глава тридцать восьмая. Призовой фонд (1)
[1] [2] [3] [4]— Так вот оно что-о-о… — протянула я… — Так вот где Синдикат проводил свои семинары… И сколько же времени «Пантелеево» принадлежало персу?
— Минут двадцать, — отозвалась Надька. У нее в руках все еще вилась, перетекала из руки в руку, нежилась цветной шелковой лентой колода карт… — Он, как выиграл у Нойрувимыча «Пантелеево», сразу поставил его на кон. Нойрувимыч в конце обычно отыгрывает. Особенно если он со мной на линии… Это их «Пантелеево» у нас по кругу ходит… ну, такой прикол… такой призовой фонд…
— Да, — оживилась другая, Янка, — Рувимыч и сам все видит… Он и сам сечет молча… Но тут его вызвали куда-то, и я уселась в партнеры к Надьке, и тут уж покатилось…
— Представляешь, — сказал Яша, — представляешь завтра лицо Клавдия, когда я вхожу и говорю, что приношу семижды обгорелое «Пантелеево» в дар родному Синдикату…
— Это какой-то ночной бред, — отозвалась я…
Но бредом оказалось все: наша здешняя жизнь, ночные турниры наследного абарбанеля Ной Рувимыча с Послом Ирана, семинары в полуразрушенном «Пантелеево», постоянно пылающий, как Геенна Огненная, его бассейн…
— Да нет, постой… Посол выиграл «Пантелеево» не у Рувимыча, а у Джеки… — поправила ее сестра.
— У Джеки?! — вскрикнула я.
— Ну, да но Джеки же быстро проигрывает, он такой невезучий…
Мы с Яшей молча смотрели друг на друга. Бездна разверзлась пред нами, ночная бездна невиданной глубины и смрада…
Уже не глядя ни на девочек, ни на Яшу, я быстро набрала номер Клавы. Конечно, он не спал, бедняга…
— Клавдий, — осторожно проговорила я, — есть некоторые новости насчет…
— …Его нашли, — прервал он… — Ребята взяли его тепленького прямо в «Голубой мантии»… Он только за вчерашний вечер проиграл пять тыщ «зеленых»… Ну ничего, завтра он покатит в Иерусалим на собственных яйцах… которые, надеюсь, там ему оторвут… Ты почему не спишь? Где ты?
— …Я? — и посмотрела на измученного Яшу, на его девчонок в желтых цыплячьих пижамках… — …я дома…
— Ну так иди спать, — проговорил Клавдий устало… — И за меня поспи…
— Марш отсюда! — велел Яша дочерям.
Те неохотно поднялись и гуськом отправились восвояси, разочарованные: жизнь только-только опять начинала быть интересной, появилась новенькая балда, с которой можно было позабавиться…
Мы с Яшей ушли на кухню, он и себе сварил кофе покрепче…
Надо было многое обдумать. Что делать и чего не делать ни в коем случае. Куда двигаться, а куда не то что не двигаться, но даже и взглядом не вести…
Гигантская вавилонская башня из кубиков была выстроена над нашими головами, и каждый кубик означал человека или целую организацию, группу интересантов, посольства, или даже, как говорили девчонки, «линию»… Не то что движения пальца — дуновения губ достаточно было, чтобы вся башня зашаталась, накренилась, посыпалась и погребла бы нас — людей здесь, в сущности, посторонних, прохожих, неискушенных — под своими рухнувшими блоками… Скоро, очень скоро мы покидали Россию, оставляли Синдикат, возвращались — каждый к своему уделу. Чугунное равновесие мира застыло над нашими головами, грозя от легчайшего дуновения обвалиться на наши головы…
Мы сидели с Яшей на кухне и переговаривались шепотом, словно боялись разбудить не девчонок, а некое чудище, библейского Левиафана, чей скользкий драконий хребет возник на мгновение из мутных вод мрачной бездны перед нашими потрясенными взорами…
Мы уже все обговорили: близнецов надо завтра же выслать домой, пусть оставшиеся недели резвятся там, на вьющихся по горе Кармель хайфских улицах и переулках… «Пантелеево» же пусть догорает, осыпается, оседает, гниет и распадается в бесконечном — по кругу — карточном розыгрыше, в безумном турнире послов, воротил, мошенников и банкротов…
А корабль? А корабль пусть плывет, если этого так хотят его пассажиры, любители прокатиться; пестрый их табор, подобранный Синдикатом по признаку принадлежности к мифу…
Когда, часа через полтора, я стала собираться, дверь кухни приоткрылась и показалась веснушчатая, абсолютно не сонная физиономия одной из близняшек…
— Как, — спросила она, — вы уже уходите? А как же в карты научиться? Другого случая не выпадет…
Значит, не спали, подслушивали, знают, что сегодня улетят домой…
— Эх! — сказала я, снимая плащ, — ладно, минут двадцать, не больше…
Немедленно появилась другая, с колодой карт… Физиономии у обеих оживленные.
— Начина-а-ется?! — ахнул отец…
— Пап, мы всего один разик, поучить!
— Пап, садись четвертым, а то играть нельзя!
— Ни-за-что!!!
— Да ладно тебе, — сказала я, — это же в шутку… Разыгрываем вот… колечко…
Сняла с пальца серебряное кольцо с яшмой, положила на блюдце…
[1] [2] [3] [4]