Г. Архив Троцкого (Том 2) (30)

I. Вопрос об исторической проверке

Осью рассуждений тов. Троцкого является представление о значении различных периодов в истории нашей партии. По существу, у него дело обстоит так: весь период партийного развития до Октября -- это нечто совершенно второстепенное; только момент захвата власти решает вопрос, только этот период выделяется из всех остальных, только тут мы имеем возможность проверить классы, партии, их руководящие кадры, отдельных лиц.

"Теперь заниматься оценкой разных точек зрения на революцию вообще, русскую в частности, и обходить при этом опыт 1917 г. -- значило бы заниматься бесплодной схоластикой, но никак не марксистским анализом политики. Это все равно, как если бы мы стали упражняться в спорах о преимуществах разных систем плавания, но упорно отказывались бы повернуть глаза к реке, где эти самые системы применяются купающимися людьми. Не существует лучшей проверки точек зрения на революцию, как применение их во время самой революции,-- совершенно так же, как система плавания лучше всего проверяется тогда, когда пловец прыгает в воду".

"Что такое большевизация коммунистических партий? Это такое их воспитание, это такой в них подбор руководящего персонала, чтобы они не сдрейфили в момент своего Октября. Здесь 1егель, и книжная мудрость, и смысл философии всей..."

В этих положениях -- только половина правды, и поэтому из них можно сделать (а тов. Троцкий это и делает) совсем уже неправильные выводы.

Тов. Троцкий говорит компартиям: изучайте Октябрь, чтобы победить: нельзя обходить Октябрь.

Конечно, нельзя. Точно так же, как нельзя забывать ни о 1905 годе, ни об особо поучительных годах реакции. Но кто, где и когда

предлагает эту несуразность? Кто, где и когда мог отважиться на то, чтобы вынести такой вздор на свет божий?

Этого никто не предлагал. Но именно для того, чтобы понять условия октябрьской победы, нужно обязательно выйти за пределы непосредственной подготовки к восстанию. Ни в коем случае нельзя отрывать одно от другого. Ни в коем случае нельзя оценивать группы, лица, течения вне связи с тем периодом подготовки, который тов. Троцкий сопоставляет с упражнениями в споре "о системах плавания". Конечно, в "критический период", когда речь идет о решительном бое, все вопросы становятся ребром, и все оттенки, течения, группировки имеют тенденцию обнаруживать свои наиболее характерные, внутренние, им присущие свойства. Но, с другой стороны, далеко не всегда их положительная роль во время подъема революции объясняется правильностью их "точки зрения".

"Нетрудно быть революционером тогда, когда революция уже вспыхнула и разгорелась",-- так формулирует эту сторону дела тов. Ленин (Сочинения, т. XVII, с. 183).

В другом месте:

"Революционер не тот, кто становится революционным при наступлении революции, а тот, кто при наибольшем разгуле реакции... отстаивает принципы и лозунги революции" (Ленин. Сочинения, т. XII, ч. 2, с. 151). Это не совсем то, что у тов. Троцкого.

Поставим все точки над L Чем определялась позиция партии большевиков в октябре? Она определялась всей предыдущей историей партии, ее борьбой со всеми видами оппортунизма, от крайних меньшевиков до троцкистов включительно (напр., "августовский блок"). А можно ли сказать, что правильная (ибо совпавшая с большевистской) в октябрьские дни позиция тов. Троцкого вытекала из его позиции в подготовительный период? Очевидно, нельзя. Наоборот. Если бы случилось в свое время историческое чудо, и рабочие-большевики вняли бы проповедям тов. Троцкого (единство с ликвидаторами, борьба против ленинской "кружковщины" и "сектантства", меньшевистская политическая платформа, во время войны -- борьба, против циммервальдовской левой и т. д.), то тогда не было бы и октябрьской победы. Между тем тов. Троцкий всячески избегает касаться именно этого периода, хотя его-то обязанностью было бы поделиться с партией как раз этим "уроком".

Приведем еще пример. На октябрьских баррикадах бок о бок с нами мужественно сражались и многие левые эсеры. В решительный момент Октября они внесли и свою лепту в дело победы.

Но значило ли это, что они-то были раз навсегда "проверены" Октябрем? Увы, отнюдь нет, что и показал послеоктябрьский опыт, который подтвердил в значительной мере дооктябрьскую оценку этих мелкобуржуазных революционеров.

Итак, одного Октября, изолированного, для "проверки" отнюдь не хватает. Скорее перевешивает другой мотив, тот, на который так категорически указывал тов. Ленин.

Итак, положение тов. Троцкого о том, что "большевизация" компартий состоит в таком воспитании их и в таком подборе "руководящего персонала", "чтобы они не сдрейфили в момент своего Октября", это положение делается правильным, поскольку в него включается усвоение опыта "подготовительного периода". Ибо даже непосредственный опыт русского Октября не может быть ни понят, ни усвоен, если не усвоить как следует уроков этого подготовительного периода.

Тов. Троцкий, который рассматривает дело так, что по сути у него партия большевиков начинает существовать "по-настоящему" лишь с октябрьских дней, не видит преемственности партийной линии вплоть до "текущего момента".

И точно так же он поэтому не видит, что после взятия власти, даже после конца гражданской войны, история вовсе не кончилась. Равным образом не кончилась и история нашей партии, история, которая тоже есть "проверка линии", ибо она включает в себя не только разговоры о той или другой точке зрения, но и опыт практической политики.

"Дрейфить" нельзя было в Октябре. Но "дрейфить" нельзя было и во время Бреста (где дело, по признанию тов. Троцкого, шло о "голове", т. е. о жизни или смерти советской власти). "Дрейфить" нельзя было и в дискуссии 1921 г., ибо без ленинской линии мы и здесь рисковали почти всем. "Дрейфить" не годилось и в прошлом году, ибо без денежной реформы, без проводимой партией экономической политики и т. д., мы тоже были бы в отчаянном положении. А во всех этих "критических" пунктах тов. Троцкий "дрейфил", причем "дрейфил"-то он по тому же типу, что и в дофевраль-ский период своего политического существования, когда он еще не порвал с прямыми противниками большевизма.

"Традиция революционной партии,-- пишет тов. Троцкий,-- создается не из недомолвок, а из критической ясности". Очень хорошо. Но требование "критической ясности" должно быть полностью сохранено не только по отношению к действиям, разыгравшимся в Октябре, но и к предыдущему, и к последующему периоду развития. Только так можно дать "действительную проверку", ибо партия пролетариата постоянно действует, и "критический" период у нее не один.

II. Уроки революции 1917 г. и борьба внутри партии

Нужно ли замалчивать Октябрь и его пролог -- февральскую революцию? Отнюдь нет. Это было бы или недобросовестно, или глупо. Но совершенно напрасно тов. Троцкий намеками, полунамеками, а также и открытыми возгласами хочет создать такое впечатление, что истории Октября "не повезло", ибо тут был какой-то умысел (неверная "полусознательная оценка"). Вряд ли уместны такие, например, сентенции, что "еще недопустимее... было бы из-за третьестепенных соображений персонального характера молчать о важнейших проблемах октябрьского переворота, имеющих международное значение" (XII).

Конечно.

Но, во-первых, тов. Троцкий скрывает, что об Октябре было написано никак не меньше, чем о всяком другом периоде; в сочинениях Ленина этот период получил блестящую оценку, из которой все действительные уроки Октября партия может черпать еще долгое время.

Во-вторых, тов. Троцкий замалчивает, что означенные "персоны" неоднократно признавали свою ошибку, и она (эта ошибка) известна всей партии.

В своей "Истории РКП" и в более ранних выступлениях об этом совершенно открыто говорил тов. Зиновьев, который не раз и перед партией, и перед Коминтерном заявлял о том же; об этом говорил тов. Ленин, который, однако, никогда и нигде не ставил этой ошибки в связь с текущей послеоктябрьской работой ошибавшихся в Октябре товарищей*.

Теперь же тов. Троцкий, используя эти ошибки, хочет ревизовать всю партийную линию и "исправлять" всю партийную историю. В этом гвоздь рассуждений тов. Троцкого.

Весь анализ событий от апреля по октябрь ведется так, будто разногласия, "раздиравшие" партию, все обострялись, пока не разразились конфликтом, чуть было не приведшим к краху. И только благодаря усилиям тов. Ленина, имевшего смелость идти против ЦК и поддержанного тов. Троцким, "предвосхитившим" основные идеи Ленина, революция была спасена.

В этом анализе вряд ли есть что-либо, что соответствовало бы действительности.

Прежде всего у тов. Троцкого исчезает партия. Ее нет, ее настроения не чувствуется, она исчезла. Есть Троцкий, издали виден Ленин, есть какой-то непонятливый анонимный Цека. Отсутствует целиком петроградская организация, действительный коллективный организатор рабочего восстания. Вся историография тов. Троцкого скользит исключительно по "верхнему верху" партийного здания. Что же касается всего партийного костяка, то напрасно мы стали бы рассматривать эту загадочную картинку: "Где партия?", нарисованную искусной кистью товарища Троцкого. Разве марксисты могут так писать историю? Это карикатура на марксизм. Писать историю Октября и проглядеть партию -это значит обеими ногами

'Кстати, необходимо упомянуть о некоторых фактах. Несмотря на разногласия, Каменев был по предложению Ленина выбран на апрельской конференции в ЦК партии и председательствовал по поручению ЦК на II съезде советов в момент восстания; уже в ноябре 1917 г. Зиновьев, который расходился с ЦК вообще лишь на несколько дней, по поручению ЦК партии выступал во ВЦИК с докладом за разгон учредилки; на VII съезде (начало марта 1918 г.) Зиновьев выступал по поручению ЦК с защитой ленинской линии против Троцкого и "левых". Следовательно, вся партия отнюдь не рассматривала октябрьской ошибки названных товарищей иначе, как преходящее разногласие; наоборот, она поручала им ответственнейшие роли, несмотря на то, что она ни на одну минуту не оправдывала ошибок этих товарищей.

стоять на индивидуалистической точке зрения, на точке зрения "героев и толпы". На ней воспитывать членов партии нельзя.

Но и с точки зрения анализа только руководящей верхушки летопись тов. Троцкого не заслуживает одобрения, ибо она искажает действительность. Посмотрите, как изображает тов. Троцкий ход событий:

"Решения апрельской конференции дали партии принципиально правильную установку, но разногласия наверху партии не были ими ликвидированы. Наоборот, им еще только предстояло вместе с ходом событий принять более конкретные формы и достигнуть величайшей остроты в наиболее решающий момент революции -- в дни Октября" (XXXI).

После июльских дней:

"Мобилизация правых элементов партии усилилась: критика их стала решительнее" (XXXII).
[1] [2] [3] [4]