глава четвертая. Департамент Фенечек-Тусовок (1)

— Если не ошибаюсь, вы, как секретарь, должны ввести меня в курс дел, — сказала я.

Она мгновенно как-то изжелта побледнела, тихо и тупо переспросила:

— Чего эт еще?..

И стала медленно валиться набок, сосредоточенно гладя перед собой. Я вскрикнула, вскочила, обежала стол и успела подхватить ее голову прежде, чем та стукнулась об пол.

Дверь распахнулась, влетели Женя и высокий, размашистый, сразу заполнивший весь кабинет, парень, — наверное, Костян. Деловито приговаривая: «спокойненько-спокойненько-спокойненько…» он подхватил Машу под мышки, Женя подняла ее ноги, и мы застряли так в дверях.

— Какого чер-р-рта нет дивана?! — прорычала я.

— Ничего-ничего-ничего… — скороговоркой сказал Костян, — вот, давайте, мы так ее, вот так посадим, а я ей в физиономию плюну… Она сейчас придет в себя, не беспокойтесь… — набрал полный рот воды из пластиковой бутылки на столе и мощно прыснул Маше в лицо. Та вздрогнула и поникла…

— Понимаете… — шепотом сказала Женя, — это вечный недосып…

— Почему — недосып?

— Маша с мамой живет, та очень больна, онкология… химия, то, се… Еще она в университете на вечернем… И последнюю неделю страшно боялась.

— Чего боялась?

— Вас… — сказала Женя, потупившись… — Боялась, что вы ее уволите. А она кормилец семьи.

— Что за глупости! — рявкнула я. — Что за бредовые фантазии?

Маша между тем совсем очнулась и беззвучно заплакала… На этом кончилось мое им «выканье». Надо было как-то управляться с этими детьми.

Я наклонилась к своему секретарю и сказала строго:

— Маша! Сейчас домой, спать. Завтра научишь меня, к кому здесь обращаться, чтобы купили диван.

В эту минуту позвонили. Я, еще не привыкнув к своему начальственному статусу, сняла трубку сама.

— …и только попробуй бросить телефон!!! — заорали мне в ухо. — Я те брошу!!

— Что… что за странный тон, простите?

— Я те сейчас покажу «тон»! Издеваешься, сволочь?!

— …позвольте… на каком основании вы…

— Молчать!! Молчать, падла!! Не хулиганить!!

Я опустила трубку на рычаг. За мной с большим интересом следил весь департамент, сгрудившийся у моего стола. Все, кого я собиралась уволить на хрен.

— Это Кручинер, — наконец проговорил Костян сочувственно, — вероятно, у него опять сезонное обострение.

Телефон звонил, не переставая. Костян сказал, что тот все равно не отстанет, есть только один верный способ. Поднял трубку и кротко спросил:

— Ефим Наумыч? Да-да… Это наш новый начальник… Хорошо. Обязательно. Вы правы. Непременно. Я уже уволил ее, на хрен. Вот, пока вы звонили.

— Что это?! — спросила я, когда обрела дар речи. — Что он тебе говорил?!

— Как обычно… Сказал, что Синдикат — сборище жидовских негодяев, что он сотрет нас с лица земли, что вас он раздавит, как мошку, что из-за нас у него протекает кондиционер…

— …но?!!

— Ну, это же Кручинер…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Microsoft Word, рабочий стол,

папка rossia, файл sindikat

«… как я люблю профессионалов, Мастеров любого дела! Причем с равным благоговением отношусь к мастеру-парикмахеру, мастеру-портному, мастеру-сантехнику, мастеру-писателю, мастеру-музыканту. С Мастерами всегда чувствуешь себя защищенным и счастливым. Вот, Костян — нет такой задачи, которую он не смог бы решить, нет такой розетки, в которую не смог бы включить все, что должно в нее включаться. Нет такого прибора, который бы в его присутствии не вытягивался во фрунт и ревностно не исполнял свои функции наилучшим образом. Порой я просто зову его в кабинет и только затяну неопределенное: — А что, Костян, хорошо бы… — как он уже записывает в свой блокнотик план, расставляет приоритеты и — умчался исполнять. Знает бездну вещей, осведомлен о таких деталях и частностях здешнего бытования, о которых я никогда не задумывалась. Он весь длинный, ножищи огромные, лапищи огромные, походка землемера, умен, востер, экономен и хозяйственен, словно синдикатовское добро достанется его малышам в наследство. Малышей у него двое — сыновья-погодки. Словом, при Костяне я чувствую себя, как кенгуренок в сумке у заботливой мамаши.

Величайшим мастером оказалась и Маша, мой секретарь, — та самая, что умудряется грубить, одновременно падая в обморок. Она умеет считать!!! В уме! Не доставая калькулятора! Я с огромным облегчением немедленно отдала ей на откуп всё столь устрашавшее меня делопроизводство департамента, и теперь, когда она появляется в кабинете — строгая и нелицеприятная, с пачкой каких-то бумаг для бухгалтерии на подпись, — и я говорю с досадой: — Маша, у меня такая легкая роспись, ее так легко подделать, неужели надо морочить мне голову с каждой бумажкой! — она отвечает без улыбки: — Как вам не стыдно, Дина, ведь это подлог! — и я покорно подписываю бесчисленные и загадочные для меня акты, договора и накладные…
[1] [2] [3] [4]