Пламя под пеплом (19)

"Я уже подходила к Бялой-Ваке, - рассказывает Витка Кемпнер, - когда повстречала крестьянку, напросившуюся ко мне в спутницы. Я знала, что в селе стоит немецкий гарнизон, но не могла отказать крестьянке, потому что это вызвало бы подозрения. Идем, болтаем с ней, а расстояние до моста, охраняемого немецким постом, все сокращается. Внезапно моя "спутница" подзывает одного из полицейских и шепчет ему что-то на ухо. Подозрительно, но отступать уже некуда. С деланным спокойствием иду своей дорогой. Ко мне подходят двое литовских полицейских и задерживают меня на том основании, что я - еврейка. Показываю им свои арийские документы, а они заявляют, что хорошо помнят меня еще со времен гетто, когда несли охрану на воротах и видели меня входящей и выходящей из гетто...

Повели в гарнизон к начальнику. Как избавиться от листовок и других материалов, которые на мне? Я попросилась в уборную, порвала листовки и выбросила в выгребную яму. Начальник гарнизона, немец, меня допросил, и мне почти удалось убедить его, что я - нееврейка, но во время обыска, которому меня подвергли полицейские, нашелся список медикаментов. Говорю, что это лекарства для сельской амбулатории, но они посчитали список доказательством, что я не только еврейка, но еще и партизанка.

Начальник решил отправить меня в Вильнюс на допрос в гестапо. Полицейские, которые меня конвоировали, показали мне, к моему изумлению, обрывки листовки, выкинутые мною, прочли по-литовски куски из воззвания. Повезли меня на телеге, посадив между двумя вооруженными полицейскими. Говорю им, что не хочу в гестапо, пусть лучше сразу застрелят - не помогает.

Едем дальше. Вдали уже показались городские окраины, еще немного, и моя участь будет решена. В голове лихорадочная мысль: только не сдаваться, бежать! Погибнуть всегда успею. Внезапно всплыла странная, почти сумасшедшая идея. Я снова заговорила с "провожатыми", но теперь повела другой разговор и приняла другой тон. Заявила, что я действительно партизанка, и поэтому им стоит помочь мне. Стала доказывать, что Красная Армия идет вперед и поражение немцев неизбежно. Для их же пользы им лучше присоединиться к победителям, не то их настигнет месть партизан. У нас имеются подробные списки тех, кто сотрудничает с врагом. От имени партизан я обещала, что в случае моего освобождения это им зачтется. Кроме того, я рассказала, что многие полицейские-литовцы уже примкнули к советским партизанам.

Оба молчат, как будто и не слышат. Продолжаю монолог, а телега все катится и катится, еще немного - и въедем в город. И вдруг заговорили, принялись со мной спорить. Нельзя, мол, партизанам верить, нельзя полагаться на их обещания. Факты есть факты, говорят они, и хотя Красная Армия продвинулась, немцы пока стоят прочно. Рассказываю им новости с фронта, чтобы подкрепить мою позицию, но они уже больше не отвечают, да и я уже больше не в состоянии продолжать говорить и убеждать. Все мои усилия пошли прахом, мы уже в городе, неподалеку от здания гестапо.

Телега останавливается. Полицейские приказывают мне слезть. Они отводят меня в боковой переулок и там суют что-то в руку. Мое удостоверение! Ошеломленная, я на какой-то миг не понимаю, что мне говорят, когда старший по званию заявляет, что хочет встретиться с моим командиром. Кроме того, он запрещает мне в будущем ходить мимо их заставы. Оба исчезли. Я осталась одна на улице. До здания гестапо от этого переулка всего несколько десятков метров..."

Удостоверение, список медикаментов и обрывки листовки - снова в руках у Витки (вернули все, кроме золотых монет, которые, вероятно, так и оставили у себя в карманах). Она выполнила поручение и передала Соне Медайскер материалы и инструкции. Соня ей сообщила, что придется провести в лес посланца из каунасского подполья. Витка вернулась на базу с ним и доставила доктору Гурфинкелю пакет с медикаментами. По возвращении она передала в штаб бригады рапорт о своей миссии и рассказала о своем аресте и чудесном освобождении. Там этот рассказ, однако, возбудил подозрения... Витку допросил Станкевич, начальник особого отдела бригады. Он взвешивал каждое ее слово и, в конце концов, освободил.

Зима в разгаре. Лес, лесные тропы и нахоженные партизанские дороги - все укрыло толстой пеленой снега. Каждый шаг оставляет четкий след. Ходить поблизости от сел стало опасно. Каждый рейд требовал теперь детальнейшей разработки и длительной подготовки. Всякая разница между хозяйственными и диверсионными операциями исчезла - ныне заготовки были сопряжены с не меньшим риском, чем боевые операции.

Села хорошо организовались и вооружились, их жители действовали заодно с поляками или немцами с ближних застав. Проблема снабжения становилась все острее. Оружия тоже не стало больше, и партизаны, ходившие на заготовки, частенько возвращались с пустыми руками. Эти операции сопровождались и потерями.

В феврале 1944 года группа бойцов отправилась добывать для лагеря провиант. Дойдя до намеченного села, бойцы окружили его, расставили посты и патрульных. На обратном пути их атаковали крупными силами. Они открыли ответный огонь, но не смогли одолеть врага, превосходившего их числом и вооружением. Три партизана пали на поле боя - Хаим Шилкман, Миклишинский и Рашка Маркович.

Один из бойцов рассказывал в лагере, что видел Рашку бегущей и стреляющей из ружья. Она двигалась в полный рост, и ее красное пальто на фоне снега служило, конечно, отличной целью. Блюма Маркович, старшая сестра Рашки, молча выслушала этот рассказ. Быть может, в эту минуту ей, как и многим другим, знавшим Рашку со времен хашомеровского кена и восхищавшимся ею в гетто, подумалось, что не могла Рашка не стрелять и не в ее натуре было гнуть спину. Всю жизнь она прожила с гордо поднятой головой, так встретила она и свою смерть.

Положение в районе со дня на день все более осложнялось. В результате продвижения Красной Армии на более отдаленных от нас территориях наш район превратился в место сосредоточения разношерстных мятежных войск и различных банд.

Казалось, все черные силы, какие только были в стране, стеклись сюда, и тут начались свирепые столкновения между белополяками, литовцами Плехавичуса, казаками - все они основали здесь свои базы.

Акции белополяков должны были в урочный час установить факт принадлежности Вильнюса и его окрестностей к независимому польскому государству.

Литовцы Плехавичуса, прислужники нацистов, вели борьбу против литовских партизан, провозгласивших Вильнюс столицей Литовской советской республики после освобождения.

Села с польским населением служили базами белополякам и помогали Армии Краевой, литовские деревни в большинстве сотрудничали с Плехавичусом. Вдобавок в окрестностях появились власовцы, в том числе конные отряды казаков, подкрепленные танками и артиллерией. И поляки, и литовцы, и русские угнездились в лесу и захватывали пункты, служившие до сих пор партизанам в качестве транзитных точек или источником продовольствия. Все они вместе в ту пору фактически являли собой главную и непосредственную угрозу партизанскому движению.

В штабе бригады задумались над ответными мерами. Было ясно, что если не предпринять решительных действий, большинство сел может выйти из повиновения бригаде, и если не реагировать на случаи убийства партизан, вся партизанская деятельность будет поставлена под угрозу и пошатнется престиж бригады. Своими организованными выступлениями против партизан было известно литовское село Конюхи. Его жители активно сотрудничали с немцами и литовцами Плехавичуса. Полученное оружие они распределили среди окрестных крестьян и организовали их. Само село было большим и хорошо укрепленным; партизаны остерегались подходить к нему. Жители Конюхи ходили в засады, захватили двух партизан из литовских отрядов и замучили их.

Штаб бригады решил провести против села крупную карательную экспедицию.

Командир одного из литовских отрядов Шилас проник в Конюхи под видом офицера войск Плехавичуса, явившегося организовать караульную службу. Будучи литовцем и военным, он не возбудил подозрений. Он изучил все посты и слабые места обороны. На основе его донесения штаб бригады разработал операцию. В ней участвовали группы бойцов из всех лесных партизанских отрядов, в общей сложности около ста пятидесяти человек, в том числе около сорока еврейских бойцов. Командовать операцией был назначен советский офицер из отряда Шиласа. Командиром еврейских воинов был Яков Пренер.

Часть партизан окружила село и вошла в него. Другая, куда входили и еврейские партизаны, осталась за селом в засаде с целью помешать подходу подкрепления из германского гарнизона. Местом засады было выбрано сельское кладбище. Партизаны, ворвавшиеся в село, двигались с трех направлений. Согласно плану, центральная штурмовая группа должна была со стрельбой пробиться вперед, а фланговые поджечь село. Но левый фланг еще только приближался к своей цели, а литовцы уже открыли огонь. Началась рукопашная. Многим литовцам удалось улизнуть из села, и они бросились бежать в направлении германского гарнизона. Они наскочили на засаду, были перебиты и лишь некоторые спаслись.
[1] [2] [3] [4]