За правое дело (Книга 1) (31)
[1] [2] [3] [4]Они выехали на обширный пустырь, проехали через жиденькую рощицу, потом снова замелькали домики. Какой-то человек, отделившись от темноты, вышел на дорогу и замахал руками.
Семёнов, не сбавляя хода, проехал мимо него.
Михаил Сидорович сидел, полузакрыв глаза. Мысль о предстоящем свидании с Крымовым радовала его. Удивительная всё же будет эта встреча!
Потом Михаил Сидорович подумал о предстоящем разговоре с секретарём обкома: "Нужно по-деловому договориться о всех возможных деталях работы. Не исключено, что немцы захватят город, часть города". Его решение остаться в Сталинграде, в подполье, непоколебимо. О, он ещё поучит молодых великому искусству конспирации, умению сохранять спокойствие, умению добиваться цели в любых условиях, перед лицом любой опасности. Удивительно всё же, что испытания и лишения последних дней словно омолодили его - он давно уж не помнил себя таким внутренне уверенным, бодрым, здоровым.
Потом он задремал: мирное и быстрое мелькание теней перед глазами, мягкий ход автомобиля успокаивали. Внезапно он открыл глаза, точно чья-то рука сильно встряхнула его. Но автомобиль по-прежнему ехал по дороге. Семёнов, видимо взволнованный чем-то, негромко сказал:
- Не слишком ли влево я взял?
- Может быть, спросить? - сказала Агриппина Петровна. - Я хоть и здешняя, и то дороги не знаю.
Где-то рядом у придорожной канавы громко и чётко стал стрелять пулемёт.
Семёнов, оглянувшись на Михаила Сидоровича, пробормотал:
- Вроде заехали.
Женщины, сидевшие на заднем сиденье, зашевелились, Агриппина Петровна закричала:
- Куда ты, чёрт, завёз, на самую передовую?
- Да какая там передовая, - сварливо ответил ей Семёнов.
- Надо обратно повернуть, - сказала Софья Осиповна. - А то ещё завезёте нас к немцам.
- Не назад, вправо надо сворачивать. Я слишком круто влево взял, - сказал Семёнов, всматриваясь в темноту и притормаживая машину.
- Назад поворачивай! - властно сказала Софья Осиповна. - Баба ты, а не фронтовой водитель.
- Вы не командуйте, товарищ военврач, - сказал Семёнов, - я машину веду, а не вы.
- Да вы уже не вмешивайтесь, пусть шофёр сам решает, - сказал Мостовской.
Семёнов свернул в боковую улочку, и снова замелькали заборы, серые стены домов, невысокие деревца.
- Ну как? - спросила Софья Осиповна. Семёнов пожал плечами:
- Вроде так, но мостика не должно бы быть, или я запамятовал.
- Надо остановиться, - сказала Софья Осиповна. - Как только увидите кого-нибудь, затормозите и расспросите хорошенько.
Семёнов некоторое время вёл машину молча, потом с облегчением сказал:
- Правильно едем, узнаю район, свернём ещё разок вправо и к заводу выедем.
- Вот видите, беспокойная пассажирка, - наставительно сказал Мостовской.
Софья Осиповна сердито засопела и не ответила.
- Давайте, следовательно, так сделаем: сперва меня отвезут на завод, а потом уж вас к переправе, - предложил Мостовской. - Мне обязательно нужно секретаря обкома, а то он уедет с завода обратно в город.
Семёнов резко затормозил автомобиль.
- Что случилось? - вскрикнула Софья Осиповна.
- Сигналят остановиться, вон фонариком светят, - сказал Семёнов, указывая на людей, стоявших посреди дороги, один из них поднял красный карманный фонарь.
- Боже мой! - сказала Софья Осиповна.
Несколько человек с поблескивающими автоматами окружили машину, и один из них с расстёгнутым на груди кителем, направив на помертвевшего Семёнова оружие, негромко и властно сказал:
- He, ruki werch! Sdawajsia!
Мгновение длилась ужасная, каменная тишина, та тишина, во время которой задержавшие дыхание люди осознали, что малые случайности, определившие эту поездку, вдруг превратились в непоправимый и ужасный рок, решивший всю их жизнь.
Вдруг заголосила Агриппина Петровна:
- Вы меня не трогайте, я в прислугах жила, я у него, вот у этого, за кусок хлеба в прислугах жила!
-Still, Schweinehunde! 1, - крикнул немец и замахнулся автоматом.
1 Тихо, собачьи свиньи!
Через десять минут после энергичного и грубого обыска задержанных отвезли на командный пункт немецкого пехотного батальона, чьим боевым охранением была задержана заблудившаяся в сталинградских пригородах машина.
44
Новиков в Москве остановился у товарища по академии, полковника Иванова, служившего в оперативном управлении Генерального штаба.
Иванова он видел редко: тот работал дни и ночи, случалось, что по три-четыре дня не приходил домой, спал в своём служебном кабинете.
Семья Иванова находилась в эвакуации в Шадринске, на Урале.
Когда Иванов приезжал с работы, Новиков первым делом спрашивал его: "Что слышно?", - а затем они вместе рассматривали карту, обсуждали невесёлые новости.
Когда Новиков узнал о массированном налёте немецкой авиации на Сталинград, погубившем многие тысячи мирных людей, и о прорыве к заводам немецких танков, им овладела мучительная тревога.
Он не спал всю ночь: то ему представлялись на берегу Волги чёрные немецкие гаубицы и самоходные орудия, ведущие огонь по пылающему городу, то он видел Евгению Николаевну, бегущую среди дыма и пламени. Ему хотелось броситься на Центральный аэродром и полететь на скоростном самолёте в Сталинград.
До рассвета Новиков не спал; он подходил к окну, шагал по комнате, подолгу стоял над картой, расстеленной на столе, пытался разгадать ход и судьбу начинающегося городского сражения.
Рано утром он позвонил по телефону Штруму. Он надеялся, что Штрум скажет: "Уж несколько дней, как Евгения Николаевна приехала со всей семьёй в Казань". Но телефон молчал, видимо, Штрум уехал.
В такие дни, как этот, особенно тяжело было бездеятельное ожидание, а Новиков не работал.
[1] [2] [3] [4]