Прорыв (27)

-- Всегда так? -- спрашиваю я на своем чудовищном иврите, который понимают только выходцы из России. Когда очередь уразумела, о чем речь, на меня поглядели, как на беглеца из 172"дурдома. Лейтенант с румяными щеками говорит назидательно:

-- Если еврейский солдат просит во время войны билет домой, значит, ему разрешили. Он не может обмануть!

Я вспоминаю бесчисленные комендатуры на дорогах России, облавы, засады, тройные шлагбаумы и 173"заградотряды НКВД во время второй мировой, стрелявшие в спину отступавшим, и у выхода из домика оглядываюсь. Нет, действительно, ни у кого не спрашивают документа...

Странно, но эти ребята тоже не знают ничего, кроме того, что видели из смотровой щели танка. Сгрудились у полузасыпанного бронетранспортера, где ловят последние известия. -- О 174"Хермоне опять ни слова, -- зло говорит лейтенант с румяными щеками. Видать, слух о трагедии на 175"Голанах достиг Синая давно...

И в Тель-Авиве никто ничего не знает. Израиль живет слухами, посмеивается над бабушкой из Киева, прилетевшей в страну последним самолетом. Когда бабушка услышала, что в Израиле война, она накупила в Вене, на всю валюту, сахару, соли и спичек.

176""Газетный177"" туман привел к тому, что я, как и весь Израиль, воспринимал войну фрагментарно. Как старую киноленту, которая все время рвется. После очередного обрыва в зале зажигается свет и появляется 178""объясняющий господин".

Радовали, пожалуй, только дети. Они стояли вдоль дорог с бутербродами и бидонами в руках, счастливые, когда возле них тормозил вдруг военный грузовик. Однажды, когда я, по пути в Синай, завернул в 179"Ашдод, проревела сирена воздушной тревоги. Дети выскочили из домов и - остановились у бомбоубежища, как вкопанные: к дверям подходили старики. Дети пропустили в убежище седобородых, затем влетели с гиком сами. Вековая мораль оказалась сильнее не только законов "цивилизованного общества"; даже сильнее страха...

Картина войны стала проясняться для меня, как нечто целое, пожалуй, лишь во время последней поездки на 180"Суэц. Если я не ошибаюсь, это было 25 октября. Возможно, на день позднее. Ни о 181"Сергуне, ни о Яше вестей не было. Правда, был найден разбитый вертолет, на котором улетел Яша, и, возле сбитой ракетным огнем машины, труп второго пилота. Ни Яши, ни других членов экипажа на месте не оказалось; зыбучее желтое море, чудилось, затянуло Яшу, как воронка пловца... Регина и Гуля звонили мне, не слышал ли чего? Не встречались ли? Чем больше утешал их, тем сильнее тревожился.

Накануне израильтяне пытались взять город Суэц. Ночью солдаты чрезвычайных сил ООН подняли на 101-м километре дороги на Каир свой голубой флаг, остановив войну, но еще всю ночь из города пытались вырваться окруженные израильские парашютисты, которых, увы, бросили в воду, не разведав броду. Эта "последняя оплошность" стоила дорого.

Утром положение стабилизовалось и командование, наконец, разрешило отвезти в Африку, на другую сторону канала, корреспондентов западных газет и 182"агенств. Я узнал о поездке, находясь у Наума 183"Гура. Наум прибыл домой на одну ночь. Он был в серой униформе ВВС и уклонился от разговора о том, чем занимается на войне. 184"'Так, электроникой", -- заметил он.

Наум был подавлен. Он тоже ничего не слыхал о судьбе 185"Сергуни и Яши. Куда ни звонил, никто не мог сказать где они.. За Наумом должны были прислать джип. Его часть находилась в Африке, за каналом, и я предложил ему поехать со мной, в корреспондентском автобусе. Он воскликнул, что это невозможно, но перебил самого себя: -- В израильском балагане возможно все!

Похоже, я соблазнил его кондиционером в спец. автобусе. Дорога дальняя, воздух свежий. -- Журналистам будут "плести лапти", -- сказал я, заряжая фотоаппарат, -- а ты в это время шепотом рассказывай правду.

-- Правды еще никто не знает! - сказал он твердо. - И не убежден, узнает ли!..

Он поцеловал Нонку, которая так похудела за эти дни, что от нее, по словам Наума, остались одни ресницы. Тоненькая, в рыжих веснушках, Динка-картинка повисла на отце, боясь разомкнуть руки, словно вырвется отец из ее сплетенных рук и -- пропадет, как 186"Сергуня и Яша.

Автобус был голубым, с огромными стеклами и непривычно 187"мягкими кожаными сиденьями. В таких возят по Израилю американских тетушек в шляпках, похожих на кремовый торт. Нам с Наумом на таких ездить еще не приходилось, и мы блаженствовали.

Мы сели подальше от респектабельного офицера-гида, который время от времени брал микрофон и ронял в него несколько английских слов. Я прислушивался краем уха, но внимал Науму.

-Вот ключ войны Судного дня! -- негромко произнес он, доставая из брезентового планшета фотографии. На фотографиях были воспроизведены две ракеты. Какие-то очень разные, словно из разных эпох. Первая, пояснил он, из пластмассы, штампованная, 188"конвеерной сборки, компактная, почти элегантная. Явилась она на свет, и танк из страшилища стал железным гробом... Вторая ракета вроде самоделки. Без печатных схем; пластмассовые диски, в которые вплавлены транзисторы. Электроника примитивнейшая... -- Он пустился в глубины технологии и электроники, что было напрасной тратой времени, так как все, что сложнее гайки, для меня темный лес. -- Порождена эта ракета каким-то гениальным русским Левшой, который подковал блоху. Причем, в далекой провинции, где буханку черного хлеба выдают на заводе, так как за воротами завода ничего не купишь.

Я долго разглядывал ее -- с восхищением и ужасо189"в. Так вот она какая -- самолетная смерть, которую египетские солдаты запускали с плеча! Героиня всех экранов мира. Показывают в кино, собственно, не ее, а агонизирующие жертвы. Чаще всего штурмовики 190""скайхоки", которые то взмывают вверх, то пикируют почти до земли, пытаясь уйти от гибели, а от безносой не уйдешь.

-- В этих ракетах отражается вся Россия-матушка, -- Наум спрятал снимки в планшет. -- Где-то -- уровень японской электроники, а где-то -- работают паяльником, которым примуса чинили... А ведь что учинили, разбойники, при помощи одного лишь паяльника! 191"Левша-а! -- Он замолчал надолго, и я стал глядеть в голубоватые стекла. 192"Минула одна военная база в Синае, другая. Песок, огороженный колючей проволокой, -- вот и вся база. Желтые барханы движутся, засыпают крытые зеленые машины, тупорылые 193""центурионы" с сорванными гусеницами, вокруг которых хлопочут солдаты-ремонтники. У ворот одной из баз несколько офицеров окружило очень высокого темнокожего человека лет сорока, который держал что-то на ладони. Торжественно держал, как дар небес. Я обратил внимание Наума на него. Он сказал, что это солдат-бедуин. Разведка в пустыне. ...Что у него в руках? Верблюжье дерьмо. -- Что? -- оторопело спросил я . -- Ну, может быть, ишачье. Или человечье. Бедуин читает по дерьму, как по книге судеб. Кто прошел, куда, откуда... Следы да дерьмо... Раненые, старики бредут. Может, Яша наш... Египетские командос шныряют. -- Наум снова замолчал194", как-то тяжело, скрипнув зубами, а потом заговорил быстро, пригнувшись к коленям и вытягивая гласные, как всегда, когда волновался: -- Если бы вместо генералов военной разведки, если бы вместо них 195"все-эм распоряжался этот неграмотный бедуин с верблюжьим дерьмом в руках, Израиль бы 196"никогда-а не оказался бы перед войной, -- столь беспечен, заносчив, слеп, попросту 197"глу-уп!.. -- Наум разогнул сутуловатую спину и приткнулся к окну, за которым ветер срывал с барханов желтый песок. Барханы росли на глазах, становясь почти величественными. И не было им конца. Песок заносил узкую дорогу, 198"разможженную танковыми гусеницами. Кое-где работали бульдозеры, скребя шоссе, как в России во время снежных заносов.

Наум продолжал хрипло, глядя вдаль на промелькнувшие рваные шатры бедуинов, на ишаков с поклажей, которых молодые бедуинки в черных и длинных, до земли, платьях вели под уздцы неторопливо, смеясь чему-то, словно никакой войны вокруг них не было и нет. -- 199"...Дов злосчастный 200"Бершевский Съезд помнит до последней реплики. Рассказал мне все... Так вот, Гриша, будешь когда-нибудь писать, знай, война Судного дня -- это второе издание 201"Бершевского съезда. И в большом, и в малом... Не веришь? -- Он начал загибать пальцы на руке. -202"Алеф! Ты же видишь, Израиль стал, как одна семья. А генералы 203"Шарон и 204"Гонен, от которых столько зависит, всю войну вырывали друг у друга микрофон. Счеты сводили. Личные, партийные, я знаю, какие? Кончилось тем, что Шарон во гневе послал своего прямого начальника генерала 205"Гонена куда подальше, громогласно послал, по радио... Каково это для страны! Бет! Кому народ дал мандат на руководство войной? Современной ракетной войной? Специалистам? Их послушали?

На моем лице, видно, отразилось нечто вроде недоверия. Во всяком случае, понимание того, что слова Наума -- поэтическая воль206"ность. Гипербола. Это вызвало столь негодующий возглас Наума, что журналист из 207"Ассошиэйтед пресс и его сосед, сидевшие сзади, стали горячо дышать в наши затылки. По счастью, они не понимали по-русски ни слова.

-- Не кривись!.. Итак, бет! Давид 208"Элазар -- начальник штаба армии обороны Израиля. Здесь -- это командующий, знаешь? Командующий предложил нанести превентивный удар. Предлагал дважды или трижды. 209"Голда специалисту руки-ноги спеленала, а, когда он стал рвать и метать, созвала, на всякий случай, всех поговорить. Главного банкира, главного телефониста, главного торговца, словом, всех штатских штафирок. Религиозников, говорят, только не было. Судный день все-таки! Штатские штафирки проголосовали, вслед за бабушкой, -- превентивного удара не наносить, полной мобилизации не 210"объявля-ать. А до войны осталось сто двадцать минут... И вот, идет говорильня. Час идет, два. Наши форты под огнем, танки горят. Израильтяне на 211"Хермоне вырезаны -- Наум вытянул шею. -- 212"Сергуня, наверное, среди них... А 213"Пинхас Сапир разглагольствует в эту самую минуту, что на Сирию нападать не надо, если двинется только Египет... Все стратеги, все Наполеоны! Кому народ давал мандат на руководство войной? Банкирам? Торгашам? Штатским штафиркам? Это и были, фигурально выражаясь, делегаты с фальшивым мандатом... Коллективная некомпетентность, коллективная безответственность... А о чем отец говорил? Об этом и говорил. И что?! Считай, отец -- первая жертва войны Судного дня. -- Наум нервно повел подбородком. -- Да что тебе объяснять? Ты сам был на 214"Бершевском Съезде. Сам можешь понят215"о, есть тут общее или нет?

Военный регулировщик отодвигал наш автобус куда-то в сторону. Очередь у переправы -- на час, другой... Наш гид выскочил из автобуса и побежал куда-то -- своих пропихивать. Вслед за ним высыпали остальные. Я тоже спрыгнул со ступенек размяться, поглядеть. И вдруг увидел зрелище, которое поначалу принял за 216"галлюцинацию.
[1] [2] [3] [4]