Пламя под пеплом (19)

"Сон сморил всех, и мне кажется, что усталость не могли побороть даже часовые. Очнувшись, я испугался, так как не увидел подле себя своего товарищаНеужели все ушли и бросили меня одного? Внезапно я заметил мою сестру. Она возникла... из-под снега, который толстым покровом замел ее и весь наш отряд. Возможно, что эта стихийная маскировка спасла нам жизнь, потому что неподалеку мы обнаружили следы людей...

После привала голод усилился. Разделили припасы - вышло по две картофелины на человека. Их съели сырыми - нельзя было разводить огонь. Командиры решили повернуть назад и уходить той же дорогой, что пришли.

Повел нас Исраэль Шмерковиц, 17-летний подросток, бежавший с отцом в начале войны из Айшишки и долгие месяцы проскитавшийся вместе с ним по селам и лесам. Он знал тут каждую тропу и каждого крестьянина. Не раз он выручал отряд из беды. Исраэль привел нас к большому блиндажу, брошенному партизанами. Наконец-то мы могли приготовить что-нибудь горячее.

Отсюда мы послали людей по деревням за продуктами. Им удалось раздобыть несколько подвод с мукой, хлебом и мясом, но на обратном пути на группу напали польские националисты, державшие под контролем всю округу. Группа бежала, побросав провиант. Людям удалось добраться до лагеря и поднять тревогу. Надо было немедленно уходить. Мы слышали выстрелы поляков и бегом отступили в район болот. Моше Сарахан, который стоял в карауле, был застрелен.

Поход длился шесть недель. Командиры послали в штаб Литовской бригады связных за указаниями. Связные явились к Юргису, и тот посоветовал им ждать в надежде, что в ближайшие дни поступит оружие. Но когда прошла неделя, а оружия все не было, Юргис выдал им 30 золотых рублей на покупку винтовок и сказал, что если отрядам не удастся обосноваться на новом месте, пусть возвращаются в Рудники. Придя в Начею, связные уже не нашли отрядов.

Мы отчаялись и не знали что предпринять. Из Рудницких лесов не поступало никаких известий. Наши командиры собрались на совещание и решили, что нам необходимо возвращаться в Рудники: в данных условиях нет никакой возможности основать новую базу. Но самим командирам, по-видимому, неудобно возвращаться, и поэтому они объявили, что останутся на месте. Они отобрали себе группу бойцов из числа самых лучших и хорошо вооруженных, а остальным приказали возвращаться".

Разочарованию людей не было границ. Им предстояло во второй раз проделать тот же тяжкий и опасный поход, но теперь без командиров. Они отказались возвращаться, боясь, что это будет расценено как измена, за которую они могут поплатиться жизнью. Но командиры настаивали на выполнении своего приказа.

Руководство группой возвращающихся было возложено на трех бойцов - Иму Лубоцкого, Гиршку Варшавчика и Гиршку Левина. Все трое не хотели принять на себя ответственность вести через болота и буреломы девяносто человек, сломленных, истощенных, подавленных, имея на всех четыре ружья. Но и у этих троих не было выбора. Вся их надежда была на Исраэля Шмерковица, и он действительно не подвел. Отряд без потерь добрался до Рудницких лесов. Но физическое и душевное состояние людей было неописуемое. Большинство пришло больными, многие отморозили ноги. Трем бойцам пришлось ампутировать пальцы на ступнях. Их приход и состояние вызвали у бойцов в Рудниках тяжелое потрясение. Трудно было узнать в этих людях воинов, вышедших отсюда всего несколько недель тому назад. О состоянии людей и результатах их похода был подан рапорт командиру бригады. Юргис заявил, что разберется с делом, а пока предлагает, чтобы один из троих принял на себя командование отрядом. Эту должность принял Има Лубоцкий.

Люди временно поселились на месте старой базы, рассчитывая строить новую стоянку по соседству с двумя старыми отрядами. И благодаря помощи продовольствием и оружием со стороны этих отрядов, и после первых удачных продовольственных рейдов с одолженным оружием люди несколько приободрились. Перевод на новую базу, где можно было прозимовать, еще более улучшил настроение.

Со временем из Начеи вернулась и "группа командиров" в составе двадцати человек. Отряды отказались их принять. После проведенного Юргисом разбирательства командиры были разжалованы и рассредоточены по разным отрядам. Во главе третьего отряда был поставлен Авраам Ресель (Шавринский), а Има Лубоцкий остался командиром четвертого отряда.

ОДИН ИЗ САМЫХ БЕДСТВЕННЫХ И НАПРЯЖЕННЫХ периодов нашей жизни в лесу завершился, а тем временем первый и второй отряды усилили партизанскую деятельность. После успешных диверсий на телеграфных линиях, разрушения мостов и сооружения завалов на лесных дорогах еврейские партизаны расширили свои планы. Оружия по-прежнему не хватало, не было взрывчатки, но люди мечтали о крупных операциях. Их притягивало железнодорожное полотно. Пока еще, правда, нельзя было взрывать эшелоны, но чтобы повредить пути, много взрывчатки не надо. С помощью меновых сделок с капитаном Алеко евреи заполучили немного этого дефицитного "товара".

Большая группа партизан вышла на операцию с задачей вывести из строя телеграфную линию вдоль железной дороги и сами пути. Командование группой было поручено Эльханану Магиду. Он разделил своих людей на три части. Две группы должны были начать пилить телеграфные столбы с двух концов участка, двигаясь навстречу друг другу. Одновременно третья группа закладывает тол в стыки рельсов. Еще до того, как отряд дошел до места диверсии, Магид мобилизовал в соседнем селе нескольких крестьян с пилами и приказал приступать к делу.

Выбранный для диверсии участок простирался на километр, и решающее значение имела быстрота действий, так как неподалеку был мост и немецкая застава поблизости. После того, как все столбы были свалены и обе группы, встретившись в намеченной точке, залегли, обеспечивая прикрытие, были заложены шашки и к делу приступили подрывники. По сигналу они в обоих концах участка выскочили на полотно и начали запаливать фитили, передвигаясь бегом от заряда к заряду. При первом же взрыве, раскаты которого были слышны далеко вокруг, группа попала под обстрел. По рельсам застучали пули. С немецкой заставы взлетели в воздух осветительные ракеты. Под градом выстрелов, ярко освещенные подрывники продолжали запаливать фитили и не ушли с насыпи, пока не взорвали последний заряд.

Продолжались операции и по добыванию продовольствия, припрятанного крестьянами.

В одну из ночей группа отправилась в село Дейново. Командир группы Митька Липпенгольц расставил посты и распределил людей по звеньям. Звеньями пошли по домам. Продукты были собраны, погружены на телеги, и бойцы приготовились в обратный путь. Внезапно из села послышались выстрелы. Когда стрельба прекратилась и люди с обозом ушли, группа бойцов приблизилась ко двору, откуда прозвучали выстрелы, и нашла тело Данки Лубоцкого, одного из лучших бойцов, одного из первых членов ЭФПЕО в гетто. От чьей руки он погиб и каковы были обстоятельства его смерти, выяснить не удалось. Неподалеку от лагеря вырос первый могильный холмик на новой базе.

Вскоре мы узнали, что Данка убит литовскими партизанами, разыскивавшими в ту же ночь в селе агента гестапо. Завидев свет в одном из домов, они подошли и заглянули в окно. Увидев людей, не похожих на крестьян, они открыли огонь в уверенности, что им удалось изловить опасного агента.

ЖИЗНЬ В ЛАГЕРЕ ШЛА СВОИМ ЧЕРЕДОМ. Группы отправлялись в рейды, возвращались и уходили снова. Лагерь превратился в базу, откуда шли на боевые операции. Подчас на задание уходил один человек, без провожатых, без единого спутника, который разделил бы с ним одиночество в дороге. Это были связные, в основном девушки.

По соглашению между командиром бригады Юргисом и командиром "Мстителя" Абой Ковнером в задачу группы еврейских девушек-партизанок входило, в частности, поддержание связи между штабом бригады в лесу и городским подпольем. Подполье, возглавляемое несколькими литовскими коммунистами, испытывало неимоверные трудности.

Оно знавало измену, доносы, периоды распада и бездеятельности. После основания партизанских баз в непосредственной близости от литовской столицы подполье в известной мере активизировалось. Штаб бригады служил ему надежным тылом и центром. Соня Медайскер осталась в городе на роли уполномоченного по связи с лесом. Партизанки ходили на встречу с ней. Она, еврейка, являлась представителем коммунистического подполья литовской столицы, они - еврейские партизанки, были посланцами Литовской бригады...

Вскоре после того, как Витка Кемпнер осуществила в Вильнюсе диверсию и привела с собой в лес большую группу евреев, она была снова послана в город с поручениями от Юргиса и Гавриса. Она должна была доставить черновик листовки с призывом к населению восстать против оккупантов и примкнуть к партизанскому движению. Листовку предстояло отпечатать и распространить в городе (со временем, благодаря усилиям двух еврейских партизан, печатников по профессии Ицхака Ковальского и Габика Седлиса - была налажена типография в лесу). Кроме того. Витка должна была передать руководителям подполья инструкции, а также золотые монеты для финансирования работы в городе. Еврейское командование снабдило ее списком медикаментов, в которых нуждался доктор Гурфинкель. "Оснащенная" таким образом Витка вышла в знакомый путь.
[1] [2] [3] [4]