Глава 3. МУР против ФСБ (1)

[1] [2] [3] [4]

6. Правда ли, что 17 октября с. г. сотрудники РООП Северного округа г. Москвы задержали машину БМВ-525 со съемными номерами 41-34 МОК, которой ранее активно пользовался уже упоминавшийся мною Кублицкий С. П., в криминальных кругах больше известный как Воркута? Находились ли в задержанном автомобиле не имевшие на него никаких документов водитель и три пассажира, предъявившие сотрудникам РООП два удостоверения работников УФСБ по Москве и Московской области: на имя капитана Дмитриева Л. А. и прапорщика Докукина А. А., после чего были отпущены?

С уважением

член Комитета по безопасности Государственной думы РФ

Упомянутый в запросе Щекочихина полковник ФСБ Абовян, работавший в отделе по борьбе с незаконными бандитскими формированиями, был куратором Лазовского по линии ФСБ.

23 ноября 1996 года первый заместитель министра внутренних дел Владимир Колесников направил Щекочихину в комитет Госдумы ответ, в котором сообщил: «Действительно… в ходе проведенных в г. Москве мероприятий по захвату вооруженных преступников, помимо Лазовского, в числе доставленных в органы внутренних дел оказались лица, предъявившие удостоверения личности от имени правоохранительных и иных государственных служб… Принятыми мерами в настоящее время Лазовскому и другим соучастникам вменяется более 10 умышленных убийств в различных регионах России»…

Итак, Колесников ушел от ответов на конкретные вопросы, поставленные в запросе Щекочихина. Оставалось только ждать суда над преступниками.

Дважды со Щекочихиным встречался директор ФСБ Ковалев. В конце года Щекочихин получил от него два ответа – одинаковых по сути. Один, секретный, остался в архивах Госдумы. Другой, открытый, Щекочихин сделал достоянием общественности:

«По фактам и обстоятельствам, изложенным в депутатском запросе в „Новой газете“, Федеральной службой безопасности проведено служебное расследование… Как показало разбирательство, в их [сотрудников УФСБ] действиях имели место определенные отступления от требований ведомственных нормативных актов, что в сочетании с недостатком практического опыта и профессионализма и могло послужить причиной инцидента, привлекшего Ваше внимание.

При этом особую озабоченность вызывает то обстоятельство, что конфликт произошел между сотрудниками двух ведомств, ведущих оперативно-служебную деятельность в криминальной среде. Вместе с тем, несмотря на это досадное недоразумение, основная задача решена – банда Лазовского обезврежена…»

Особую озабоченность Ковалева вызвало не сотрудничество УФСБ Москвы и Московской области с организованными преступными группировками, террористами и криминальными «авторитетами», а действия сотрудников МУРа во главе с Цхаем. Что касается самих сотрудников УФСБ, то в их поведении Ковалев усмотрел лишь «определенные отступления от требований ведомственных нормативных актов». По-своему Ковалев был прав. Принципиальной разницы между сотрудниками спецслужб и боевиками Лазовского он не видел, а потому искренне не мог понять Щекочихина.

Служебного расследования по линии ФСБ, разумеется, никто не проводил, уволен никто не был. Абовяну, кажется, изменили фамилию и оставили на службе. В суд или военную прокуратуру материалы проверок переданы не были. От первого заместителя главного военного прокурора генерал-лейтенанта юстиции Г. Н. Носина был получен ответ следующего содержания: «По результатам проверки в отношении офицеров УФСБ по Москве и Московской области, упомянутых в письме, в возбуждении уголовного дела отказано». Про Юмашкина московское УФСБ на запрос корреспондента «Коммерсанта» честно сообщило, что Юмашкин выполнял спецзадание по контролю за действиями банды Лазовского. В 1997 году майор Юмашкин все-таки засветился и стал фигурантом в уголовном деле по факту заказных убийств, возбужденном Таганской прокуратурой Москвы. Но, поскольку, видимо, и при организации заказных убийств Юмашкин выполнял очередное спецзадание, он продолжал служить в московском УФСБ и в 1999 году получил очередное воинское звание подполковника.

Единственной жертвой депутатского запроса Щекочихина стал начальник московского УФСБ, заместитель директора ФСБ России Анатолий Трофимов, отстраненный от должности в феврале 1997 года. Пресс-секретарь президента России Сергей Ястржембский заявил, что Трофимова отстранили «за грубые нарушения, вскрытые проверкой Счетной палаты РФ, и упущения в служебной деятельности».

Согласно другой версии, Трофимова уволили как раз за то, что он попытался разобраться в сути запроса Щекочихина. Рассказывают, что, прочитав запрос, Трофимов вызвал к себе одного из замов и приказал ему подготовить бумаги на увольнение всех упомянутых в нем сотрудников. А в результате уволили самого Трофимова, воспользовавшись скандалом, вызванным арестом двух его подчиненных. Они были арестованы МУРом и Главным управлением по незаконному обороту наркотиков за торговлю кокаином. Трофимов был уволен через два дня после того, как СМИ сообщили о задержании наркодельцов со служебными удостоверениями офицеров московского УФСБ.

Следует подчеркнуть, что тема вовлечения конкретных сотрудников (и ФСБ в целом) в террористическую деятельность, списываемую на чеченцев, не поднималась ни в запросе Щекочихина, ни в ответах официальных лиц. На суде никто из сотрудников силовых ведомств, обвиненных согласно заявлению Колесникова в общей сложности в более чем десяти убийствах, найден виновным не был. 31 января 1997 года Лазовский и Харисов предстали перед Тверским судом, который длился всего три дня. Подсудимых обвинили в хранении оружия, наркотиков и подделке документов ФАПСИ и МО. О терактах и заказных убийствах никто из прокуроров и судей не заикнулся. Адвокаты справедливо доказывали, что подделки документов не было, так как подсудимые носили подлинные документы сотрудников спецслужб и силовых ведомств, – и пункт о подделке документов из обвинения пришлось исключить. В уголовном деле вообще не было данных об использовании подсудимыми фальшивок (что само по себе явилось веским аргументом в пользу слияния структур Барсукова – Ковалева – Лазовского). Хранение и перевозка наркотиков также исчезли из обвинения, иначе Лазовского и Харисова пришлось бы судить за наркотики, а это серьезная статья.

Адвокат Лазовского Борис Кожемякин пытался отвести и обвинение в хранении оружия. Он утверждал, что в момент задержания Лазовский и Харисов находились вместе с сотрудником УФСБ Юмашкиным, с которым провели значительную часть дня, что Лазовский и Харисов находились при исполнении задания спецслужб и именно для этого они получили оружие и «документы прикрытия». Однако вопрос о сотрудничестве Лазовского и Харисова со спецслужбами судью Елену Сташину почему-то не заинтересовал, а представители УФСБ явиться в суд отказались. В результате подсудимые все-таки были признаны виновными в незаконном хранении оружия и приговорены беспристрастным судом к двум годам лишения свободы и штрафу в 40 млн рублей каждый. Выслушав приговор, Борис Кожемякин заявил, что рассчитывал на более мягкое наказание.

Свой срок Лазовский отбывал в одной из зон под Тулой вместе с подельником – телохранителем Харисовым (что категорически запрещает инструкция). В зоне Лазовский вербовал из числа уголовников в свою группу новых боевиков, штудировал Библию и даже написал трактат о благоустройстве России. В феврале 1998 года он вышел, так как ему зачли время, проведенное под следствием.

Между тем к лету 1996 года Россией была проиграна война в Чечне. Военные действия нужно было прекращать, а с чеченскими сепаратистами – вести политические переговоры. С большим трудом развязанный спецслужбами межнациональный конфликт на Северном Кавказе грозил завершиться мирным соглашением.
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.