I (1)

Самое важное, что я правильно выбрал главное направление размышлений. Едва ли не лучше, чем сам смел бы думать двадцать лет назад, ибо не предполагал тогда, что доживу хотя бы до первых плодов того, что предвидел. Я не сознавал ускорения цивилизации, которая, как кто-то заметил, имеет все более мощные средства и все более неясные цели. Этому способствуют усилия держав к достижению гегемонии и поддержанию политико-экономического status quo в мире, установить которое так и не удается. Хотя это и не относится к задуманной теме, добавлю, что угроза атомной войны заведомо уменьшилась, поскольку ядерная оборона чрезмерно сокрушительна и действует слепо, вследствие чего не способна надежно укрепить ничью безопасность. Надежды на это следует возлагать на усовершенствование традиционных видов обороны, которые перестают быть традиционными уже на наших глазах. Самонаводящиеся снаряды – первый шаг к обороне, запрограммированной на функционирование в автономном режиме, т.е. к обороне, наделенной разумом, которой никогда не было среди традиционных разновидностей обороны. Затормозить эту устойчивую тенденцию, не менее капиталоемкую, чем ядерная оборона, будет нелегко. Перспективы ядерной войны затмевают перспективы других средств и техники, никогда ранее не испытанных в широких масштабах, следовательно, с непредсказуемыми последствиями, как атомная война, хотя эта непредсказуемость не может сравниться с массовой гибелью людей. Непрерывный прирост инноваций создает ценные свойства стратегических и тактических новых, неизвестных ранее видов обороны, военная оперативная эффективность зависит от все возрастающего числа средств нападения и защиты, подробно конструируемых только на бумаге или в имитационных военных играх. Хочу заметить, что, как ни парадоксально, чем больше самых точных средств обороны содержат арсеналы, тем больший вес обретает в реальной схватке случайность, поскольку там, где эффективность действий определяется все меньшими долями секунды, предсказание эффективности массированно нанесенных ударов становится невозможным. Мировую войну легко разыгрывать любое число раз с помощью компьютерного моделирования, но в действительности она может произойти только один раз, и тогда уже поздно учиться на допущенных ошибках. Впрочем, войны, которые происходили за последние двадцать лет, не были результатом рациональных решений, принятых людьми. Ибо не является рациональным решение, которое никому не дает выигрыша, а приносит всем убытки. Футурология, хотя так старалась, не предвидела ни одну из тех войн[290]. Но она и не могла предвидеть, ибо ни один из ее методов не дает основ для политико-военных прогнозов. Как следует из фиаско, который потерпела футурология, те, кто хотели все предвидеть, во всем заблуждались. Тем самым романтическое измерение сил по меркам футурологии оказалось полностью дискредитированным. Однако анализ футурологических работ обнаружил, что их «все» содержало роковую ошибку. Ибо «все» охватывало взгляд извне на историю до конца столетия и после него в явлениях политики, экономики, техники и культуры без учета основной движущей силы цивилизационных перемен, которой является наука. Вместо того чтобы сосредоточить внимание на фундаментальных исследованиях, в ходе которых формируются теоретические ориентиры, определяющие познавательную деятельность на десятки лет, футурология ограничилась поверхностными взглядами технико-производственных достижений, и из них, а не из фундаментальных научных трудов создавала себе основу для экстраполяции[291]. Иными словами, вместо того, чтобы добираться до корней, футурология выдавала за будущее плоды – зримо увеличенные растущие ныне овощи. Из-за этого «вошли во власть» мимолетные моды и легко разоблачаемые сенсации, которые футурологи сами создавали для заинтересованной общественности. Эта ошибка повлекла за собой то, что технологию стали ставить превыше науки[292], и эта ошибка носила принципиальный характер, ибо технология ныне не только не автономизировалась от научных исследований, но, наоборот, стала зависеть от них, как никогда еще в истории. Кажущееся часто вводит в заблуждение. Временной разрыв между чистыми исследованиями и их промышленным применением все еще велик, но для актуальных задач, которые ставит себе наука, преодоление его не является непомерно сложным. Давняя специализация отдельных профессий в тех случаях, где, как в биологии, сложные и поэтому трудные задачи невозможно разделить на простые части, – необходима совместная работа представителей специальностей, до недавнего времени далеких – информатики с ее компьютерами, биохимии и квантовой физики. Отсюда, собственно, длительное созревание переломных открытий, но с тем большим впоследствии эффектом их кумулятивного внедрения. Никогда еще не было так трудно, как сегодня, найти области чистых исследований, лишенные шансов на плодотворные практические применения. Подобно тому, как атомистика породила атомную энергию, квантовая механика породила новую технологию материалов для промышленности, благодаря исходящему из атомного строения вещества подходу, стало возможным проектирование структуры твердых тел с заданными свойствами, а теоретическая биология, породив генетическую инженерию, оказалась близкой к промышленным применениям, причем усилению ее способствовало «скрещивание» с квантовой химией и химией самовоспроизводящихся полимеров. Именно это, собственно, и должно привести к реализации не одного из фантастических проектов этой книги, ныне фантастических в гораздо меньшей степени, чем в то время, когда я писал ее. Тогда я имел в виду овладение биотехнологией через создание систем, представляющих собой неплагиативный образец наследственного кода. Главное в этом деле – не ослаблять внимание и в дальнейшем.

Сейчас же замечу только, что о синтезе тканеподобных материалов, о псевдобиологических субстанциях под девизом «Искусственная жизнь для промышленности» начали писать профессиональные работы через какие-нибудь десять лет после выхода «Суммы». И хотя эта концепция еще не материализована, однако теперь она уже не является безответственной фантазией дилетанта. Так мне удалось заранее нащупать основное направление исследовательской мысли, по крайней мере одно из таких направлений в его предметном содержании и стиле, или то, что принято называть высшей парадигмой познающих роботов. Разумеется, удачно придумать направление научных исследований или выдвинуть гипотезы, еще не утвердившиеся, но уже «носящиеся в воздухе» в науке еще не означает успех предвидения. Мировая наука в целом не обладает иммунитетом от ошибок и поэтому надежды ученых в некоторый исторический момент могут оказаться ведущими в тупик. Но что касается основного стержня «Суммы», то уже сейчас накопилось достаточно много фактов, чтобы выводы, к которым я пришел в этой книге, можно было считать ориентированными в правильном направлении – с учетом последующих уточнений и дополнений.
[1] [2] [3] [4]