За правое дело (Книга 1) (38)

- Нет, что ты, обычное, да и ничего особенного.

- Чего он хочет, проклятый!

- В деревнях бабы детей пугают: не плачь, слышишь, Адольф летит терзать.

- Франт ты мой милый, голову бреешь, воротничок белый, ногти подстрижены. Увидела тебя - мне показалось, тысяча пудов с души упала. А через минуту всё стала выкладывать. Ты не думай, я молчу, - кому охота слушать - только тебе ведь. Только ты, на всём свете ты.

- Ты мне обещай питаться лучше, аттестат теперь будет. Слышишь, молоко пей Каждый день.

- Господи, до чего хорошо. Неужели ты?

- А я знал, что встречу. Ещё вчера знал.

- Ты помнишь, как Слава родился. Машина испортилась, ты меня из родильного пешком вёл, а его на руках нёс.

Нет, я знаю, это наша Последняя встреча, уже не увидимся, а её подберут в детский дом.

- Ну что ты, Тамара!

- Слышишь, как ударило?

- Ничего, это в реку.

- Боже мой, а он лежит в реке... Ты плачешь, Ваня, да? Не плачь, не надо, вот увидишь, будет хорошо. Мы встретимся, обещаю тебе, и молоко буду пить. Бедный ты, что в твоей душе, а я только о себе, да о себе. Ну, посмотри на меня, посмотри, хороший мой, ну дай я тебе глаза вытру. Ах ты глупый мой, слабенький, как это ты без меня...

А утром они расстались...

14

Левым берегом Волги, через Верхне-Погромное, проходили из Николаевки к Сталинграду полки 13-й гвардейской стрелковой дивизии.

Марш был моторизован, и лишь несколько подразделений двигались пешком. Командир батальона Филяшкин, узнав, что для части его людей не дают машин, позвал к себе в избу командира 3-й роты Ковалёва и объявил ему, чтобы он двигался своим ходом он употребил даже более сильное выражение по поводу того, какого рода энергию должен использовать в движении Ковалев.

- А Конаныкин на машинах? - спросил Ковалёв. Филяшкин кивнул.

- Ясно, - сказал: Ковалёв.

Он не любил командира 1-й роты Конаныкина и завидовал ему: все события своей служебной жизни он связывал с Конаныкиным.

Если поступал приказ командира полка, выражавшего Ковалёву благодарность за отличные результаты учебной стрельбы, он справлялся у полкового писаря:

- А Конаныкин как?

Если ему выдавали хромовые сапоги, он спрашивал:

- А Конаныкину какие? Кирзовые?

Если ему был нагоняй за потёртость ног у красноармейцев после марша, то его прежде всего занимало, какой процент потёртости в роте Конаныкина.

Красноармейцы украинцы называли Конаныкина "довготелесым", - у него действительно ноги и руки были длинны.

Ковалёву было неприятно, что только он со своими людьми будет пылить пехом, когда вся дивизия едет на машинах; Конаныкин, конечно, тоже двигался на машинах - мог бы длинноногий и пошагать.

Получив маршрут и сведения о конечном пункте движения, он сказал:, что своим ходом поспеет не намного позже машин.
[1] [2] [3] [4]