Бегство (Ветка Палестины - 3) (17)

- Откуда у вас такие мысли, молодой человек?.. В стране полгода-год... вы даже еще не огляделись. Где вы живете?! С кем водитесь?!

"С Наумом Гуром", - хотел сказать Саша с вызовом, вспомнив последний разговор в своей палатке. Он поведал тогда Науму, что их, бездомных, заваливают едой, подарками, десятки людей приезжают на "кикар ха- Медина, чтобы хоть в чем-то помочь. И Курт Розенберг об этом и говорил на своем дне рождения: евреям свойственно сострадание к ближнему, даже сентиментальность. Однако сиятельной власти, "медине", эти традиционно еврейские качества почему-то не присущи. Выветрились. Как узнал он на "кикаре", иные семьи живут здесь, под окнами мэрии, более полугода. В зимние дожди были тут, в холода. Видны из государственных окон и мерзнущие дети в пластиковых, для мусора, мешках, натянутых на плечи. Бросилась "медина" на помощь бездомным? Как же! Порезала ножами палатки.

Ничего этого Саша сейчас не сказал, промолчал. Подчеркивать в эти минуты свою близость к Науму посчитал бестактностью. Он ответил тихо, что живет на "кикар ха Медина". С бездомными.

- Не примазывайтесь к бездомным! - возмутился лысоватый тучный советолог. - Вам был выделен неделю назад "караван" в Димоне!

"О-ох, не для того ты пришел сюда, ваше капуцинство, - мелькнуло у Дова досадливо. - А не удержался: привычка - вторая натура!"

- Вам не только дали новый "караван", - не унимался, наступал лысоватый капуцин. - А сегодня утром даже предложили гостиницу здесь, в Беэр-Шеве. Вы не бездомный, вы спекулируете на наших социальных бедах! Почему вы не ушли с площади?!

У Саши едва не сорвалось с губ запальчиво: "Скважина!" Кинул очки на нос, окинул лысоватого взглядом. "А, вологодский конвой? Похож!"

- Скажите на милость, господин гуманист. Вас может оставить спокойным судьба женщины, которая... голову в петлю, бросив свое дитя на произвол судьбы?!. Я такого черного ужаса и в тюрьме не видел. А на площади перед городской мэрией... Могу бросить на произвол судьбы таких, как она? Когда смерть становится бытом, ее и смертью не называют. Помните у Волошина: "Брали на мушку", "ставили к стенке", "списывали в расход..." - никого это особенно не волновало. И вот уже здесь, читаю, появились эвфемизмы. Одинокая мать кончает с собой, газеты пишут "не выдержала напряжения". Разве не несет израильский стереотип, подменяющий чувство, ту же самую смысловую функцию, что и "шлепнуть", "списать в расход" эпохи гражданской войны? Несет! Скрывает преступление власти, которую вы выгораживаете. Устроились, вам и горя мало!

- В Израиле нет дня без войны, - раздраженно начал советолог.

- ...С одинокими еврейскими матерями?! - перебил его Саша с сарказмом.

- Вот ты каков! - Генерал глядел на разошедшегося олима со все возрастающим любопытством. - Чуть что, и сразу - преступление власти. Вас научили делать жизнь с Феликса Дзержинского, а делать надо вот с кого! С Наума Гура, вашего друга - вот пример беззаветного сиониста, смелого честного человека... - И он принялся вспоминать, как сражался вместе с Наумом на войне Судного дня. Сказал, лучше Наума не встречал людей... - Но тут же, спохватившись, что его величание смахивает на надгробную речь, добавил торопливо: - ... Жить ему до ста двадцати!

Заглянула сестра в белой наколке, сказала: все в порядке, спит. Генерал пробурчал о паникерше Динке. "Встревожила всю страну". И задремал. Саша продолжал думать о Науме. Как он относится к нему? Если б Дов не предложил ему сегодня поехать вместе с ним в Беэр-Шеву, вряд ли он был бы здесь. Конечно, Наум - человек редкой честности, кто спорит. Но... - У него промелькнула мысль, которую он отогнал, как неуместную здесь. Ее смысл, тревоживший Сашу, был в том, что искренний сионист Наум и власти предержащие, ненавидевшие друг друга, по сути, два сапога пара. И правительство, и Наум смотрели на землю, как космонавты с орбиты. Земля для них с материками, морями и океанами, но без людей. На евреев забрасывается невод, как на косяк рыб. Кто думает, каково рыбине, которая бьется в сети? Каково ее самочувствие? Слов нет, Наум человек идейный. Воистине последний из могикан сионизма... А предупреждал ли на московском конгрессе этот последний из могикан, что работы в эреце нет и неизвестно когда будет? Что многим предстоит жить в палатках и бараках, собирать на рынке гнилые овощи?.. По сути, жестокая циничная медина, которая ныне не прочь избавиться от излишков улова, и сионист Наум Гур одинаково бесчеловечны..."

Но сейчас, в больнице, он был далек от этого вывода, не время, подумал.

Тут встряхнулся впавший в дрему генерал, поглядел на Сашу удивленно, словно увидал впервые, и сказал, стараясь умерить свой голос:

- На вас черная кипа, молодой человек. Вы ортодокс? Иудаизм всегда был цементом нашей государственности. Давайте выйдем из нашей палатки, которая сужает горизонты, посмотрим на историческую действительность широко, коль вы тяготеете к осмыслению времени...

В этот момент появилась Ревекка в белом халате, сказала, что в палату ее не пустили, но, как она слышала, пронесло. Следом пришел палатный врач, подтвердил: состояние больного улучшилось... Все зашумели радостно. Многие двинулись к выходу, но генерал предостерег тех, кому надо в Иерусалим. Им лучше дождаться утра. Проезжать ночью по "территории", мимо Хеврона, он не рекомендует Есть сведения... интифада...

Сам он тоже не спешил. Усевшись поудобнее и косясь на Левшу, который изредка чмокял толстыми губами, генерал принялся, как он полагал, множить ряды своих единомышленников:
[1] [2] [3] [4]