За правое дело (Книга 1) (12)
[1] [2] [3] [4]Стволы орудий, замаскированные пыльными прядями ковыля, сосредоточенно смотрели на запад. Лица людей казались нахмуренными в свете молодого солнца, а степь блистала росой, благоухала свежестью, чистотой и прохладой. Ни пылинки не было в ясном воздухе. Небо от края до края наполнилось той спокойной и чистой голубизной, которая бывает лишь ранним летним утром. Редкие облачка розовели, отогретые утренним солнцем.
Пока командир бригады разговаривал с командирами батарей, Крымов подошёл к красноармейцам артиллеристам.
Завидя его, красноармейцы вытянулись, глаза их улыбались, глядя на комиссара.
- Вольно, вольно, - проговорил Крымов и опёрся локтем о ствол пушки. Красноармейцы окружили его.
- Ну как, Селидов, ночью не пришлось спать? - спросил: Крымов наводчика.Опять мы с вами на переднем крае.
- Да, товарищ комиссар, - ответил Селидов, - всю ночь шумела степь: много наших войск подошло. А мы ждали, вот-вот немец ударит. Покуривали, да, по правде, под утро из табачка выбились.
- Ночь спокойно прошла, и на рассвете не появлялся, - сказал: Крымов, - а утро-то какое!
- Воевать, товарищ комиссар, утрецом пораньше лучше всего. Он бьёт, а ты видишь, откуда он бьёт, - сказал: молодой артиллерист.
- Это верно, - подтвердил Селидов, - особенно на рассвете. Темненько, а всё видать, особенно если трассирующими бьёт.
- Дадим ему? - спросил: Крымов.
- Наши бойцы, товарищ комиссар, от орудий никуда. Три дня назад, когда бой был, немецкие автоматчики за стволы хватают, уж наша пехота ушла, а мы огонь ведём.
- Да что толку, - сказал: молодой, - всё отходим, он нас так за Волгу загонит.
- Тяжело свою землю сдавать! - проговорил Крымов - Но вот новый фронт, Сталинградский, образовался. Много замечательной техники, танки, артиллерийские истребительные полки. Сила огромная! Сомнений ни у кого не должно быть - остановим, завернём его! И не только остановим, назад погоним! Беспощадно погоним! Хватит нам отступать. Шутка, что ли, - за плечами у нас Сталинград!
Красноармейцы слушали молча, глядя, как небольшая пёстрая птичка кружит над стволом крайнего орудия.
Вот-вот, казалось, сядет на согретую утренним солнцем орудийную сталь. Но вдруг, испугавшись, она полетела в сторону.
- Не любит она артиллерии, - сказал: наводчик Селидов. - К миномётчикам полетела, к старшему лейтенанту Саркисьяну.
- Гляди, гляди! - крикнул кто-то.
Во всю ширь неба шли на запад эскадрильи советских пикирующих бомбардировщиков.
А спустя час померкло утреннее солнце, красноармейцы с потными запылёнными лицами подтаскивали снаряды, заряжали орудия, наводили их жерла на мчащиеся в клубах пыли немецкие танки. И где-то высоко-высоко в голубом небе, куда не доходила поднятая танками пыль, перекатывался грохот наземного сражения.
10 июля 1942 года по приказу Верховного Главнокомандующего 62-я армия была включена в состав действующих на юго-востоке советско-германского фронта соединений и получила задание выдвинуться на запад от Сталинграда и занять оборону в большой излучине Дона, чтобы преградить движение наступавшим на восток немецким войскам
Одновременно Верховное Главнокомандование Красной Армии выдвинуло из своего резерва ещё одно крупное соединение, сомкнув его с левым флангом 62-й армии Таким образом, создавалась новая линия обороны на путях прорывавшихся к Дону немецких дивизий
Первые выстрелы, прозвучавшие 17 июля, ознаменовали начало оборонительного сражения на дальних подступах к Сталинграду
В течение нескольких дней или незначительные столкновения между высланными далеко вперёд разведывательными пехотными и танковыми подразделениями и немецкими авангардами. В стычках обычно участвовали усиленные роты и батальоны. В этих малых, но ожесточенных боях новые, вышедшие из резерва части испытывали силу своего оружия, примеривались к силе врага. Одновременно шли круглосуточные работы по укреплению рубежей, занятых основными силами.
20 июля немецкие войска перешли в наступление.
Крупные силы немецких танковых и пехотных соединении имели своей задачей выйти к Дону, с ходу форсировать его и, преодолев пространство между Доном и Волгой, которое немецкие штабные офицеры называли "горлышко бутылки", к 25 июля ворваться в Сталинград.
Такова была задача, поставленная Гитлером перед перешедшими в наступление немецкими войсками.
Однако вскоре немецкое командование поняло, что "вакуум" существует не на подступах к Дону, а в представлении тех, кто ставил задачу с хода захватить Сталинград и определял сроки её выполнения.
Решительные меры Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии, усилившей советскую оборону крупными резервами и мощной техникой, тотчас же сказали сь
Бои стали ожесточенными, шли день и ночь Советская противотанковая оборона была мощной и подвижной Советская штурмовая и бомбардировочная авиация безостановочно наносила удары по наступающим немецким войскам. Пехотные подразделения, вооруженные противотанковыми ружьями, дрались с чрезвычайным упорством
Советская оборона была активна, мощные и внезапные контратаки на отдельных участках мешали сосредоточению немецких сил.
Немецкие танки и мотопехота, прорвавшись в районе Верхнебузиновки, были задержаны сильным контрударом.
Эти более трех недель длившиеся бои не смогли всё же остановить немцев, сконцентрировавших на дальних подступах к Сталинграду всю ударную силу своих танковых и пехотных войск. Но значение этих боев было велико - темп немецкого наступления чрезвычайно замедлился. В боях было перемолото много немецкой живой силы и техники. Немецкий план - захватить Статинград с ходу провалился.
А в это время Верховное Главнокомандование Красной Армии выдвинуло новые, отлично обученные, резервные дивизии. В это время заканчивалось строительство обороны на ближних подступах к Сталинграду.
Война застала Крымова в тяжёлые дни его жизни. Зимой Евгения Николаевна уехала от него. Она жила то у матери, то у старшей сестры Людмилы, то у подруги в Ленинграде. Она в письмах сообщала ему о своих планах, о своей работе, о встречах со знакомыми. Письма были спокойные и дружеские, словно она уехала погостить и скоро вернётся домой.
Однажды она попросила его выслать две тысячи рублей, и он с радостью послал ей эти деньги. Но его огорчило, когда спустя месяц она вернула долг телеграфным переводом.
Крымову было бы легче, если б она, порвав с ним, прекратила переписку. Эти изредка, раз в полтора два месяца, приходившие письма мучили его, он ждал их, а получив, испытывал боль! дружеским, спокойный тон их не доставлял ему радости. Когда она писала Крымову о театре, его не интересовали её рассуждения о спектакле, декорациях и актерах - ему хотелось вычитать, угадать, кто был её спутником, кто сидел с ней рядом, кто провожал ее из театра домой... Но об этом она никогда не писала ему.
Работа не приносила Крымову удовлетворения, хотя он работал усердно и служба занимала у него весь день до поздней ночи. Он руководил отделом в социально-экономическом издательстве и много читал, редактировал, заседал.
С уходом Жени все реже приходили знакомые в его ставшие неуютными, пропахшие табаком комнаты. Некоторые люди, связанные раньше с Крымовым общностью работы и приходившие делиться своими новостями и волнениями, искавшие у него совета либо поддержки, после того как Крымов перешёл в издательство, все реже навещали его, реже звонили по телефону. В воскресные дни он поглядывал на телефон и всё ждал, не позвонит ли кто-нибудь. Но случаюсь, что весь день телефон ни разу не звонил, а если он, обрадованный звонку, снимал трубку, оказывалось, что это говорил по делу сослуживец или переводчик книги утомительно многословно рассказывал о своей рукописи.
Крымов написал младшему брату Семёну на Урал, чтобы тот с женой и дочерью переезжала в Москву; он им уступит одну из своих комнат. Семен был инженер-металлург и несколько лет после окончания института служил в Москве. Семен никак не мог получить в Москве комнату, жил то в Покровском-Стрешневе, то в Вешняках, то в Лосинке, и ему приходилось вставать в половине шестого утра, чтобы попасть на завод.
Летом, когда многие москвичи переезжали на дачи, Семён снимал на три месяца комнату в городе, и Люся, жена его, наслаждалась прелестями удобной городской квартиры - электричеством, газом, ванной. Они отдыхали в эти месяцы от дымных печей, замерзавших в январе колодцев, снежных сугробов, по которым приходилось пробираться к станции в предрассветной темноте.
- Семен из той знати, - шутя говорил Крымов, - которая зимой живет на даче, а летом в городе.
Семён с женой иногда приходили в гости к Крымову, и по лицам их было видно, что жизнь, которой живёт Николай Григорьевич, кажется им необычайно значительной и интересной.
[1] [2] [3] [4]