Глава 11
[1] [2]Чемоданы уже были увязаны, в доме все уже было закрыто. Муж и жена просидели всю ночь молча, всей душой надеясь на какое-нибудь чудо, которое бы дало им небольшую отсрочку.
Но этой ночью, накануне отъезда, у Мирьям начались схватки. В роддом ее отвезти было нельзя; она родила дома в спальне. Родился еще один сын. Роды были трудные, и раньше двух-трех недель ей было не встать на ноги.
Паника охватила Иоганна Клемента. Ему мерещилось, что они попали в западню, из которой нет спасения.
В отчаянии он помчался в Берлин и отправился на Мейнекенштрассе, дом номер 10, где помещался Мосад Алия Бет. Это был настоящий бедлам; сотни людей толпились в коридоре, отчаянно пытаясь выбраться из Германии.
В два часа утра его повели в кабинет, где сидел смертельно усталый молодой человек. Его звали Ари Бен Канаан, он прибыл из Палестины, чтобы помочь евреям бежать из Германии.
Бен Канаан посмотрел на него покрасневшими от бессонницы глазами. Он вздохнул.
- Мы устроим вам побег, доктор Клемент. Идите до мой, мы вам сообщим. Я достану паспорт, визу... Нужно еще сунуть взятку кому следует. Это займет несколько дней.
- Речь идет не обо мне. Я не могу бежать. Жена тоже. У меня трое детей. Их вы должны вывезти.
- Их я должен вывезти, - перекривил его Бен Канаан. - Доктор, вы важное лицо. Может быть, мне удастся помочь вам. Вашим детям я помочь не могу.
- Вы должны, вы обязаны! - закричал он. Ари Бен Канаан ударил кулаком по столу и вскочил на ноги.
- Вы видели всех этих людей в коридоре? Все они хотят бежать из Германии, - он перегнулся через стол и чуть не дотронулся головой до Иоганна Клемента. Пять лет тому назад мы просили, мы умоляли вас оставить Германию. Теперь, если вам даже удастся выехать, англичане все равно не пустят вас в Палестину. "Мы немцы, мы - немцы, они нас не тронут!" - только и слышно было от вас. Господи, боже мой, теперь-то что я могу сделать?
Ари глотнул и опустился на стул. Он закрыл на минуту глаза, лицо было бледное от усталости, как маска. Он достал пачку бумаг со стола и начал рыться в ней. Он вытащил какую-то бумагу.
- Вот у меня виза на выезд четырехсот человек детей. Многие датские семьи изъявили согласие принять их к себе. Мы как раз формируем здесь поезд. Одного вашего ребенка я возьму.
- У меня... у меня трое детей.
- А у меня десятки тысяч. Но у меня нет виз, у меня нечем пойти против британского флота. Я предлагаю вам отправить своего старшего ребенка, который лучше сможет позаботиться о самом себе. Поезд уходит завтра с потсдамского вокзала.
Карен, не выспавшись, прижимала к себе любимую куклу. Папа стоял перед ней на коленях. Даже в полудремоте она чувствовала чудесный запах его трубки.
- Это будет замечательное путешествие; не хуже, чем в Баден-Баден.
- Но я не хочу, папа.
- Ладно, ладно! С тобой поедет столько мальчиков и девочек.
- Мне не надо мальчиков и девочек. Я хочу быть с тобой, с мамой, с Гансом и Максимилианом. И я хочу посмотреть на своего нового братика.
- Послушай, Карен Клемент. Моя дочь не имеет права плакать.
- Не буду... обещаю. Папа, папочка, я ведь скоро вернусь, правда?
- Мы все надеемся, что скоро.
Какая-то женщина подошла сзади к Иоганну Клементу и дотронулась до его плеча.
- Извините, пожалуйста, - сказала она. - Поезд вот-вот тронется.
- Я пройду с нею в вагон.
- Нет, нельзя. Родители в поезд не допускаются.
Он кивнул, быстро прижал к себе Карен и отступил назад, кусая мундштук трубки до боли в зубах. Женщина взяла Карен за руку, но вдруг девочка остановилась и обернулась. Она протянула отцу свою куклу.
- Па, возьми куклу. Пусть она смотрит за тобой.
Толпы убитых горем родителей облепили вагоны, а уезжающие дети прижимались к окнам, визжа, махая ручонками, бросая воздушные поцелуи и отчаянно стараясь еще один единственный и последний раз посмотреть на своих родителей.
Он смотрел тоже, но не увидел ее.
Стальной поезд загрохотал и тронулся. Родители бежали вдоль перрона, выкрикивая последние слова прощания.
Иоганн Клемент стоял не двигаясь среди толпы. Когда последний вагон проехал мимо, он вдруг увидел Карен, спокойно стоявшую на задней платформе. Она приложила ручку к губам и бросила ему поцелуй, словно знала, что никогда его больше не увидит.
Ее тоненькая фигурка становилась все меньше И меньше, пока совсем исчезла. Он посмотрел на куклу в своих руках.