Давидович. Дневники и письма (13)

могу ответить только гипотетически. За последний период было

несколько случаев разрыва агентов ГПУ с Москвой. Все порывав

шие, естественно, искали связи с сыном, и он -- с тем мужеством,

которое отличало его во всех его действиях, -- всегда шел таким

свиданиям навстречу. Не было ли, в связи с этими разрывами, ка

кой-либо западни? Я могу только выдвинуть это предположение.

Проверить его должны другие.

6) Французская коммунистическая печать уделяла Льву Седову много внимания, разумеется, враждебного. Однако о смерти его ни одна из коммунистических газет не поместила ни строки (см. телеграммы из Парижа). Совершенно так же было и после убийства Игнатия Рейсса в Лозанне. Такого рода "осторожность" становится особенно многозначительной, если принять во внимание, что в острых для Москвы вопросах французская печать Коминтерна получает непосредственные инструкции от ГПУ через старого агента ГПУ Жака Дюкло и других.

Я ничего не утверждаю. Я только сообщаю факты и ставлю вопросы.

18 февраля, час пополудни, 1938 г.

Койоакан Л. Троцкий

Телеграмма для прессы28

Всем многочисленным друзьям, которые в течение этой черной недели поддержали нас своим сочувствием, мы выражаем самую глубокую и искреннюю благодарность.

23 февраля 1938 г. Наталья Седова

Койоакан Лев Троцкий

Процесс Бухарина

Мы живем с женой эти дни так же, как жили всегда, только под гнетом самой большой утраты, какую нам пришлось пережить. Рабочий день начинается с чтения телеграмм о московском процессе. Несмотря на все, мы не разучились ни изумляться, ни возмущаться. Я сажусь за писание очередных статей и заявлений. Жена и мои молодые сотрудники разыскивают материалы и документы. Почта приносит нам каждое утро многочисленные письма сочувствия со всех концов света. Не уменьшая нашего горя, письма дают нравственное удовлетворение. Звонки телефонов. Мои сотрудники записывают со слов журналистов последние новости о процессе. Мы переглядываемся с усталым изумлением по поводу показаний несчастных подсудимых. Мои статьи и заявления переводятся тем временем на иностранные языки. Каждая дата и цитата тщательно проверяются. Из Нью-Йорка прибывает по воздушной почте "Нью-Йорк Таймс". Мы читаем телеграммы из Москвы, уточняем детали в статьях. Наступает вечер. Статьи отправлены на телеграф. Отдых состоит в воспоминаниях о сыне, жизнь которого так неразрывно была связана с нашей жизнью за последние три десятилетия. Ночь и снова день. Нас поддерживает мысль, что мы продолжаем служить делу, которому служили всю жизнь.

8 марта 1938 г.

Этапы сталинской историографии29

1) 25 окт. 1918 г. -- статья Сталина. Смысл ее: не думайте, что

один Троцкий, и другие принимали участие.

2) Троцкий дрался хорошо, но дрались и другие.

;3) Никакой особой роли Троцкий не играл.

4) Троцкий был противником восстания (это последняя статья). Достоверность утверждений Сталина обратно пропорциональна квадрату времени.

Дополнительное заявление

Г-н судебный следователь!30

В дополнение к моему заявлению от 19 июля31 я имею честь присовокупить нижеследующие соображения:

Я советовался с компетентными врачами. Ни один из них не

может, разумеется, рискнуть противопоставить заочную эксперти

зу экспертизе высококвалифицированных французских специали

стов, оперировавших над трупом. Однако врачи, с которыми я со

вещался, единодушно находят, что ход болезни и причины смерти

не выяснены следствием с той необходимой полнотой, которой тре

буют исключительные обстоятельства данного дела.

Ярче всего неполнота следствия подтверждается поведением

хирурга, г-на Тальгеймера. Он отказался давать объяснения, со

славшись "а "профессиональную тайну". Закон дает такое право

врачу. Но закон не обязывает врача пользоваться этим правом.

Чтоб укрыться за профессиональную тайну, у врача должен быть,

в данном случае, налицо исключительный интерес. Каков же ин

терес г-на Тальгеймера? Не может быть и речи в данном случае

об охранении тайны самого врача. В чем же может состоять эта

тайна? У меня нет никакого основания подозревать г-на Тальгей

мера в преступных действиях. Но совершенно очевидно, что если

бы смерть Седова естественно и неизбежно вытекала из характера

его болезни, то у хирурга не могло бы быть ни малейшего интере

са или психологического побуждения отказываться от дачи необ

ходимых разъяснений. Укрываясь за профессиональную тайну, г-н

Тальгеймер говорит этим самым: в ходе болезни и в причинах

смерти есть особые обстоятельства, выяснению которых я не же

лаю содействовать. Никакого другого толкования поведению г-на

Тальгеймера дать нельзя. Рассуждая чисто логически, нельзя не

прийти к выводу, что к ссылке на профессиональную тайну врач

мог, в данных обстоятельствах, прибегнуть в одном из следующих

трех случаев:

а) если б он был заинтересован в сокрытии собственного преступления;

б) если б он был заинтересован в сокрытии собственной небрежности;

в) если б он был заинтересован в сокрытии преступления или небрежности своих коллег, сотрудников и прочее.

Демонстративное молчание г-на Тальгеймера само по себе уже указывает программу следствия: надо во что бы то ни стало раскрыть те обстоятельства, которые побудили хирурга укрыться за профессиональную тайну.

Неясными, недостаточными и отчасти противоречивыми яв

ляются показания владельца клиники д-ра Симкова. Знал или не

знал он, кто таков его пациент? Этот вопрос не раскрыт совер

шенно. Седов был принят в клинику под именем "Мартэн, фран

цузский инженер". Между тем д-р Симков разговаривал с Седовым

в клинике по-русски. Именно благодаря этому сиделка Эйсмон уз

нала, по ее словам, что Мартэн -- русский или владеющий русским

языком. Запись Седова под чужим именем была сделана, как от

мечают сами документы следствия, в целях безопасности. Знал ли

об этих целях д-р Симков? И если знал, то почему обращался к

больному по-русски в присутствии сиделки Эйсмонт? Если он де

лал это по неосторожности, то не проявил ли он ту же неосторож

ность и в других случаях?

Д-р Жирмунский, директор клиники, считался, по сведениям
[1] [2] [3] [4]