Глава 5

– Прошу прощения, – обиделась она, – но других копов я не знаю.

– Конечно, поговори с ним. И большое тебе спасибо.

– Я позвоню и скажу, что он посоветовал.

– Но только звони в офис. Я не хочу, чтобы жена поднимала трубку, когда Заловски позвонит в следующий раз.

– Послушай, неужели ты не рассказал ей о том, что тебе угрожали?

Уловив в ее голосе нотки осуждения, Деймон признался:

– Мне не хотелось ее волновать без особой необходимости.

– Как это «без особой необходимости»? Неужели ты не можешь сообразить, что опасность грозит не только тебе, но и ей? Или ты считаешь, что если охота на тебя сорвется, то охотник пойдет с горя записываться в бойскауты? Нет, он постарается захватить ее.

– В подобных делах у меня нет такого опыта, как у тебя, – бросил Деймон, понимая, что Элейн права и что он реагирует на ее упрек необоснованно резко.

– То, что я несколько раз в год посещаю Вегас, не дает тебе права говорить со мной так, будто я королева мафии и ее главный ствол, – с неподдельным гневом сказала Элейн. – Я просто исхожу из обычного здравого смысла.

– Думаю, что ты права, – неохотно признал он. – Я ей все скажу.

«Дома мне предстоит еще одна незабываемая ночь», – думал Деймон, проследив за тем, как официант ставил перед Элейн ее гамбургер, а перед ним – филе из палтуса.

– Ты не собираешься заказать немного вина? – спросила Элейн.

– Ах да, конечно. Чего бы ты хотела?

– Чего ты хочешь? Вино обычно выбирает хозяин, а, как мне кажется, приглашал на ленч ты.

– Я не люблю пить в середине дня, – сказал он. Когда бы он ни находился рядом с Элейн, ему всегда было трудно говорить так, чтобы его слова не выглядели ханжескими.

– Полбутылки «Божоле», – сказала она официанту. В старые времена она заказала бы целую бутылку. Не исключено, что Элейн становится более умеренной, подумал он.

– Заловски из Чикаго… – произнесла она так, словно говорила сама с собой, одновременно обильно сдабривая свой гамбургер кетчупом. – Ты не представляешь, как он может выглядеть?

– Я разговаривал с ним по телефону всего пару минут,– ответил Деймон, – но попытался по голосу мысленно нарисовать его портрет. Сорок-сорок пять лет. Плотного сложения. Одевается вызывающе броско. Никаких намеков на образование.

– И что ты уже сделал? – спросила Элейн.

– Я мало что могу сделать. По крайней мере сейчас. Ах да! Я обратился за разрешением на ношение оружия.

– Не думаю, что это удачная мысль, – с недовольной миной заметила Элейн. – Знаешь, что бы я сделала на твоем месте, Роджер? Я бы начала составлять список.

– Какой список?

– Список людей, которые могут иметь на тебя зуб – психов, являвшихся в твою контору и получивших от ворот поворот, типов, считающих, что ты их когда-то надул, дамочек, которых ты списал за ненадобностью, а также мужей и возлюбленных тех дам, которых ты не успел вовремя списать…

Элейн улыбнулась, и ее лицо снова обрело шаловливое выражение, как у женщины без возраста.

– Боже, ну и списочек это будет… – продолжила она. – Да, не забудь заглянуть и в прошлое. Некоторые люди тихо пестуют свои обиды многие годы, а к старости становятся невротиками. Им может не повезти в жизни, и они примутся искать виноватого. Или они посмотрят фильм, где хороший парень мстит врагу или страдает отвергнутая женщина. Да мало ли что еще… Это может быть какой-нибудь безумный писатель, притащивший тебе когда-то рукопись. А ты, даже не удосужившись прочитать ее, отослал опус назад с формальной отпиской в одну фразу. Теперь этот парень прочитал «Надгробную песнь», увидел ее в списке бестселлеров и решил, что это плагиат и ты украл его идею. Господи, я провела без тебя столько лет, но могла бы с полпинка составить порядочной длины список. И не ищи ответа на загадку в фамилии. Она может абсолютно ничего не значить. Когда будешь говорить с детективом – его фамилия Шултер, – не стыдись поведать ему о своих амурных похождениях. Он может найти какую-нибудь зацепку. Выудить деталь, которая прошла мимо твоего внимания…

Элейн вдруг замялась, держа перед собой высоко поднятую вилку. Затем, видимо, преодолев нерешительность, она продолжила:

– Было бы неплохо, если бы ты попросил свою жену хорошенько оглянуться на ее прошлое. Как я слышала, она женщина красивая, или была красивой, а я не знаю ни одной красивой женщины, которая не хранила бы в тайне от всех мешок страданий или ни разу не напоролась на подлинного мерзавца. Кроме того, она наполовину итальянка, а ты знаешь, какие связи имеют итальянцы – связи, которые они не склонны афишировать.

– Умоляю, оставь итальянский след в покое. Ее дядя владел гаражом в Коннектикуте.

Эти слова были отголоском их прежних сражений. Элейн происходила из добропорядочной немецкой семьи, осевшей в Висконсине, что объясняло ее целомудрие до брака, которое после расторжения из союза куда-то испарилось. Элейн твердо верила во врожденную непорядочность итальянцев, греков, евреев, стюардесс авиалайнеров, ирландцев и шотландцев. Если бы ей довелось встретить болгарина или выходца из Монголии, то она наверняка решила бы, что эти типы тоже не заслуживают доверия.

Элейн с каменным выражением лица следила за тем, как официант наливает вино. У молодого человека была темная шевелюра, и он напоминал обитателя Средиземноморья. Деймон надеялся, что парень не слышал слов его бывшей супруги об итальянцах.

Официант удалился. Элейн наполовину опустошила бокал и возобновила свою речь.

– Итак, дядя имел гараж в Коннектикуте, – сказала она. – Держу пари, там сыщется еще восемь дядюшек, которые в жизни не видели гаража, но зато имеют представление о вещах, которые время от времени вызывают живой интерес полиции.

– Я сказал, не трогай ее итальянское происхождение.

– Ты попросил меня помочь. – Теперь она чувствовала себя оскорбленной. – Какой смысл говорить тебе то, что я думаю, если ты не хочешь меня слушать?

– О'кей, о'кей, – устало проговорил он, – я составлю эти списки.

– И внимательно изучи список своей жены, – напомнила Элейн. – Надеюсь, что, закончив его читать, ты все еще останешься женатым человеком. И еще, пожалуйста, – голос ее стал мягче, – береги себя. Не позволяй, чтобы с тобой что-то случилось. Я должна быть уверена в том, что ты в порядке и находишься где-то неподалеку. Сегодня, впрочем, как и всегда, я страшно рада тебя видеть. Не знаю, правда, почему. Будем притворяться, пока не кончится вино, что у нас с тобой романтическая, ностальгическая встреча и что ты мой расчудесный старинный любовник, чье разбитое сердце болит вот уже тридцать лет, с того момента как мы расстались.

Она наполнила свой бокал и, подняв его как для тоста, сказала:

– А теперь забудем, хотя бы на время, о делах и попытаемся получить удовольствие от того, что можем пить и есть, сидя рядом и не испытывая желания прикончить друг друга. Скажи, как по-твоему, не пора ли мне сделать очередную подтяжку?
[1] [2]