маленькая информация для заинтересованных лиц: рабы Ассхолова уцелели и были переправлены в один из баров отеля на поправку.

Увы, на этом в ту ночь все не кончилось. Из глубины острова Кубарь, где давно уже существовало фактически независимое дикарское царство, к побережью катили все новые полки боевиков. Плохо вооруженные и окончательно разложившиеся под влиянием рыночных отношений гарнизоны регулярной армии распадались под ударами. Казачество спонтанно вооружалось, но толку от этого хаоса было мало. Хуразиты захватывали сторожевые хутора и тысячами гнали население вперед в качестве живого щита.

Революционск-Имперск горел. Правительственные здания, хотя и не были еще взяты (генерал Кашам врал), находились под непрерывным минометным огнем. Флот отошел от стенок и встал посередине залива. Без приказа из Москвы он не собирался обстреливать бандитов, однако приказа не поступало. Кремль еще не выработал своей концепции в отношении «этнических недоразумений на Кукушкиных островах».

Губернатор Скопцо-внук, успевший все-таки на краденой «Газели» добраться до своей канцелярии, рыдал в трубку телефона. Дежурный кремлевский экскурсовод недоумевал:

— Вас плохо слышно. Почему вы смеетесь?

— Я не смеюсь, я плачу! — кричал Скопцо-внук. — Ельцина позовите!

— Президент в отпуске, — сухо отвечал дежурный.

— Мы погибаем! Архипелаг в огне! — снова рыдал Внук. Дежурный пришел в раздражение:

— Послушайте, Федот Федотович, позвоните-ка нам из «Бельмонда». Там все-таки нормальная связь.
[1] [2] [3] [4]