Глава 7 (2)
[1] [2] [3]– Этот шрам... – начал Гримальди и замялся.
– Да, – кивнул русский. – Это после нашего приключения в Альпах.
– Я так и не узнал, что с тобой случилось, – пробормотал Гримальди. – Я пытался, но ты как сквозь землю провалился.
Калинин озорно улыбнулся.
– Мне продырявили голову и задницу. Помнишь ту засаду? Ты отстал, а я стоял рядом с Тони. По нам били сзади, и у меня не было другого выхода, кроме как бежать вперед. Кровь текла из ран, и было чертовски больно, но все же я похромал вниз по ручью. Слава богу, что там оказался этот ручей – они меня потеряли. Всю ночь я просидел на дереве и слышал голоса людей и лай собак...
– Это были наши, – перебил Гримальди. – Мы искали тебя.
Перед машиной прошли мужчина и женщина, слегка наклонившись вперед навстречу ветру, и Гримальди съехал вниз по сиденью, затем снова выпрямился. Калинин перешел на шепот и продолжал свой рассказ:
– Я был слишком слаб, чтобы позвать на помощь, к тому же я не был уверен, что меня разыскивают свои, а не эти чертовы подонки.
Калинин повернулся к Гримальди.
– Знаешь, что самое смешное? Они в “Одессе” так и не докопались до правды и не разоблачили нас. Это не “Одесса” приказала пристрелить нас.
– Не может быть!
– Я все тщательно проверил. Это была, так сказать, местная инициатива.
– Не понимаю. Разве убийцы не принадлежали к организации?
– Принадлежали, но только действовали по своему собственному почину. Это были люди из тамошней конспиративной группы бывших эсэсовцев. Они не знали, кто мы такие, и считали нас настоящими беглыми нацистами. Мы были не первыми их жертвами. Они убивали на перевале тех, кто казался им побогаче. Собрав деньги и Ценности, они избавлялись от тел. В живых не осталось никого, кто мог бы на них донести. Если кто-то и выжил, то в Берлин пожаловаться уже не мог.
– Но после нападения на нас “Одесса” снова залегла на дно.
Калинин пожал плечами.
– Конечно. Руководители этой организации, узнав о случившемся, приказали всем уйти на глубину до тех пор, пока не будет разработан новый безопасный маршрут. Между прочим... – Калинин слегка прикоснулся к своему шраму, – боевики из “Одессы” сами прикончили тех парней, что напали на нас. Это была слишком плохая реклама для их туристической фирмы.
– И твое начальство не преследовало тебя за неподчинение приказу?
Мимо машины прошел еще один человек, и Гримальди пробормотал сквозь зубы:
– Здесь слишком многолюдно.
– Да, было несколько неприятных моментов, – кивнул Калинин. – Один полковник очень хотел отдать меня под трибунал, мне едва удалось выжить, я был ранен фашистами и вообще ходил в героях. Полковнику нелегко было бы объяснить, за что он отдал меня под суд, и в конце концов он был вынужден скрепя сердце согласиться, что я и так достаточно наказан.
Он негромко рассмеялся.
– Довольно о грустном. Мы не виделись с тобой двадцать лет и теперь стоим на пороге самого рискованного дела нашей жизни. Неужели же мы должны говорить только о том дне на перевале Бреннер?
– А что было потом? – поинтересовался Гримальди. – Ты женат?
– Женат на ГРУ и на одной хорошенькой женщине. Между прочим, у меня три прелестные дочурки, – с гордостью добавил Калинин, искоса взглянув на Гримальди. – Ты же так и остался холостяком, насколько я знаю.
Гримальди кивнул. Он понял, что к их прежним отношениям возврата нет. Олег женат, дорожит своим браком и хочет, чтобы Гримальди знал это.
По лицу Калинина пробежала какая-то тень, и он хлопнул ладонью по приборной доске.
– Ладно, достаточно на сегодня разговоров о прошлом. Нам нужно еще многое обсудить. – Он помолчал. – Мы должны быть очень осторожны, Франко. Это дело смертельно опасно. Я слышал, что пару недель назад на Лубянке снова кого-то расстреляли за измену, но вот кого – мне пока неизвестно.
Гримальди молчал, и Калинин посмотрел на часы.
– Давай начнем с тайничковых операций и сигналов экстренной связи.
– Хорошо, – кивнул Гримальди. Он едва обратил внимание на предостережение Калинина, все еще раздумывая над содержанием их разговора. Они больше не были любовниками, но остались друзьями, близкими друзьями. Все должно пройти удачно, он может положиться на Олега. При мысли об этом он наконец-то почувствовал огромное облегчение.
Пошел снег, и огромные снежинки, пританцовывая, сыпались с темного неба и таяли на теплом ветровом стекле.