22

22

Фастальф медленно пошел вперед, сорвал с куста листочек и стал жевать. Бейли смотрел на него с любопытством, удивляясь, как космониты могут брать в рот нечто необработанное, даже невымытое, если так боятся инфекции. Он помнил, что на Авроре нет вредных микробов, но все равно это действие казалось ему отвратительным. Отвращение не имело реальной основы, и он вдруг подумал, что готов простить космонитам их отношение к землянам.

Нет! Это совсем другое дело! Там речь идет о человеческих существах.

Жискар шел впереди, справа, Дэниел чуть позади, слева. Оранжевое солнце Авроры пригревало спину Бейли, но у этого солнца не было лихорадочного жара, как у земного в летнюю пору. Трава была тверже и пружинистее земной, и грунт был жесткий, как будто давно не было дождя.

Они шли к дому, возвышавшемуся вдали – к дому временного хозяина Джандера. Бейли слышал шорох какого-то животного в траве, чириканье птицы, гул насекомых вокруг. Здесь, думал он, у всех животных земные предки. И эти деревья и трава тоже выросли из тех, что когда-то были на Земле. Но ни животные, ни растения не знали этого. Только люди могли жить в этом мире и знать, что не коренные жители, а выходцы с Земли… Но сознают ли это космониты, или просто выкинули из памяти? И, может быть, придет время, когда они вообще не будут об этом знать?

– Доктор Фастальф, – сказал он неожиданно, – вы так и не сказали мне о вашем мотиве для уничтожения Джандера.

– Правильно, не сказал! Но как вы думаете, зачем я трудился над теоретической базой для позитронного мозга человекоподобных роботов?

– Не знаю.

– Подумайте. Задача создать мозг, возможно более приближенный к человеческому, имеет в себе нечто поэтическое… – Он помолчал, и его улыбка превратилась в кривую усмешку. – Некоторые мои коллеги всегда злились, когда я говорил им, что если заключение поэтически не сбалансировано – оно неправильно и с научной точки зрения. Они не понимали, что это значит.

– Боюсь, что я тоже не понимаю.

– Но я понимаю, только не могу объяснить. Я чувствую это и, может быть, потому добился результатов, каких нет у моих коллег. Однако, я сильно расту, и это хороший признак, что я должен стать прозаиком. Чтобы имитировать человеческий мозг, почти ничего не зная о его работе, нужен интуитивный скачек, который ощущается мною как поэзия. И тот же интуитивный скачек, что должен дать мне человекоподобный позитронный мозг, наверняка даст мне новые подступы к познанию человеческого мозга. Я уверен, что через человекоподобность я сделаю хоть один шаг к психоистории, о которой я вам говорил.

– Понимаю.

– И если мне удалось разработать теоретически структуру человекоподобного позитронного мозга, мне понадобилось для него человекоподобное тело. Мозг, как вы понимаете, не существует сам по себе; он взаимодействует с телом, так что человекоподобный мозг в нечеловекоподобном теле в дальнейшем сам станет нечеловеческим.

– Вы уверены в этом?

– Полностью. Сравните Дэниела и Жискара.

– Значит, Дэниел был сконструирован как экспериментальный прибор для дальнейшего изучения человеческого мозга?

– Именно. Я двадцать лет работал с Сартоном над этой задачей. Было множество неудач. Дэниел был первой настоящей удачей, и я, конечно, держу его для дальнейшего изучения… и из… – Он усмехнулся, словно признавался в какой-то глупости – из привязанности. В конце концов, Дэниел может ухватить понятие человеческого долга, в то время как Жискару, при всех его достоинствах, это трудно, как вы видели.

– И то, что Дэниел три года назад остался со мной на Земле, было его первым заданием?

– Первым такой важности. Когда Сартона убили, нам нужен был робот, который мог бы противостоять земным инфекционным болезням, но при этом выглядеть человеком, чтобы обойти антироботовские предрассудки землян.

– Какое поразительное совпадение, что Дэниел оказался под рукой как раз в это время.

– Вы верите в совпадения? У меня ощущение, что в любое время с таким революционным развитием, как появление человекоподобного робота, обязательно возникнет задача, требующая его присутствия. Подобные задачи, вероятно, регулярно появлялись, пока Дэниел еще не существовал, и, коль скоро его не было, использовались другие приборы и другие решения.

– Итак, ваша работа была успешной, и теперь вы лучше разбираетесь в человеческом мозге?

Фастальф шел все медленнее, и Бейли приноравливался к нему. Теперь они остановились приблизительно на полпути между домом Фастальфа и другим. Для Бейли это была самая трудная точка, поскольку до той или иной защиты было равное расстояние, но он боролся с этим неприятным чувством, чтобы не провоцировать Жискара. Он не хотел каким-то движением, голосом или даже выражением лица вызвать у Жискара желание спасать его. Он не хотел, чтобы его поднимали и несли под кров.

Фастальф, казалось, не замечал затруднений Бейли. Он сказал:

– Нет сомнений, что продвижение в ментологии произошло благодаря этому. Однако… однако Аврора не удовлетворена чисто теоретическим изучением человеческого мозга. Использование человекоподобных роботов было бы продвижением, которого я не одобряю.

– Как он использовался на Земле?

– Нет, то был короткий эксперимент, я его одобрил и даже восхищался им. Дэниел сумел обмануть землян, но, конечно, только потому, что земляне не привыкли к роботам. Аврорцев Дэниел не мог бы обмануть, но будущих человекоподобных роботов можно довести до такой кондиции, что они одурачат и аврорцев. Однако, предлагаются другие задачи.

– А именно?

– Я вам говорил, что этот мир одомашнен. Когда я начал движение за возобновление поиска и заселения планет, аврорцам, да и вообще космонитам не слишком понравилось мое предложение насчет лидерства. Я думаю, что его нужно предложить землянам. С их ужасной – извините меня – планетой, с их короткой жизнью им нечего терять, они наверняка стали бы приветствовать этот шанс, особенно если мы поможем им технологией. Я говорил вам об этом три года назад, помните?

– Прекрасно помню. В сущности, именно вы начали во мне цепь мыслей, и в результате на Земле появилось маленькое движение в этом направлении.

– Да? Наверное, это нелегко с вашей земной клаустрофобией, с вашим нежеланием покидать стены.

– Мы боремся с этим, доктор Фастальф. Наша организация планирует двинуться в космос. Мой сын – лидер этого движения, и я надеюсь, что он когда-нибудь оставит Землю во главе экспедиции по заселению нового мира. И если мы в самом деле получим помощь, о которой вы говорили…

– Если мы дадим корабли?

– Да, и другое оборудование.

– Это трудное дело. Многие аврорцы не желают, чтобы земляне вышли в космос и заселяли новые планеты. Они боятся распространения земной культуры, ульеподобных Городов, хаотизма. – Он нерешительно задвигался. – Зачем мы здесь остановились? Давайте пойдем. – Он медленно пошел, продолжая говорить: – Я доказывал, что так не будет. Я говорил, что поселенцы с Земли вовсе не будут землянами классического типа. Они не будут заперты в Городах. В новом мире они будут похожи на предков аврорцев, пришедших сюда. Они установят подходящий экологический баланс и станут более похожими на нас, чем на землян.

– А не разовьются ли у них все те слабости, которые вы находите в космонитской культуре?

– Возможно, и нет. Научатся на наших ошибках. Но все это теория. Есть кое-что другое, вызывающее спор.

– Что?

– Человекоподобный робот. Видите ли, кое-кто считает такого робота отличным поселенцем. Именно они могут построить новые миры.

– Но ведь у вас всегда были роботы. Вы хотите сказать, что эта идея никогда не выдвигалась?

– О, выдвигалась, но не срабатывала. Обычные роботы без постоянного человеческого надзора построят мир, годный для них, он не будет прирученным и не подойдет более нежным и гибким мозгам и телам человеческих существ.

– Да, этот мир будет приемлемым лишь в первом приближении.

– Конечно, мистер Бейли. Но среди нашего народа господствует мнение, что приемлемость в первом приближении совершенно недостаточна. Это явный признак распада аврорцев. С другой стороны, говорят они, группа человекоподобных роботов, елико возможно близких телом и мозгом к человеку, построят мир, подходящий для них и, значит, и для людей. Вы понимаете?

– Конечно.

– И когда такой мир будет построен, и аврорцы, наконец, захотят оставить свою планету, они шагнут с одной Авроры на другую. Они не оставят свой дом, они просто получат новый, точно такой же, и будут продолжать гнить. Это вы тоже понимаете?

– Я понимаю вашу точку зрения, но аврорцы, видимо, не понимают.

– Не могут. Я думаю, что мог бы эффективно доказать этот пункт, если бы мои оппоненты не уничтожили меня политически этим делом с разрушением Джандера. Теперь вам ясно, какой мотив мне приписывают? Якобы я решил уничтожить человекоподобных роботов, чтобы ими не воспользовались для освоения других миров.

Настала очередь Бейли остановиться. Он задумчиво посмотрел на Фастальфа.

– Понимаете, доктор Фастальф, в интересах Земли, чтобы победила ваша точка зрения.

– И в ваших личных интересах тоже.

– И в моих. Но главное – моей планете необходимо, чтобы нашему народу помогли освоить Галактику; чтобы мы сохранили собственные пути, какие для нас удобнее; чтобы мы не были осуждены на вечное заключение на Земле, где мы можем только погибнуть.

– Кое-кто, наверное, будет настаивать, чтобы остаться в заключении.

– Конечно. Возможно, почти все. Но некоторые все же поедут, если им разрешат. Таким образом, мой долг не только как представителя закона значительной доли человечества, но как обычного простого землянина – помочь вам обелить себя, независимо от того, виновны вы или нет. Однако же, я могу целиком и полностью отдаться решению этой задачи лишь в том случае, если буду знать, что обвинения против вас несправедливы.

– Да, я понимаю.

– Тогда, в свете того, что вы говорили насчет мотива, уверьте меня в том, что вы не виноваты.

– Мистер Бейли, я вполне понимаю, что в самом деле у вас нет выбора. Я могу безнаказанно сказать вам, что я виновен, и вы все равно будете вынуждены замаскировать этот факт ради нужд вашей планеты и ваших личных. Поэтому, если я в самом деле виновен, я вынужден сказать вам об этом, что бы вы, зная правду, работали бы более эффективно, чтобы спасти меня… Но я не могу этого сделать, поскольку я невиновен. Хотя против меня как будто говорит многое, я не разрушал Джандера. Такое мне никогда не приходило в голову.
[1] [2]