Г. Архив Троцкого (Том 2) (12)

отправляться обязательно на казахских лошадях (а не "евро

пейских");

запастись теплой одеждой;

запастись продовольствием.

Разумеется, речь идет не о таких запасах, какие имел Нобиле285, а несравненно более скромных, потому что четырех дней для экспедиции будет вполне достаточно.

Маршрут экспедиции следующий (карты этого района у меня под руками нет, и я буду указывать маршрут, полагаясь на свою память): в горы нужно свернуть у первого (от Алма-Аты) селения по шоссе Алма-Ата -- Ташкент и идти вдоль русла р. Алма-Атинки. Если выступить из города вскоре, как только спадет жара, то еще засветло можно перевалить за первые предгория и расположиться на первую ночевку в хорошем хвойном лесу. (Между прочим, спать летом в лесах Семиречья одно удовольствие, а так как с Вами будут теплые вещи, то никакой опасности в смысле простуды такая ночевка не представляет. Поскольку Вы даже в марте предпочитали спать под открытым небом, нежели в кибитке или даже в помещении "Мясопродукта", я уверен, что эта сторона экспедиции смущать Вас нисколько не будет.)

Дальнейшее продвижение и ночевка будут зависеть от охоты. Если охоту рассматривать как не основную цель экспедиции, то можно ограничиться двумя ночевками в лесу. После перевала Дюре можно спуститься на шоссе Фрунзе -Каракол и возвратиться в Алма-Ату автомобилем. При желании можно было бы устроить и так, чтобы ко дню Вашего спуска к озеру Наталия Ивановна была бы уже там. Тогда следовало бы еще до возвращения в Алма-Ату прокатиться по озеру (теперь там, кажется, есть моторные суда и во всяком случае лодка моторная найдется всегда).

Итак, да здравствует экспедиция имени тов. Врачева?

Примите наилучшие пожелания, горячий привет Наталии Ивановне, Леве, Анне Самойловне [Седовой]... ой, сколько вас там -- всем.

Ваш, Вам преданный И. Врачев.

Большой, горячий привет Вам от тов. Беляева. Тов. Штыкгольд написал Вам отдельно и отправил свои письма 15 июня и 17 июня (заказным).

О ВНУТРИПАРТИЙНОЙ ДЕМОКРАТИИ (посвящается рабочим-большевикам, арестованным в ночь на 19 июня)

"Отрицательные явления последних месяцев как в жизни рабочего класса в целом, так и внутри партии, делают обязательным тот вывод, что интересы партии требуют серьезного изменения партийного курса в смысле действительного и систематического проведения принципов рабочей демократии"...

Знакомые слова,-- скажет по поводу этой цитаты каждый член партии. Ведь это, как будто, выдержки из обращения ЦК ВКП(б) "Ко всем членам партии, ко всем рабочим", опубликованного в "Правде" от 3 июня 1928 г.

Между тем, эти выдержки взяты из Постановления Политбюро от 5 декабря 1923 г., т. е. из постановления, принятого почти 5 лет тому назад.

Нынешнее партийное руководство после пяти лет зажима и репрессий теперь слово в слово повторяет старое постановление, принятое в разгар дискуссии 1923 года под напором оппозиции. Обращение "Ко всем членам партии" -- это только бледное изложение урезанной и скомканной резолюции Политбюро от 5 декабря 1923 г.

II

На Краснопресненском партийном активе в декабре 1923 г. (см. "Правда" от 9 декабря 1923 г.) Сталин заявил, что теперь спорить не о чем, надо, "засучив рукава", приняться за проведение внутрипартийной демократии. Теперь Сталин сам подвел итоги этого почти пятилетнего "построения демократии". "Уничтожили демократию -- насадили бюрократизм",-- вот что сообщил он делегатам VIII комсомольского съезда286.

Да и без пояснений Сталина каждый член партии знает, какова была обстановка внутри партии, каков был тот неслыханный зажим, при котором разлагались целые слои партийного и советского аппарата, а рабоче-крестьянские массы воспитывались в духе пассивной покорности. "Правда" пытается смазать, замолчать, преуменьшить процессы гниения. Последние дни ряд новых "гнойников", о которых кричит провинциальная печать, либо вовсе не попадают на страницы "Правды", либо упоминаются как-то мельком.

Кое-где печать пытается даже представить вскрытие этих гнойников как своего рода заслугу нынешнего руководства. Трудно придумать что-либо более нелепое. Ведь все эти "дела" создавались именно в течение последних лет, когда Сталин, "засучив рукава", насаждал демократию. Только благодаря сталинскому режиму, только благодаря тому, что резолюция Политбюро, принятая 5 декабря 1923 г., была положена под сукно 6-го числа того [же] месяца и пролежала под сукном четыре с половиной года -- только благодаря всему этому и стало возможным загнивание и перерождение значительной части партии. Сейчас разложение зашло настолько далеко, что оно выпирает из всех пор советского и партийного аппарата, и не заметить его нельзя. Смешно и политически наивно видеть заслугу ЦК в том, что и он наконец заметил эти процессы. При этом

заметил позже всех, на своевременные предупреждения оппозиции внимания не обратил, правильно оценить и объяснить того, что случилось, не сумел.

III

Мы уже писали о Смоленском деле. Остановимся еще на Шах-тинском, которое до сих пор не сходит со страниц "Правды". Этому делу ежедневно посвящается целая страница "Правды", заполненная показаниями всяких Колодубов, письмами Двор-жанчиков28', недоразумениями между обвиняемыми и их защитниками и пр., и пр. Значительно меньше места "Правда" уделяет объяснению этого дела, и здесь она явно не договаривает. По "Правде" единственными виновниками этой разрушительной работы являются эмигрировавшие за границу хозяйчики и преданные этим хозяевам буржуазные спецы. Изредка и очень осторожно (дипломатическое давление немецкой буржуазии чувствуется не только в советской, но и в партийной прессе) упоминается о роли кое-каких немецких фирм. И только.

Между тем гвоздь Шахтинского дела совсем не в этом. Вряд ли во всем СССР найдется такой отсталый рабочий, который не понимал бы, что бывшие капиталисты -- наши враги, что они будут создавать нам всякие затруднения и что часть буржуазных спецов будет им в этом помогать. Все это было ясно и без Шахтинского дела. Зато Шахтинское дело ставит перед рабочим классом СССР другой вопрос -- партийный.

Какие порядки в организациях рабочего класса, какой режим сделал возможным пятилетнее безмятежное существование и деятельность буржуазной контрреволюционной организации в "промышленности последовательно социалистического типа". Несет ли кто-нибудь из коммунистов, хозяйственных, профессиональных и партийных руководителей ответственность за то хозяйственное вредительство и издевательство над рабочими, которые проделывались донецкими саботажниками.

Если бы ЦК хоть немного заинтересовался этим вопросом и если бы "Правда" хоть четверть того места, которое уделяется всяким Колодубам, посвятила бы сообщениям о том, каков был внутрипартийный режим в Донбассе, то перед глазами всей партии встала бы картина таких деяний "внутренних" врагов (т. е. внутриклассовых и внутрипартийных), по сравнению с которыми даже дела саботажников, сидящих ныне на скамье подсудимых, показались бы мелким вредительством. В течение ряда лет Моисеенки, Радченки и иже с ними применяли снятие с работы, исключение из партии за малейшую критику. Они первые применили высылку из Донбасса и снятие с работы оппозиционеров и просто рядовых партийцев за критику местных органов. Донбассовские руководители это делали в полном соответствии с линией ЦК, который снимал с работы, исключал из партии, ссылал и ссылает до сих пор всякого критикующего его деятельность. Вот почему главным виновников вскрывшихся шахтинских безобразий мы считаем господствовавший

в партии режим. Вот почему прав был тов. Троцкий, когда говорил о том, что главной опасностью является внутрипартийный режим, потому что под прикрытием этого режима работают и крепнут враги рабочего класса.

IV

Факты, ежедневно разоблачающие ошибки ЦК, вскрывающие гниль и разложение партийного аппарата, рост контрреволюционных сил и пр., кричат о себе со всех концов СССР. Мимо этих фактов не смогло пройти даже нынешнее близорукое, оппортунистическое руководство. Появились статьи и речи о самокритике, затем был поднят вопрос и о внутрипартийной рабочей демократии. Этому вопросу посвящено специальное обращение ЦК "Ко всем членам партии, ко всем рабочим", опубликованное 3 июня. В этом обращении, свалившемся партии как снег на голову, говорится и о "злейшем бюрократизме государственного аппарата" и о его "поржавевших и сгнивших частях" и том, что "с таким аппаратом невозможно вести успешную борьбу против сопротивления внутреннего врага".

Аппаратчики признали наконец (на словах -- по крайней мере) ту истину, что их современный аппарат является злейшим врагом на пути к успешному строительству, препятствует успешной борьбе рабочего класса, подрывая пролетарскую диктатуру.

Далее обращение ЦК предлагает меры, которые должны "очистить партийный, советский и кооперативный аппарат".

Это оздоровление должна дать "последовательно проведенная внутрипартийная и профсоюзная демократия -- подлинная выборность... свобода внутрипартийной критики и пр.".

Нельзя сказать, чтобы эти меры были очень новы. Мы уже говорили, что все они содержатся в резолюции Политбюро от 5 декабря 1923 г.

Это те меры, о которых уже пять лет твердит оппозиция, которые изложены в ее платформе, за требование которых она исключена из партии, подвергалась и подвергается жестоким гонениям, арестам, тюрьмам и ссылкам.

Можно ли после этого удивляться тому, что партия не особенно склонна доверять призывам к демократии и, в лучшем случае, ограничивается критикой мелких недочетов, критикой "не выше секретаря ячейки". Правда, и такая критика представляет собою шаг вперед, но она совершенно недостаточна для действительного оздоровления партии и страны.

Для того чтобы сломить лед недоверия, нужно, чтобы поступки ЦК соответствовали его словам и чтобы призывы к критике не сопровождались арестами и ссылками критикующих.

V

Однако и урезанная словесная "демократия" многим не дает покоя. Злостные аппаратчики (не знаем, составляют ли они болынин
[1] [2] [3] [4]