Глава 7

Глава 7

- Ваш ход, - повторил Фред Колдуэлл.

- Да, да, простите, пожалуйста! - генерал Сатерлэнд долго смотрел на доску, потом пошел пешкой. Колдуэлл сделал ход конем, но Сатерлэнд двинул своего коня в защиту.

- Вот чорт! - выругался генерал, заметив, что трубка у него потухла. Он ее вновь зажег.

Оба подняли головы, когда до них донесся слабый, но непрерывный вой сирен. Сатерлэнд посмотрел на стенные часы. Это, вероятно, беженцы с "Врат надежды".

- "Врата надежды", "Башня Сиона", "Обетованная земля", "Щит Давида", сказал Колдуэлл с издевкой. - Цветистые они придумывают названия для своих лоханок, ничего не скажешь.

Сатерлэнд наморщил лоб. Он пытался придумать подходящий ход, но в ушах стоял вой сирен. Он смотрел на фигуры из слоновой кости, но видел перед собой не шахматную доску, а колонну грузовиков, битком набитых обезображенными от страха лицами, пулеметы и бронемашины.

- Если вы не возражаете, Колдуэлл, я уйду к себе.

- Что-нибудь случилось?

- Нет, ничего. Спокойной ночи. - Генерал быстро вышел из комнаты, закрыл дверь спальни и расстегнул куртку. Ему показалось, что сирены воют невыносимо громко. Он закрыл окна, чтобы не слышать воя, но все равно было слышно.

Брус Сатерлэнд стоял перед зеркалом и задавал себе вопрос: что же с ним происходит? С ним, Сатерлэндом из Сатерлэнд Гейтс. Еще одна блестящая карьера в длинном ряду блестящих карьер, тянувшемся с тех самых пор, как существует сама Англия.

Но в последние недели на Кипре с ним происходило что-то такое, что разрывало его на части. Он стоял перед зеркалом, смотрел в свои воспаленные глаза и спрашивал себя, когда же собственно все это началось.

Сатерлэнд: Хороший парень, подходит в любую команду, - говорится о нем в итонском ежегоднике. Очень приличный парень, этот Сатерлэнд. Приличная семья, приличное образование, приличная карьера.

Армия? Правильно, старик Брус! Мы, Сатерлэнды, столетиями были на военной службе...

Приличный брак. Нэдди Эштон. Дочь полковника Эштона. Неплохой выбор. Хорошая порода, эта Нэдди Эштон. Хорошая хозяйка. Держит ухо востро и нос по ветру. С такой не пропадешь. Великолепная пара! Эштоны и Сатерлэнды.

Где же ошибка, спрашивал себя Сатерлэнд. Нэдди родила ему двух чудных детей. Альберт был истым Сатерлэндом, капитан в старом полку отца, а Марта прекрасно вышла замуж.

Брус Сатерлэнд открыл шкаф и надел пижаму. Он дотронулся до складки жира у талии. Не так уж плохо для мужчины пятидесяти пяти лет. Еще есть порох в пороховнице.

Сатерлэнд быстро продвинулся во время второй мировой войны по сравнению с медленным продвижением по службе в мирное время. Индия, Гонконг, Сингапур и Ближний Восток. Но чтобы показать, на что он способен, для этого нужна была война. Он оказался незаурядным пехотным командиром. Конец войны застал его в чине бригадного генерала.

Он надел шлепанцы, медленно опустился в глубокое кресло, уменьшил свет и погрузился в воспоминания.

Нэдди была ему хорошей женой. Она была хорошей матерью, великолепной хозяйкой, словно созданной для воинской службы в колониях. Ему здорово повезло с ней. Когда же все-таки между ними произошла трещина? Да, он помнит. Это было много лет тому назад в Сингапуре.

Он был в чине майора, когда встретил Марину, полуазиатку со смуглым лицом, Марину, женщину, созданную для любви. У каждого мужчины живет в глубине сердца образ какой-то Марины. Но его Марина была плотью и она у него действительно была. Смех и огонь, слезы н страсть. Быть с Мариной, это было все равно, что находиться в жерле вулкана, близкого к извержению. Он устраивал ей страшные сцены ревности, но как только в ее глазах появлялись слезы, он валялся у ее ног, моля прощения. Марина... Марина... Марина... глаза, как уголь, и волосы что воронье крыло. Она могла причинить ему муки, но она же давала ему невыразимое наслаждение. Благодаря ей он вознесся на такие высоты, о существовании которых он до нее даже не подозревал. Эти драгоценные, неповторимые свидания...

Он, бывало, наматывал ее волосы на руку, откидывал ее голову и смотрел на ее яркие, чувственные губы... "Я люблю тебя, сука... я люблю тебя".

- Я люблю тебя, Брус! - шептала она. Брус Сатерлэнд помнил оскорбленное выражение лица Нэдди, когда она ему сказала, что ей все известно.

- Я не стану утверждать, что это не причинило мне глубокой боли, - сказала Нэдди, слишком гордая, чтобы плакать, - но я готова простить и забыть. Нам нужно думать о детях, о твоей карьере, о наших семьях. Я попытаюсь найти выход из положения, Брус, но ты должен мне поклясться, что никогда больше не увидишь этой женщины и что ты немедленно попросишь, чтобы тебя перевели из Сингапура.

"Эта женщина", как ты ее называешь, - подумал Брус, - это моя любовь. Она дала мне нечто такое, чего тысяча таких, как ты никогда не смогут дать и не дадут. Она дала мне то, на что не может рассчитывать ни один мужчина на свете".

- Я жду ответа, Брус.

Ответ? Какой тут может быть ответ? Мужчина может обладать женщиной, подобной Марине, час, ночь, но не навсегда. Такая Марина бывает у мужчины только раз, один единственный раз в жизни. Ответ? Отказаться от карьеры ради полуазиатки? Смешать с грязью доброе имя Сатерлэндов?

- Я ее никогда больше не увижу, Нэдди, - обещал Брус Сатерлэнд.

Брус Сатерлэнд никогда ее больше не видел, но он никогда не переставал думать о ней. Может быть, именно с этого все и началось.

Вой сирены был еще чуть слышен. Колонна, вероятно, уже подъезжает к Караолосу, подумал Сатерлэнд. Еще немного, и вой совсем перестанет. Тогда он сможет заснуть. Он подумал об отставке, предстоящей ему через четыре-пять лет. Дом в Сатерлэнд Гейтс будет чересчур большим.

Лучше коттедж где-нибудь подальше от города. Скоро ему нужно будет подумать о приобретении двух хороших сеттеров для охоты, о литературе по выращиванию роз, о пополнении библиотеки вообще. Пора также подумать о каком-нибудь приличном клубе в Лондоне. Альберт, Марта и внуки тоже будут утешением, когда он уйдет в отставку. Может быть... может быть, он заведет себе и любовницу.

Казалось странным, что после почти тридцати лет супружества он уйдет на пенсию один, без Нэдди. Она держалась так спокойно, корректно и благородно все эти годы. И вдруг, после прожитой безупречной жизни, Нэдди закусила удила и, спасая последние годы, оставшиеся ей, как женщине, удрала в Париж с каким-то битником, лет на десять ее моложе. Все сочувствовали Брусу, но на самом деле вся эта история не очень его задела. Уже давно между ним и Нэдди не было ничего общего, не говоря уже о чувствах. Если ей уж так приспичило задрать хвост - пожалуйста, за ним дело не станет. Может быть, он согласится со временем взять ее обратно... Нет, уж лучше любовница.

Наконец сирены умолкли. В комнате установилась глубокая тишина, если не считать глухого шума прибоя в гавани. Брус Сатерлэнд открыл окно и вдохнул прохладный ноябрьский воздух. Он прошел в ванную, помылся, вынул изо рта мост из четырех зубов и положил его в стакан с раствором. Не повезло ему с этими четырьмя зубами, подумал он. То же самое думал он вот уже 30 лет. Он потерял их во время матча в регби. Он потрогал остальные зубы, чтобы убедиться - не шатаются ли.

Он открыл аптечку и внимательно оглядел длинный ряд бутылок. Достал коробку со снотворным и развел в стакане двойную дозу. Последнее время ему что-то не спалось.

Сердце начало сильно биться, когда он выпил стакан со снотворным. Он знал, что ему предстоит еще одна из этих ужасных ночей. Он сделал отчаянную попытку подавить и прогнать лезшие на ум мысли. Залез под одеяло, надеясь, что заснет быстро, но мысли уже кружились, кружились и кружились в голове...

... Берген-Бельзен... Берген-Бельзен... Берген-Бельзен...

Нюрнберг... Нюрнберг... Нюрнберг!.. Нюрнберг!

- Подойдите ближе и назовите свое имя.

Брус Сатерлэнд, бригадный генерал, командующий...

- Расскажите суду своими словами...

- Мои войска вступили в Берген-Бельзен пятого апреля в 17 часов двадцать минут.

- Расскажите суду...

- Лагерь номер один - это был четырехугольник размером в милю длиной и четыреста ярдов шириной, окруженный забором. На этом пространстве содержалось 80 тысяч человек, преимущественно венгерских и польских евреев.

- Расскажите суду...

- Продовольственный паек для всего лагеря номер один состоял из десяти тысяч буханок хлеба в неделю.

- Опознайте...

- Да, это тиски для яичек и большого пальца; их использовали для пыток...

- Расскажите...

- Наша перепись установила 30 тысяч трупов в лагере номер один, из них 15 тысяч валялись на территории лагеря, 28 тысяч женщин и 12 тысяч мужчин мы застали еще в живых.

- Опишите...

- Мы делали отчаянные попытки, но заключенные находились в состоянии полнейшей дистрофии и такого изнеможения, что за первые несколько дней после нашего прибытия умерло еще 13 тысяч человек.

- Опишите...

- Мы застали в лагере такие нечеловеческие условия, что люди прямо поедали мертвых.

Когда Брус Сатерлэнд закончил свои показания на Нюрнбергском процессе, его срочно отозвали в Лондон. В военном министерстве сидел его старый друг, генерал Кларенс Тевор-Браун. Сатерлэнд догадывался, что это не спроста.
[1] [2] [3]