Глава 6. Декадентщина (4)

— Все эти стукачи вонючие! — Дим Шебеко слегка оскалился.

— Слушай, Дим Шебеко, а у тебя в оркестре, как ты полагаешь, кто стучит?

— Никто. У нас нет!

— Но ведь это же невозможно.

— Невозможно, ты думаешь?

— Абсолютно невозможно. У тебя здесь двадцать человек, и это просто исключено. У тебя здесь наверняка несколько стукачей.

Дим Шебеко задумался, потом закрыл глаза ладонью, потом убрал ладонь. Глаза его были изумленными.

— А, пожалуй, ты прав. Луч. Ведь это действительно невозможно. В таком коллективе без стукача? Нет, это невозможно. Фу — даже не по себе стало. Кто-нибудь из нас, конечно же, стукач.

— Может быть, тот, что в Мюнхен ходит? Как его? Бен-Иван?

— Бен? Да ты рехнулся, Луч? Впрочем, почему бы нет?

— А Галя? Которая так сладко целуется?

— Галка? Да я же с ней сплю иногда. Это человек очень искренний в сексе.

— Вот такие-то девочки… — продолжал Лучников свою жестокую игру.

— Ну, конечно. — Глаза Дима Шебеко сузились. — Она почти наверняка стукачка. Герка, Витя, Изя, Аскар, Нина… — перечислял шепотом Дим Шебеко своих молодых друзей. — Они ведь, наверное, там самых неожиданных вербуют… Да-да… они, между прочим… и меня самого один раз кадрили… в «Бомбоубежище»… знаешь бар на Столешниковом? Ребята говорили, что у них там специальный отдел по лабухам и хиппи… также офицеры хипующие имеются… в Ленинграде на Крестовском в прошлом месяце «коммуну» завалили… сколько там было стукачей? И не узнаешь ведь никогда, и не подумаешь. Возьми, например, моего папашу.

— Ты считаешь Марлена стукачом? — спросил Лучников.

— А кто же он, по-твоему? Стукач большого ранга. А Вера Павловна? В высшей степени международный стукач. А ты сам-то. Луч, не стукач?

Лучников рассмеялся.

— Тут у вас. вернее, тут у нас, уже и в себе-то становишься не уверен. Стукач я или не стукач? Какой же я стукач, если они за мной гоняются? Впрочем, может быть, в каком-то косвенном смысле я и стукач…

Дим Шебеко раскрыл рот, захлопнул его ладонью и зашептал Лучникову через ладонь в ухо:

— Знаешь, какая мысль меня поразила. Луч? А может быть, в косвенном смысле у нас каждый гражданин — стукач? Все ведь что-то делают, что-то говорят, а все ведь к ним стекается…

— Значит, и ты, Дим Шебеко, стукач?

— В косвенном смысле я, конечно же, стукач, — пораженный своим открытием, бормотал Дим Шебеко. — Возьми наш оркестр. Играем антисоветскую музыку. Иностранцы к нам табуном валят, и значит, мы их вроде обгребываем, что у нас тут вроде бы кайф, свобода. Едем в Ковров на гастроли, пацаны-мотоциклетчики варежки раскроют, балдеть начнут, а их потихоньку и засекут. Да-да, у нас. Луч, в нашей с тобой России сейчас, — он торжественно кашлянул, — каждый человек — прямой или косвенный стукач.

— Мерзко так думать, — сказал Лучников. — И ты уж прости меня, Дим Шебеко, я сам тебя навел на эти мысли. Мне надо было проверить свои соображения, и я тебя невольно спровоцировал. Прости.

— Перестань! — отмахнулся Дим Шебеко. — Теперь мне все ясно, все стукачи… — Он задумался и замычал что-то, потом сказал в сторону еле слышно: — Кроме одного человека.

— Кого? — Лучников положил ему руку на плечо.

— Моя мама не стукач, ни в каком смысле, — прошептал Дим Шебеко.

Промелькнули огоньки какого-то поселка, пьяный парень, волокущий сбоку свой мопед, освещенная стекляшка «Товары повседневного спроса». Автобус снова ушел в лес.
[1] [2] [3] [4]