Глава XVI Последняя разведка (1)

Тррапп!.. Трамм!.. Тррапп!.. Трамм!.. — раздавалось на тихих улицах. С каждым мгновением звук этот становился громче, приближаясь и уверенно заполняя собой все окрест. Напрасно торопливо частил там, за пустырем, где только что был Володя, с безнадежной настойчивостью делавший свое дело движок. Новый, мерный звук уже заглушал его. Он отдавался в проулках замерзшего поселка, на него отзывалась каждая клеточка в теле юного разведчика, потому что он знал этот броский, прочный, ладный шаг, свойственный только нашим морякам. И Володе казалось, что с каждым шагом становится светлее на улице, словно само утро вступало в Старый Карантин, шагая в ногу с теми, кто сейчас должен был показаться из-за угла. Тррапп!.. Трамм!.. Тррапп!.. Звук уже казался Володе оглушительным. Вцепившись в колья ограды, просунувшись между ними, весь подавшись вперед, часто дыша, Володя глядел на дорогу с нетерпением, которое становилось совершенно непереносимым.

И вот он увидел наконец! В быстро рассеивавшемся утреннем сумраке, словно сгоняя его прочь с земли, шли люди в таких знакомых черных бушлатах, в черных шинелях, перехваченных кушаками, в бескозырках, плотно пришлепнутых, сдвинутых с затылка на брови. Но если бы даже и не рассмотрел Володя столь знакомых ему бушлатов и бескозырок с красными звездами и ленточками, все равно с одного взгляда понял бы он, что это идут свои. Да, это не был парадный гусиный шаг прусской выучки, каким ходили еще недавно часовые у немецкого штаба, — шаг с носка на вытянутых, словно окоченелых ногах, будто пробующих прочность земли, прежде чем ступить на нее. Это не был бухающий с нарочитой старательностью топот немецких патрулей, тщившихся показать, что они властвуют над землей, которую попирают толстыми подошвами, подбитыми гвоздями. Нет, это был легкий и вместе с тем очень прочный, вольный, но строго подчиненный одному вдохновляющему движению шаг людей, которые уверенно ступают по своей собственной земле, всегда, испокон веку, законно им принадлежавшей и вот опять снова отвоеванной.

И, уже ни о чем не думая, рывком перемахнув через ограду, кинулся Володя навстречу им. Все забыл он в это мгновение: и правила передвижения разведчиков, и все наставления Корнилова, и необходимый порядок в обращении к начальству. Он с разбегу кинулся прямо на грудь шедшего впереди с автоматом на руке высокого моряка в фуражке с козырьком и с красной звездочкой — должно быть, старшины.

— Дяденька, дядечка! Товарищ командир, ой, ура!.. Разрешите обратиться? — бормотал он, крепко ухватившись за отвороты командирского бушлата.

Старшина немного оторопело глядел на него, стараясь отодрать Володины руки от своего бушлата. Полные сумасшедшей радости, огромные глаза смотрели с невероятно чумазого, закопченного лица мальчишки.

— Стой! Ты что?.. Погоди… Ну?.. Ты откуда, такой дух черный, выскочил? — смущенно спрашивал старшина. — А ну отцепись, что ты, в самом деле!… А ну, кому говорю?

Володя отпустил командира, справился с волнением и восторгом, которые бушевали в нем уже безудержно, отскочил на шаг, вытянулся, приложив руку к шапке:

— Разрешите обратиться, товарищ старшина? Командир группы разведчиков партизанского отряда Старого Карантина Дубинин Владимир прибыл в ваше распо… то есть нет… Вы же сами прибыли… Нет… Дядя, вы с Черноморского флота?.. А фашистов что, уже повыгнали, да? Ой, вот уж ура, вот ура!

Он пятился перед шагающим старшиной, продолжая держать руку у шапки, что есть силы стараясь соблюдать положенный порядок, но сбиваясь, путаясь от счастливого смущения.

— Да ты хоть стань вольно, — сжалился наконец над ним старшина. — Тянется, тянется… Стой вольно, говори толком! Кто такой? Почему, как дух, черный весь?.. Отряд, стой! — крикнул он своим.

Моряки остановились; задние через головы стоявших впереди с любопытством разглядывали черномазого, тяжело дышавшего мальчугана с жарко горевшими от радости глазами. «Верно, что дух… С того света, что ли, выскочил?.. А глазенки-то прыгают — обрадовался!.. Эй ты, дух копченый!» — послышалось из рядов.

— А ну, кончай! — прикрикнул на своих старшина и обратился к Володе, слегка склонившись к нему: — Ты выкладывай живенько, какой такой отряд, что за партизаны?

— Дядя старшина, товарищ командир, мы тут в каменоломнях… два месяца уже… Нам все ходы немцы цементом… а кругом заминировали. У нас там один сильно раненный погибает… Лейтенант… У нас тут бой вышел, дядя старшина… Я вам сейчас все скажу. Мы ведь вас… мы так вас… — И вдруг Володя почувствовал, что он сейчас постыдно расплачется, заревет, как девчонка. Он сам не мог понять, что с ним происходит, но ничего не мог поделать с собой. Губы у него разъезжались в стороны, горло перехватывало, он хотел сказать еще что-то, но, махнув рукой на все правила субординации, схватил обеими руками командира за рукав и ткнулся лицом в толстое черное сукно бушлата, где был нашит красный суконный знак минера.

— Ну, чего ты? Подберись, малый, — успокаивал его старшина. — Натерпелся, видно, мальчонка… Теперь уж чего горевать-то! Полный порядок. Ты давай, малый, подберись да выкладывай, что тебе нужно…

Через пять минут старшина уже знал все подробности о старокарантинских партизанах и о подземной крепости, в которую были замурованы девяносто смельчаков.

— Стало быть, сейчас надо будет вызволять твоих, — решил старшина, внимательно выслушав весь рассказ маленького разведчика.

— Нет, нет! — забеспокоился Володя. — Вы так сразу туда не идите. Там кругом все заминировано. У нас двое наших подорвались, чуть было вылезли… Надо сперва там разминировать. Я вам покажу, дядя, где ход туда. Вы только скажите, товарищ командир: фашистов уже всех повыгнали отсюда? А в городе тоже уже наши?

— Наши, дорогой, наши, со вчерашнего дня уже. Десант был, на Феодосию и на Керчь. Штормяга только некстати выдался, а то бы еще позавчера дело кончили… Жукалов! Тараскин! — вызвал он из рядов двух моряков. — Давай сюда! Отведите малого к капитан-лейтенанту, доложите, как и что. Он даст саперов, а парень укажет, где там ходы имеются. Ясно? А пока тут надо охрану поставить, а то из населения кто-нибудь кинется в каменоломни, а там — он вот говорит — мины. Охотно верю. Действуйте!
[1] [2] [3] [4]