глава девятая. Азария
[1] [2]глава девятая. Азария
Московский филиал Синдиката являл собой зеркальное отражение Иерусалимского Центра, с той лишь разницей, что все департаменты в Центре были неизмеримо многолюдней. На каждого синдика в Москве приходилось по десятку начальников в Иерусалиме. И все они отчитывались результатами нашей работы перед Верховным Синдиком и Ежегодной Контрольной Комиссией Всемирного Синдиката. Можно лишь представить, сколько иерусалимских наездников сидело на горбу каждого из нас, как пришпоривали они — каждый своего — мула, как покрикивали и щелкали бичом над нашими задами, и без того облепленными оводами…
Время от времени по электронной почте я получала из Центра послания от самых разных начальников: из Аналитического департамента, из департаментов — Контроля над ситуацией, Кадровой политики, Стратегии глобальных проектов, из департамента Внедрения идей…
Первое время я пугалась, мучительно задумывалась над смыслом посланий, вытягивалась во фрунт, становилась под ружье, писала — как требовалось в запросах — планы на будущее, или отчеты по прошедшему. Причем, отсылая электронные эти сообщения, переживала всегда одно и то же мистическое чувство: будто пуляю записку в черную утробу Вселенной: кому? зачем? кто ее прочтет?
Из-за специальной выделенной линии Интернета, послания — чавк! — улетучивались в мгновение ока. Было в этом что-то бесовское, сверхъестественное, пугающее…
Помню, на ответ по какому-то первому, бессмысленному запросу из Центра, я заставила работать три дня весь свой департамент. Отослала отчет и стала ждать реакции. Ну, не «спасиба», — я была уже не столь наивна, — но хотя бы какой-то знак! Спустя неделю послала письмишко, — ребята, мол, ау, как там с нашим отчетом? В ответ — великое молчание Вселенной.
Наконец я поняла, что начальству не нужны никакие мои инициативы. А вот что нужно — неведомо. Тогда и я перестала отзываться, вытягиваться в струнку, бить поклоны и выстраивать на плацу свой взвод. Увидев знакомый адрес и заглянув на минутку в требования очередного начальника или обнаружив очередную цветную диаграмму, движением указательного пальца по «мышке» я вышвыривала из почты этот мусор.
Однако среди прочего барахла время от времени стали появляться письма, резко отличающиеся по тону и стилю от посланий остальной синдикатовской братии.
Отправитель — он подписывался именем Азария — ничего от меня не требовал, только горестно сообщал о жертвах новых терактов, обличал безобразия в самых разных областях жизни Израиля и России, размышлял над истоками нынешних бед нашего народа и даже пророчествовал, цитируя священные тексты.
Иврит, между нами говоря, язык высокопарный. На нем говорили пророки, и это великое обстоятельство — главный его недостаток. Письмо, которое начинается словами «Мир всем!», а заканчивается «С благословением»… человеку с современным русскоязычным сознанием трудно воспринимать адекватно.
Но, помню, первое его послание начиналось вполне человеческим тоном:
«Чертова пропасть денег уходит в дым! — писал он. — Тратятся десятки, сотни тысяч долларов на никому ненужные заседания, совещания, высасывания из пальцев идиотских проектов… Громоздкий чиновничий аппарат, неповоротливый и нечистоплотный, превратился в обслуживающий сам себя синдикат…»
Дальше текст менялся интонационно и стилистически, словно автор письма потерял мысль, затуманился, впал от этого в гнев или даже в эпилептический припадок, вдруг принялся бормотать и вскрикивать, стонать и угрожать, вздымать невидимые кулаки, — словом, ударился в библейскую патетику:
«Берегитесь гнева Господня вы, разжиревшие на деньгах бесконтрольных, шальных; вы, забывшие честь и благородство; берегитесь вы, трясущиеся за свои кресла, не помнящие братьев своих, ждущих помощи! Хотя бы в аду новой кровопролитной войны вспомните слова пророка Ирмиягу: „…таково нечестие твое, что горько оно и достигло сердца твоего. Нутро мое, нутро мое! Я содрогаюсь! Рвутся стены сердца моего, ноет сердце мое во мне! Не могу молчать, ибо слышишь ты, душа моя, звук рога, тревогу брани!“
Это письмо было адресовано всей московской коллегии Синдиката.
— Во дает! — подумала я с удовольствием. И немедленно позвонила Яше Соколу.
— Ты получил революционное письмишко из Центра?
— Подожди, — сказал он невыспавшимся голосом. — Я еще не смотрел сегодня почту… Включаю… От кого, говоришь?
— Сейчас взгляну на имя… Азария какой-то…
— Нет такого…
— Смотри внимательней. Письмо отправлено всем синдикам.
— Да нет же, говорю тебе! А что там?
— Поднимись сейчас же, не пожалеешь.
Он явился, пробежал глазами текст в экране моего компьютера:
— Что это? — спросил он. — Какой-то проект?
— Какой там, к черту, проект, — сказала я. — Читай внимательно…
— Ничего не понимаю… — пробормотал Яша, читая с начала… — Кто это пишет?
— Какой-то Азария. Ты знаешь такого?
— Нет… Не из фонда ли Кренцига? Там есть парочка совершенно сумасшедших американов, идеалистов долбанных.
— Слишком уж страстно. Ты почитай, как он неистовствует.
Яша опять уставился в экран:
— Да… Сильно, ничего не скажешь. И точно. Представляешь, как его допекли?
Минут пять еще мы таращились в экран, цокали языками, ахали, восторгались скандальной смелостью этого парня… Однако получалось, что послание пришло мне одной. Мы осторожно обзвонили остальных. Никто понятия не имел — кто такой Азария, в каком департаменте Центра подвизается и чем ведает. Правду-матку, однако, он резал отчаянно.
Наконец мы с Яшей решили, что это какой-нибудь прохожий правдолюбец, ненавистник Синдиката, каких достаточно в отечестве, оказавшись случайно в коридорах Центра, припал на минутку к свободному компьютеру и послал в Россию воззвание. На деревню дедушке. То есть мне.
— Погоди, а имена остальных синдиков? — спросила я.
— Увидел пачку деловых бумаг на столе, — предположил Яша, — прочел имена. Составил письмо с намерением послать всем. Твое имя на слуху, тебе послать успел, остальным — нет. Знаешь, как Штирлиц в ставке Мюллера: в коридоре раздались шаги, и актер Тихонов засветил пленку.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Второе послание от Азарии я получила спустя недели две. На сей раз я была потрясена еще больше. И дело даже не в том, что это письмо было написано в стиле библейских пророчеств. Дело в том, что целью бичевания он выбрал российскую еврейскую общину. Причем обнаружил прекрасное знание предмета.
…«Потеряв чувство опасности, они грызутся друг с другом, создавая все новые конгрессы и клубы, фонды и организации, группы и группки; пастыри их собирают вокруг себя паству, что враждует друг с другом, не стыдясь позора, насмешки, огласки; оголяя срам свой перед народами другими, они делят огромные деньги, зарабатывая на жертвах своего же народа, они служат чужим царям, не помня, что смерть бежит по следам богатства, что свинцовые застенки ждут поглотить того, кто вчера еще мнил себя владыкой своей судьбы, Иосифом Прекрасным, на службе у фараона… Они пируют в забвении самодовольства, не слыша грохота пальбы — не так ли и Бельшацар пировал в своем дворце в последние свои дни?.. Ведь день настанет, настанет день, когда — сказал Йешаягу, великий пророк наш, — „каждый будет, как олень гонимый, и как овцы без пастыря, — обратится каждый к народу своему и побежит в страну свою“…
Я опять вызвала Яшу. Сидели мы над текстом долго и основательно, как над сложной шифровкой. И вновь оказалось, что письмо послано только мне одной. Что-то он от меня хотел. Но кто он, кто?! На мои осторожно-вопрошающие письма не отвечал. Вообще, производил впечатление невменяемого угрюмца. Очень был мне симпатичен.
В конце концов я открыла специальную папку у себя в компьютере, пометив ее именем azarya , и стала зачем-то копить его вопящие, как крики подраненного зверя, послания.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Microsoft Word, рабочий стол,
папка rossia, файл sindikat