В. Северная война и шведское нашествие на Россию (15)

Еще не дойдя до Шклова, Левенгаупт узнал, что против него идут, догоняя его, русские. А так как ему сообщили, что при этом войске находится сам царь, то у него были все данные думать, что ему приходится считаться со всей русской армией. Это было полной для него неожиданностью. Обе стороны были плохо осведомлены. Если Левенгаупт ничего не знал о войске Шереметева, то и русские не знали ничего точного о шведских силах: они думали, что у Левенгаупта тысяч 8 человек, а у него было вдвое больше - 16 тыс. Эту свою ошибку отмечает сам Петр в своем "Журнале". Не знали русские и того, по каким дорогам кружит Левенгаупт, пробираясь к Днепру, и поддались обману подосланного шведами шпиона, уверившего, будто Левенгаупт еще не перешел Днепра, и сбившего русскую армию с пути. К счастью, случайная встреча с человеком, видевшим армию Левенгаупта, открыла глаза Петру. Подосланный шведами лазутчик был повешен, а русский отряд, потеряв много времени, нашел, наконец, шведов, уже переправившихся через Днепр, и занял возвышенность у деревни Долгие Мхи. Дело было 27 сентября.

Самым невероятным и, однако, вполне установленным фактом в истории катастрофы Левенгаупта надлежит признать следующее: в апреле (1708 г.), когда король с армией уже стоял в Радашковичах и собирался двинуться к Минску, Левенгаупт специально приезжал к нему из Курляндии, где заканчивал сбор в дорогу и организацию своего обоза, и приезжал специально, чтобы получить точные сведения о ближайших планах Карла, но с чем приехал, с тем и уехал обратно. Он ничего решительно не добился от короля, кроме общих наставлений и указаний. Карл ничуть не счел нужным ознакомить его с планом своих ближайших действий и программой похода{86}. Поэтому после Шклова Левенгаупт шел буквально наобум и впервые осведомился точно о местопребывании главной королевской армии лишь после своего поражения под Лесной.

Армия Левенгаупта состояла, по утверждению Петра (в письме к В. В. Долгорукову, писанному 29 сентября 1708 г., на другой день после битвы под Лесной), из "природных шведов и ни одного человека не было в оном корпусе иноземца"{87}. Это царь утверждал, очевидно, со слов пленных, которых приводили к нему. Но мы знаем и из шведских источников, что в самом деле Левенгаупту даны были не только рекруты, о которых бегло тоже поминается, но и отборные части, из резервов, прибывавших к нему в течение весны и лета из Швеции и Курляндии, где он стоял. Слишком ответственна была задача, возложенная на шведского полководца. Те семь или без малого восемь тысяч груженых возов, которые он должен был доставить в лагерь Карла XII, везли королю боезапасы и продовольствие, которых должно было хватить шведскому королю от Литвы до Москвы. Шла с этой армией и артиллерия.

Что у Левенгаупта очень большой отряд, а не просто охрана "движущегося магазина", об этом в русской армии узнали только по пути к селению Долгий Мох (или Долгие Мхи), т. е. за два дня до столкновения двух войск. От этого селения где, казалось, Левенгаупт поджидал русских, шведы отошли к Лесной после завязавшегося и неоконченного боя. Левенгаупт стремился пройти через эти опасные для его колоссального, громоздкого обоза лесные чащи и болотистые перелески и выбраться к Пропойску, откуда и идти прямой дорогой к королю.

В ночь с 27 на 28 сентября авангард петровского "корволанта" напал на шведов, расположившихся на поляне близ деревни Лесной. Со всех сторон сражающихся окружали леса Русская атака 27-го была отражена.

Начальные часы боя 28 сентября не были удачными для русских, потому что по условиям местности они ввели в бой лишь одну часть своего авангарда. Вовремя подоспевшая другая часть отбросила шведов. Но это было лишь началом дела и заняло утренние часы. Столкновения шли с перемежающимся успехом.

После полудня сражение развернулось во всю ширь. Русская армия, имея впереди восемь батальонов пехоты и четыре драгунских конных полка, двинулась на неприятеля. За этой первой линией шла сильная кавалерия - во второй линии шесть, а за ней еще два драгунских полка. Но и эта вторая линия тоже была поддержана пехотой, хотя и почти вдвое меньшей численно, чем та, которая должна была выдержать первое столкновение.

Левенгаупта впоследствии упрекали в том, что он еще перед боем ослабил свои силы, отрядив большую группу пехоты и конницы для сопровождения и охраны в пути обоза, который он вез к королю. Но Левенгаупт иначе и не мог поступить: ведь для него самое существование столь большого, специально против пего направленного петровского "корволанта", который он мог счесть авангардом всей русской армии, было совершенным сюрпризом. Многозначительным было и присутствие самого царя. Левенгаупт узнал обо всем этом только в пути, до Шклова, т. е. до перехода через Днепр. Сообразив, что ему придется пробираться сквозь леса, считаясь с сильными атаками неприятеля, шведский генерал и спешил поскорее вывезти из лесов свой обоз и отправить его к Пропойску и дальше, а сам с большей частью своей армии решил задержать русских у Лесной. Примерно до полудня 28 сентября ему это и удавалось. Но русские в конце концов выбили шведов из леса и не дали Левенгаупту завершить начатую им попытку охвата русского левого фланга. Видя, что положение опаснее, чем казалось, Левенгаупт приказал той группе своих войск, которая конвоировала обоз до Пропойска, вернуться спешно и принять немедленно участие в сражении. Но если шведы ждали и дождались возвращения (с полдороги) этого своего авангарда, то и русские ждали и тоже дождались абсолютно для шведов нежданной и гораздо более существенной поддержки: как и другие великие полководцы, как, например, во всех важных случаях поступал впоследствии Наполеон, Петр, готовясь к решающему бою, стягивал к месту сражения буквально все войсковые соединения, какие только мог стянуть к главному пункту и в критический момент. Перед нападением на Левенгаупта за несколько дней он распорядился, чтобы к нему, в помощь его "корволанту", поспешили отряды: Вердена, стоявший очень далеко (в Моготове, южнее Смоленска) и поэтому опоздавший к генеральному бою, и Боура, который вышел из Кричева почти одновременно с тем, как Верден вышел из Моготова, но которому пришлось поэтому проделать несравненно более короткий путь. Боур подошел к Лесной в самый решающий момент: русская атака после прибытия Боура опрокинула шведов, которые пытались спасти имевший для них колоссальную важность мост по дороге в Пропойск. Русские взяли мост, шведы после отчаянной новой схватки вернули его, но Левенгаупт с полной очевидностью усмотрел абсолютную невозможность удержать мост и спасти свой обоз, который так и не добрался до Пропойска. Когда темная и бурная снежная (хотя дело было 28 сентября) ночь прекратила сражение, то положение для шведов оказалось безнадежным: русские занимали две позиции - одну, взятую у шведов еще утром, у самой деревни Лесной, и вторую - около моста и недалеко от шведского обоза. Предстояло в случае возобновления боя утром 29 сентября либо потерять весь обоз и подвергнуть полному разгрому еще уцелевшую от кровопролитнейшей битвы 28-го числа часть шведской армии, либо спасать остаток армии и уходить, бросив обоз на произвол судьбы. Левенгаупт предпочел, конечно, второе... Под покровом предрассветной мглы он ушел. Его разгромленная армия не имела времени даже уничтожить сколько-нибудь значительную часть своего обоза, как ни обидно было Левенгаупту сознавать, что почти все эти богатства, боеприпасы, продовольствие, которые с таким трудом, с такими колоссальными затратами Швеция посылала королю и которые сам Левенгаупт месяцами собирал в Курляндии, - что все это попало благополучно (для русских, но не для шведов) к русским. Только артиллерию и порох удалось в значительных количествах не оставить русским, а утопить в болотах и в реках Леснянке и Соже. Шведам, однако, нельзя было терять много времени на эти прискорбные размышления, должно было поторапливаться. Бросив обоз, оставив в роковом для него лесу половину своей армии мертвыми или пленными, Левенгаупт направился спешными маршами к югу, преследуемый по пути налетами русской конницы.

16

Потерпевший жестокое поражение корпус Левенгаупта потерявший весь свой громадный обоз, шел к королю, подвергаясь постоянным мелким и не таким уж мелким нападениям от параллельно шедших или перед ним отступавших частей русской армии. Шведы шли по выжженным деревням, брошенным жителями, и чем ближе к Стародубу, тем им приходилось труднее. Как уже отмечалось, 9 октября при урочище Дыщицах, в двух милях от Стародуба, один такой русский "поиск" кончился для шведов потерей 130 человек{88}. Эти нападения были непрерывны. "А подъезды наши непрестанно милостию всевышнего с неприятелем видятся счастливо и приводят и офицеров и рядовых в полон"{89} , - доносят царю 15 октября с похода Шереметев, Головкин и Шафиров.

Только 12 (13 по шведскому счету) октября в деревне Рухово Левенгаупт предстал пред своим королем, которому он доставил вместо подкрепления в 16 тыс. бойцов и колоссальных запасов провианта и боеприпасов 6700 измученных и голодных солдат, которых нужно было кормить, уменьшая и без того скудные рационы главной армии.

Гибель всего обоза под Лесной оказалась для похода Карла XII несчастьем непоправимым. Это роковое событие должны были признать даже такие "сверхпатриотические" очевидцы, соучастники и летописцы событий, как, например, духовник короля Карла XII Нордберг. Нужно сказать, что маститый богобоязненный капеллан, описывая битву под Лесной, лжет совсем уж безудержно, превращая тяжкое поражение Левенгаупта в победу. Но все-таки и он, подведя итоги результатам боя, опомнился и как бы решил махнуть рукой на все, что он только что насочинял. Вот что он пишет в заключение: "Невозможно не согласиться, что в этом случае ничего не могло нас более огорчить, чем уничтожение наших запасов и потеря этого большого обоза, на прибытии которого мы основывали все наши надежды и который стал для нас тем более необходим, что численность наших войск значительно увеличилась". Нордберг имеет в виду не только несколько тысяч голодных ртов, поступивших на иждивение главной шведской армии после прихода Левенгаупта, но и те 2 тыс. казаков, которых привел к Карлу гетман Мазепа спустя несколько дней.
[1] [2] [3] [4]