22
[1] [2]– Никогда?
Фастальф печально улыбнулся.
– Раз или два я подумал, что для Авроры было бы лучше, если бы я никогда не разрабатывал идей, которые привели к созданию человекоподобного позитронного мозга, или чтобы этот мозг оказался нестабильным и склонным к умственному замораживанию. Но это были мимолетные мысли, и я даже ни на долю секунды не подумал об уничтожении Джандера.
– Тогда мы уничтожим мотив, который вам приписывают.
– Как?
– Мы покажем, что это бесцельно. Что дает уничтожение Джандера? Таких роботов можно сделать еще – хоть тысячу. Хоть миллион.
– Боюсь, что это не так. Никто их не сделает. Только я один знаю, как их спроектировать, а если они будут предназначены для колонизации, я отказываюсь от их изготовления. Джандера нет, остается один Дэниел.
– Другие раскроют тайну.
Фастальф вздернул подбородок.
– Хотел бы я посмотреть на такого роботехника. Мои недруги основали Институт Роботехники специально для разработки методов конструирования человекоподобных роботов, но успеха не добились и не добьются.
Бейли нахмурился.
– Если вы единственный, кто знает секрет таких роботов, и ваши враги в отчаянии от этого, почему они не пытаются вырвать его у вас?
– Пытаются. Угрожают моей политической жизни, возможно, сумеют добиться запрета моей работы в этой области, что положит конец моей профессиональной жизни, и этим надеются уговорить меня сообщить им секрет. Могут даже уговорить Совет приказать мне выдать тайну под страхом тюрьмы и конфискации имущества – кто знает? Я готов подвергнуться чему угодно, лишь бы мне не отдать им секрета. Но, конечно, мне не хотелось бы страдать.
– Они знают о вашем решении упорствовать?
– Надеюсь. Я говорил им достаточно ясно. Может, они думают, что я блефую, но я говорил серьезно.
– Но если они поверили вам, то могут предпринять более серьезные шаги.
– Что вы имеете в виду?
– Украсть ваши бумаги. Похитить вас. Пытать.
Фастальф громко захохотал. Бейли покраснел и сказал:
– Я терпеть не могу выражаться в стиле гиперволновой драмы, но как вы все-таки смотрите на это?
– Мистер Бейли, во-первых, мои роботы защитят меня. Нужно открыть настоящую войну, чтобы захватить меня или мои записи; во-вторых, если бы даже это удалось, никто из роботехников не рискнул бы украсть или силой вырвать у меня секрет, потому что это полностью погубило бы его профессиональную репутацию; в-третьих на Авроре это неслыханное дело. Один намек на непрофессиональную атаку на меня тут же склонит Совет и общественное мнение в мою пользу.
– Так ли? – пробормотал Бейли, проклиная про себя тот факт, что он должен работать с культурой, деталей которой не понимает.
– Так. Даю слово. Они будут продолжать делать то, что, с их точки зрения, лучше. Они уничтожат меня ложью.
– Какой?
– Мне приписывают не только уничтожение робота. Шепчутся – пока только шепчутся – что я разрабатываю систему быстрого и эффективного уничтожения человекоподобного мозга, и, когда мои враги сами создадут таких роботов, я с членами своей партии уничтожу всех этих роботов, чтобы Аврора не могла заселять новые планеты и Галактика осталась бы для моих союзников – землян.
– Разве можно этому поверить?
– Конечно нет. Я сказал вам, что это ложь. Такой метод уничтожения даже теоретически невозможен, а народ в Институте Роботехники не готов создать своих человекоподобных роботов. Я не мог бы совершить массового уничтожения, даже если бы хотел.
– Тогда вся эта выдумка рухнет под собственным весом?
– К несчастью, не сразу. Хоть это и бессмыслица, она продержится настолько, чтобы восстановить против меня общественное мнение, и на выборах меня провалят. Постепенно все узнают, что это вздор, но будет уже поздно. И Земля в этом случае сыграет роль мальчика для битья. Обвинение, что я стараюсь в пользу Земли, весьма мощное, и многие поверят во все, вопреки здравому смыслу, потому лишь, что не любят Землю и землян.
– Значит, недовольство против Земли растет?
– Именно. С каждым днем положение становится хуже как для меня, так и для Земли, и у нас очень мало времени.
– Но если бы вы действительно хотели произвести опыт по уничтожению робота, зачем бы вам искать его в чужом доме? У вас под руками Дэниел. Вы могли бы экспериментировать на нем.
– Нет, – сказал Фастальф, – в это никто не поверит. Дэниел – моя первая удача, мой триумф; я ни при каких обстоятельствах не уничтожу его. Я, естественно, обратился бы к Джандеру. Все сочтут меня дураком, если я стану уверять, что мне разумнее было бы пожертвовать Дэниелом.
Бейли погрузился в молчание.
– Как вы себя чувствуете, мистер Бейли?
Бейли тихо ответил:
– Если вы спрашиваете, каково мне Снаружи, то я даже не думаю об этом. Если же вы имеете в виду нашу дилемму, то меня словно вталкивают в ультразвуковую, растворяющую мозг, камеру. Зачем вы послали за мной, доктор Фастальф? Что я вам сделал, что вы так поступили со мной?
– По правде сказать, это была не моя идея, и меня оправдывает только мое отчаяние.
– Чья же это идея?
– Хозяйки дома, куда мы сейчас идем. Она посоветовала мне это с самого начала, а у меня не было лучшей идеи.
– Но как она могла советовать такое?
– О, разве я не объяснил вам, что она вас знает? Вот она, ждет нас.
Бейли растерянно поднял глаза.