V. Покинутая планета (1)

21

Дэниел и Жискар стояли в темноте в каюте Глэдис.

– Она крепко спит, друг Дэниел, и ей нужен отдых. Впереди опасное путешествие.

– Мне кажется, друг Жискар, что она согласилась ехать под твоим влиянием. У тебя, видимо, были причины.

– Друг Дэниел, мы так мало знаем о природе кризиса, стоящего теперь перед Галактикой, что мы просто не можем отказаться от действий, которые могут расширить наши знания. Мы должны узнать, что происходит на Солярии, и единственный способ – устроить так, чтобы мадам Глэдис поехала туда. Что касается влияния, то это почти не требовало усилий. Несмотря на ее заявление, она жаждала поехать. Ее переполняло желание увидеть Солярию. Это была внутренняя боль, которая не прекратится, пока мадам не побывает там.

– Если ты говоришь, то так оно и есть, но меня это удивляет. Она часто давала понять, что была несчастной на Солярии, что она полностью адаптировалась на Авроре и никогда не желала вернуться.

– Да, и это тоже. В ее мозгу совершенно ясно существовали оба чувства. Я не раз наблюдал в человеческих мозгах одновременное существование двух противоположных эмоций.

– Вроде бы нелогично.

– Согласен, и могу только заключить, что люди не всегда и не во всех отношениях логичны. Вероятно, это одна из причин, по которой так трудно разработать Законы поведения человека. В случае мадам Глэдис я время от времени замечал ее желание увидеть Солярию. Обычно оно было хорошо скрыто, затемнено куда более интенсивной антипатией, которую она тоже чувствует к этой планете. Когда стало известно, что Солярия покинута своим народом, чувства мадам Глэдис изменились.

– Почему? Какое отношение имеет это событие к юношеским переживаниям мадам Глэдис, породившей эту антипатию? Если ее желание увидеть этот мир сдерживалось в течение двух столетий, когда там было развитое общество, почему же это сдерживающее начало ушло, как только планета стала покинутой, и ей вдруг захотелось увидеть ее? Мир, ставший для нее совсем чужим?

– Не могу объяснить, друг Дэниел. Чем больше я собираю знаний о человеческом мозге, тем в большее отчаяние прихожу, что не способен понять его. Не такое уж это счастье – заглядывать в мозг, и я часто завидую твоей простоте контролируемого поведения, исходящей из твоей неспособности видеть под поверхностью.

– Но у тебя есть предположительное объяснение? – настаивал Дэниел.

– Полагаю, она огорчена опустошением планеты. Она дезертировала оттуда два столетия назад…

– Она была вынуждена уехать.

– Теперь ей кажется, что она дезертировала, и я думаю, она считает, что подала дурной пример: если бы она там осталась, то и другие не уехали бы и планета была бы теперь населена и счастлива. Поскольку я не могу читать ее мысли, я отталкиваюсь, может и неправильно, только от ее эмоций.

– Но она же не могла подать дурной пример, друг Жискар. Прошло два столетия с тех пор, как она уехала и, значит, не может быть никакой связи между столь разными по времени событиями.

– Согласен, но люди иногда находят удовольствие в том, чтобы питать болезненные эмоции, порицать себя без оснований и даже вопреки им. Во всяком случае, мадам Глэдис чувствовала такое острое желание вернуться, что было необходимо лишь ослабить сдерживающий эффект, под действием которого она могла бы отказаться ехать. Это потребовало простейшего прикосновения. Я чувствовал, что ей необходимо приехать, потому что это означало, что поедем и мы, но у меня неприятное ощущение, что невыгодных сторон, возможно, будет больше, чем пользы.

– В каком смысле, друг Жискар?

– Совет был рад отправить мадам с поселенцами. Не означает ли это, что ее желательно было удалить с Авроры на критический период, пока подготавливается падение Земли и Поселенческих Миров?

Дэниел, видимо, обдумывал это положение, потому что сделал длительную паузу, а затем сказал:

– А зачем, по-твоему, нужно отсутствовать мадам Глэдис?

– Не могу решить, друг Дэниел. Хотел бы услышать твое мнение.

– Я не думал об этом.

– Ну, так подумай сейчас.

Будь Жискар человеком, эта просьба прозвучала бы приказом.

Последовала еще более долгая пауза.

– Друг Жискар, до появления доктора Мандамуса в доме мадам Глэдис, она никогда не выказывала интереса к международным делам. Она была другом доктора Фастальфа и Илии Бейли, но эта дружба была личным чувством и не имела идеологической основы. И оба они ушли от нас. Она терпеть не могла – и взаимно – доктора Амадейро, но это тоже личное дело. Эта антипатия существует два столетия, но в ней нет ничего материального: просто оба ненавидят друг друга. У доктора Амадейро, имеющего теперь доминирующее влияние в Совете, нет оснований бояться мадам Глэдис или беспокоиться о том, чтобы удалить ее.

– Ты забыл, что удаляя мадам Глэдис, он удаляет и нас. Он уверен, что мадам Глэдис не уедет без нас, так что, может, он НАС считает опасными?

– В течение нашего существования, друг Жискар, мы никогда не давали доктору Амадейро повода опасаться нас. Чего ради он будет бояться нас? Он не знает о твоих способностях и о том, как ты пользуешься ими. Зачем ему удалять нас на время с Авроры?

– На время? Почему ты думаешь, что он планирует временное удаление? Вполне может быть, что он знает больше поселенца о беде на Солярии и знает также, что поселенец и его экипаж будут уничтожены, а с ними мадам Глэдис и мы с тобой. Может, главная его цель – уничтожение поселенческого корабля, а конец друга доктора Фастальфа и роботов доктора Фастальфа – дополнительная премия.

– Но он не пошел бы на риск войны с Поселенческими Мирами, а такое может произойти, если корабль поселенца будет уничтожен. Минутное удовольствие от нашей гибели не стоит риска.

– А не может так быть, друг Дэниел, что доктор Амадейро как раз и имеет в виду войну и считает, что никакого риска нет?

– Нет, друг Жискар, это неразумно. В войне, развязанной при существующих условиях, поселенцы могут победить. Они более рассеяны по Галактике и поэтому могут успешно применять тактику молниеносного удара. Им почти нечего терять в их примитивных мирах, в то время как космониты теряют многое в своих уютных, высокоорганизованных планетах. Если поселенцы предложат уничтожить один из своих миров в обмен на уничтожение одного космонитского, космониты сразу же сдадутся.

– Но будет ли такая война происходить при существующих условиях? Что, если у космонитов есть новое оружие, которое быстро уничтожит Поселенческие Миры? Может, это и есть кризис, перед которым мы сейчас стоим?

– В этом случае, друг Жискар, победу легче и эффективнее завоевать во внезапной атаке. Зачем идти на подстрекательство к войне, чтобы поселенцы начали ее неожиданным рейдом на Внешние Миры, несущим большие убытки?

– Может, космонитам нужно испытать оружие, и уничтожение ряда кораблей на Солярии является проверкой.

– Космониты должны быть более изобретательными и найти другой метод, который НЕ выдаст тайны существования нового оружия.

Настала очередь Жискара задуматься.

– Ну, ладно, друг Дэниел, как ты объяснишь это наше путешествие? Как ты объяснишь желание – и очень горячее – чтобы мы сопровождали поселенца? Поселенец сказал, что Совет ПРИКАЖЕТ мадам Глэдис ехать, и так оно и вышло.

– Я не думал над этим.

– Ну, так подумай сейчас.

– Подумаю.

Молчание затянулось, но Жискар терпеливо ждал. Наконец Дэниел медленно заговорил, словно прокладывая путь по незнакомым улицам мысли:

– Я не думаю, что Бейли-мир или любой другой Поселенческий Мир имеет право захватить роботов, принадлежащих Солярии. Пусть сами соляриане ушли или, быть может, вымерли, все равно Солярия остается Внешним Миром, даже если она и не заселена. Остальные сорок девять Внешних Миров наверняка рассуждают так. И прежде всего так должна рассуждать Аврора, если она хочет управлять ситуацией.

– Значит, ты считаешь, что уничтожение двух поселенческих кораблей было способом космонитов утвердить свою собственность на Солярии?

– Нет. Аврора, если она хочет управлять ситуацией, не пошла бы по этому пути. Аврора, главная сила космонитов, просто объявила бы, что Солярия, пустая она или нет, недоступна для поселенческих кораблей, и угрожала бы репрессиями любому поселенческому кораблю, вошедшему в планетарную систему Солярии. И поставила бы заслон из кораблей и наблюдательных станций вокруг этой планетной системы. Но не было ни такого предупреждения, ни таких действий. Зачем уничтожать корабли, которые было так легко сразу же отогнать?

– Но корабли БЫЛИ уничтожены, друг Дэниел. Не хочешь ли ты пользоваться нелогичностью человеческого мозга для объяснения?

– Пока нет. Давай примем это уничтожение, как факт. Посмотрим на последствия. Капитан поселенческого корабля, приближающегося к Авроре, просит разрешения приблизиться и обсудить с Советом ситуацию, настаивает, чтобы гражданка Авроры ехала с ним расследовать события на Солярии, и Совет на все соглашается. Если уничтожение кораблей без предупреждения – слишком сильное действие для Авроры, то трусливое соглашение с поселенческим капитаном – слишком слабое действие. Аврора как бы готова сделать все, что угодно, лишь бы предупредить возможность войны.

– Да, – сказал Жискар, – я думаю, это возможный путь интерпретации события. Но что дальше?

– По-моему, Внешние Миры еще не так слабы, чтобы вести себя с такой угодливостью. Даже будь они слабы, гордость многих столетий главенства удержала бы их от таких действий. Тут не слабость, а что-то другое. Я уже говорил, что они не могут намеренно провоцировать войну. Больше похоже на то, что они тянут время.

– До чего, друг Дэниел?

– Они хотят уничтожить поселенцев, но еще не готовы к этому. Они дали этому поселенцу, что он просил, чтобы избежать войны до тех пор, пока они будут готовы сражаться на своих условиях. Я только удивляюсь, что с нами не послали аврорский военный корабль. Если мой анализ правилен, а я думаю, что это так, то Аврора ни при чем к событиям на Солярии. Она не пошла бы на этот булавочный укол, который только насторожил поселенцев, пока не готова на нечто опустошительное.

– Как же расценивать этот «булавочный укол»?

– Мы, наверное, узнаем это, когда высадимся на Солярии. Вероятно, это интересует также и Аврору, и поселенцев, и это вторая причина, почему они так охотно сотрудничают с капитаном и даже позволили мадам Глэдис сопровождать его.

Жискар долго молчал.

– А что за таинственное опустошение они планировали? – спросил он наконец.

– Раньше мы говорили о кризисе, исходящем из плана космонитов уничтожить Землю, но теперь мы говорим «Земля» в общем смысле, включая всех землян и их потомков на Поселенческих Мирах. Однако, если мы всерьез подозреваем подготовку к разрушительному удару, который позволит космонитам разом избавиться от врагов, мы, вероятно, можем улучшить нашу точку зрения. Следовательно, они не планируют ударить по одному Поселенческому Миру: эти миры разбросаны, и оставшиеся быстро нанесут ответный удар. Не могут они также ударить по нескольким или по всем Поселенческим Мирам: их слишком много, и они раскиданы. Все удары вряд ли могут быть удачными, и уцелевшие миры яростно бросятся уничтожать Внешние Миры.

– Значит, ты предполагаешь, друг Дэниел, что удар будет нанесен самой Земле?

– Да. На Земле живет основная масса короткоживущих существ. Она – постоянный источник эмигрантов на Поселенческие Миры и для основания новых миров и почитаемая родина для всех поселенцев. Если Земля будет уничтожена, поселенческое движение более не возобновится.

– Но не станут ли Поселенческие Миры мстить так же сильно и жестоко, как и за уничтожение одного из своих миров? По-моему, это неизбежно.

– По-моему, тоже. И мне кажется, если Внешние Миры еще не сошли с ума, удар должен быть очень хитрым, таким, за который Внешние Миры вроде бы не ответственны.
[1] [2] [3] [4]