2. Иные сферы

«Все оки-доки, босс, в чем дело?» – успокаивали его ребята в перерыве. «Саша, почему такой бледный, прическа не в порядке?» – нагловато шутили исполнительницы женских ролей Беверли, Кимберли и Рокси Мюран.

Наш Александр Яковлевич упустил, что эти дети выросли под постоянным глазом родительского Home Video и не боятся линз. Появилось целое поколение артистов, что перед зрителями ведут себя вполне естественно, не хуже Дастина Хофмана или Джулии Робертс, а то и лучше, L&G, а то и лучше.

Во втором акте труппа не только не расквасилась, а напротив, стала заваривать то, о чем он только мечтал на репетициях, некое подобие ритмо-додекафонного, булькающего, словно луизианский суп, полубалета с мгновенными барельефами – остановись, мгновение! – и в двух-трех местах так уместно сымпровизировала эти стопы, что АЯ даже сделал победный жест кулаком в воздухе. Студенты лабали в свое удовольствие. Гарри Понс крутил круги на велосипеде Акакия Акакиевича, его Шинель в углу сцены пела арию Каварадосси, Панночка мгновенно превращалась в ведьму и обратно, ну а Нос, Робби Роук, с трибуны кандидата в губернаторы требовал демократических реформ. Со сцены несло настоящей гоглоевщиной. Все получалось в ту ночь, и даже финальная, почти невозможная сцена с ее моментом «неизлечимой печали», когда все персонажи начинают угасать, словно Майя Плисецкая в «Умирающем лебеде», получилась так, что миссис Президент Миллхауз встала со слезами на глазах.

Здесь не принято хлопать в унисон и без конца выходить на поклоны. Тем более в университетском театре, где спектакль все-таки часть учебного процесса. И все-таки знакомый хмель успеха уже гудел в его жилах. Боже, значит, я еще не сдох, да? За кулисами вся братва лежала на полу, слабо передавая друг другу банки пива. Саша, мы это сделали! Я горжусь вами, ребята! Потом начался прием и длился два часа, что тоже было мерилом успеха. Инкредибл, говорили ему, джаст фантастик! Щедротами Арта Даппертата всех обносили недурственным шампанским. Большие креветки жарились на гриле, торчали букеты крабьих лап, предлагались миньоны. Там, где Корбахи, там успех, там победа! В толпе встречался задумчиво-непонимающий взгляд Марджори. Муж уже десять месяцев как в бегах. Откровенно неискренняя любезность Нормана Бламсдейла. Что касается главного попечителя Арта Даппертата, то он вел себя как дорвавшийся до халявы московский актер. Набухался в дупель. Вполпальца затыкал бутыль «Мумма», пускал в потолок струю. Кричал Саше: «You won, starik!»[163] Привез, видите ли, из Москвы словечко.

Подходили журналисты: аккуратист из «Поста», неряха из «Вашингтон таймс», девушка из «Виллидж войс». Оказывается, в спецкомандировке на Корбаха. Нью-Йорк хочет знать, кто таков. Александр блуждал в толпе, будто сам какой-то дряни нанюхался. Вплотную не замечал тех, кого по правилам «Пинкертона» надо было заметить, в частности финансовых воротил из вирджинского «Хай-Тек Коридора». Вместо этого слишком долго, о чем не поймешь, говорил с вечными соперниками из соседнего огромного университета «Мейсон». Вдруг его пронзило беспокойство. Здесь кого-то не хватает! Только уже нервно озирая зал и даже как бы подпрыгивая, он сообразил, что высматривает катастрофически отсутствующую Нору Мансур. Она обалдела, подумал он. Не пришла на премьеру! Она хочет меня бросить. Я ей уже надоел. У нее любовник в Хьюстоне. Вот вам и финал торжества.

Прощай, «новый сладостный стиль»! И он тут же ушел из «Черного Куба» в слякотный простор.

Шагая по слякотному простору, он проклинал злосчастную судьбу и собственный идиотизм. Упустил такую женщину, посланницу безмятежных небес и бурнокипящих земных низин! Ради какого-то школьного театра бросил свою любовь на произвол техасских секс-маньяков. Прощай теперь уже навсегда, моя молодость по имени Нора! «Прощай, молодость» – так назывались гнусные советские фетровые боты. Теперь вся жизнь моя станет таким «говноступом» со слежавшейся внутри гнилью, которую даже вилкой не выковыряешь, даже вилкой, вот именно, даже вилкой.

Поперек аллеи ветер мел мокрые листья. Сзади медленно наплывали два хрустальных глаза. Он отступил в сторону. Подъезжал какой-то «Est-Que-Vous-Avez-Un-Grey-Poupon». Стекло поехало вниз. Из «роллса» смотрело лицо серьезной куклы. Марджи Корбах – ездит одна по ночам. «Я почему-то не видела Норы сегодня», – сказала она. «А хуй ее знает, где она. Уеблась, наверное, в свой Хьюстон», – ответил он по-русски. Мачеха любви кивнула, как будто поняла что-то еще, кроме Хьюстона. «Что же вы идете пешком, – сказала она, – садитесь ко мне в машину». – «Да на хуй мне нужна ваша машина, вот мой „сааб“ стоит под тем разпиздяйским фонарем».

С серьезностью необыкновенной она снова кивнула, как будто поняла что-то еще, кроме слова «сааб». «Роллс» поддал, и вскоре в слякотном мраке исчезли два маленьких его задних рубина. 162 …пропозал (от англ. proposal) – предложение. 163 You won, starik! – Ты победил, старик! (англ. ).
[1] [2]