II (1)

Для всех возможных задач справедливо следующее: всегда легче решить одну задачу, чем две. Если же решение одной задачи необходимо для решения другой, то ясно, что атаковать задачи можно только в такой последовательности, сначала решить первую задачу и лишь затем вторую. Биосфера Земли также является результатом решения двух последовательных задач: биогенеза и биоэволюции, и это именно такие задачи которые природе пришлось решать именно в указанной последовательности, но мы не можем в точности повторить этой двоякой работы. Для природы две названные выше задачи были неразделимы, мы же можем разделить их, чтобы справиться с каждой задачей в отдельности с помощью особой теоретической работы и моделирования – ведь природой нам не стать. Нам должно быть легче справиться с первой задачей, поскольку мы уже имеем перед глазами образец ее решения в форме жизни. Более того, построение кода (первая задача) было труднее второй задачи – создание биологических видов, и об этом можно судить по тому, как долго обе задачи не поддавались решению. От зачатков кода до его полного развития минул добрый миллиард лет. Затем темпы эволюции ускорились, так что последующие типы систем, в том числе и весьма сложных, эволюция создавала быстрее. Ясно, что речь идет о быстроте, понимаемой в сравнении. Если не миллиард, то «только» сотни миллионов лет потребовались для возникновения панцирных рыб, сумчатых, насекомых, а примерно около мезозойской эры или чуть (несколько миллионов лет) больше быстрота специализации достигла своего эволюционного максимума: формирование нового вида происходило за время порядка нескольких миллионов лет. Аналогичная акселерация наблюдается и в технологической эволюции человека, хотя она происходила скачками и поэтому весьма неравномерно, а ее ускорение не достигнуто и поныне. Труднее всего обнаруживаются зачатки. Таким образом, создание биосферы сводится к решению двух отдельных, хотя и находящихся в обусловленной последовательности задач, и на это мы возлагаем некоторые надежды. Ведь гораздо легче воспользоваться уже существующим языком, нежели выйти из немоты путем изобретения языка, которого не было. Даже если существующий язык не позволяет артикулировать некоторые вещи, все же гораздо легче, опираясь на него, создать некий иной язык, как, допустим, люди создали язык математики, исходя из языка повседневного общения. Следовательно, пожалуй, мы не исследуем, откуда берется разнородность Космоса, полагая, будто весь построенный в Космосе набор уже известных языков ограничивается единственным экземпляром, которым является земной нуклеотидный код, либо состоящие с ним в близком родстве органические коды. Я думаю, что Космос допускает существование такого набора организующих языков, который вмещает в себя поднабор самоорганизующихся языков. Первые языки спонтанно возникать не могут, зато вторые, как код ДНК, могут свободно возникать. Именно эту точку зрения я и старался изложить в моей книге, представив себе, что кодовый язык молекулы – язык элементарного уровня – порождает эволюционное древо, а в высоких ветвях этого древа возникают общественные и разумные существа, формирующие речь как язык следующего уровня для того, чтобы, познав законы обоих уровней, построить третий уровень организующих языков, генераторами которых служит технология следующей фазы цивилизации. Рассуждая по аналогии, мы приходим к заключению о различной трудности двух членов биотехнической задачи, но не о собственно стратегии ее решения. В последней инстанции открывается несомненно физика, совокупность фундаментальных законов природы отчего, однако, до недавнего времени было мало пользы, а теперь понимание этого едва достигло зачаточного состояния. Но прежде всего укажем на научное отклонение от вывода. Кто-то некогда сказал, что исследование единичных явлений не является предметом науки, но правильнее было бы сказать, что наука занимается исследованием как единичных, так и массовых явлений, причем теоретическая работа в этих двух случаях различна. Теория, охватывающая обширную область явлений, в первую очередь собственно физика – как динамика тел в состоянии движения (в том числе ускоренного), как гидродинамика, термодинамика, космологическая астрофизика, теория электромагнетизма, вместе с классическими и квантовыми теориями, сообщает в общем виде сведения о том, какие отношения возникают между некоторыми измеримыми величинами, а также о том, что если сначала происходит определенное событие А, то с какой вероятностью затем происходит событие В. Но такие теории широкого охвата неполны в том смысле, что вообще не занимаются установлением начальных условий. Такие условия для «широкозахватных» теорий являются чем-то внешним, чем-то таким, что необходимо лишь ввести в теорию. Собственно говоря, именно отсюда, из этой неполноты, и происходит универсальная значимость таких теорий. Теннисный мяч, по которому ударила ракетка, действительно движется в соответствии с законами динамики Ньютона или Эйнштейна (законы Ньютона достаточны, ибо при столь малых скоростях и массах релятивистские поправки пренебрежимо малы), но для того, чтобы узнать элементы движения мяча, необходимо задать начальные условия (угол вылета, силу удара, величину гравитационного поля Земли и т.п.), которых в теории нет. То же относится и к квантовой механике и к другим названным выше теориям. Из астрофизики можно узнать, как возникли, например, звезды и планеты, но для того, чтобы установить подробности возникновения солнечной системы, снова необходимо ввести в теорию данные начальных условий. Зато единичные явления представляют собой такие события, которые невозможно описать без учета начальных условий. Тут, однако, возникает такое дополнительное обстоятельство: явления, которые произошли один раз, но тем не менее не принадлежат мощному множеству подобных явлений, как, собственно, возникновение Солнца, которое возникло, как все звезды. И есть также явления, которые, быть может, также относятся к указанному множеству, но мы располагаем только одним фрагментом их появлений. Примером такого рода явлений может служить возникновение и развитие жизни на Земле, а также производных от жизни явлений, например возникновение и развитие цивилизации. Универсальная «широкозахватная» теория не исторична в принципе, ибо значение ее не локализовано во времени, зато теория таких уникальных явлений, как биоэволюция, должна быть исторична по самой природе вещей. Поэтому постулируя множественность организующих кодов, мы опираемся лишь на единственный известный экземпляр такого кода и отсюда – неопределенность, не меньшая, чем когда мы постулируем множественность космических цивилизаций, хотя знаем только одну цивилизацию. Это имеет для нас значение – беспокойство, поскольку мы не располагаем ни одной общей теорией возникновения организованных кодов, которая была бы неполна и именно поэтому имела бы универсальное значение для всех возможных кодов такого рода. Такая теория не содержала бы начальных условий (и, следовательно, не могла бы ничего сказать о том, каким было динамическое состояние Земли, каким был химический состав ее океанов, атмосферы и т.д., когда возникли зачатки молекулярной самоорганизации, этого родительского замысла кода жизни), и было бы это ее достоинством, а не пороком, поскольку эта теория выявила бы, какие генеральные свойства являются совместной «собственностью» всех возможных кодов. Тем самым такая теория позволила бы нам отличить то, что в коде ДНК является локальным, сформированным за миллиарды лет земными условиями, от того, что в этом коде типовое общее, то, что встречается в каждом ином коде.

Такая теория в силу своей неполноты не сообщила бы нам, каким начальным условиям необходимо удовлетворить, чтобы построить абиологичный технокод, но сообщила бы нам достаточно для того, чтобы мы сразу сориентировались в шансах такого предприятия. И это, поскольку вербальная теория значима, выявило бы, что может произойти в действительности, как и то, что в действительности произойти не может. Ибо, как известно, каждая такая теория имеет как бы аверс и реверс: в аверсе жизнь стала возможна, а в реверсе – невозможна (возможно разгонять тела до скорости, очень близкой к скорости света, но невозможно превысить скорость света; возможно убывание энтропии в одном месте ценой ее возрастания в другом месте, но невозможно убывание энтропии «даром» и т.п.). Не располагая такой теорией, мы вынуждены строить свои заключения без нее, исходя из того, что если удается сконструировать хотя бы один технокод, то это равнозначно реальному построению такой теории, а последующие технокоды можно было бы строить с гораздо меньшими затратами труда, чем первый.
[1] [2] [3] [4]