Глава 12

– Благодарю.

Он твердой походкой направился к двери, чувствуя на спине косые взгляды посетителей, которые с неодобрением взирали на его пиджак и воротник рубашки, покрытые пятнами засохшей крови.

Прежде чем ему удалось поймать такси, прошло много времени. Стоя на краю тротуара и лениво помахивая рукой, он увидел, как через улицу перебегает, ловко увертываясь от машин, мальчишка лет двенадцати. На руке у него была перчатка для игры в бейсбол. Деймон вспомнил фотографию, которую сделал отец, когда он, Деймон (в возрасте этого мальчугана), вернулся домой после игры и вдруг ощутил запах только что подстриженной травы бейсбольного поля. Крепкий и ловкий мальчишка, бесшабашно ухмыляясь, бежал с непокрытой головой. У него были темные волосы, и он поразительно напоминал Деймону его самого в детстве, когда он был в таком же возрасте. На какой-то миг ему даже почудилось, что фотография ожила, и он рванулся, чтобы выдернуть парня из-под колес ревущего клаксоном такси. Но в тот же момент мальчишка благополучно выскочил на тротуар, повернулся и показал нос водителю. «А ведь меня только что могли убить», – в замешательстве подумал Деймон. Он потряс головой, чтобы отогнать от себя видение юной нахальной рожи, которая напомнила ему детство.

Он с облегчением увидел, что Шейлы дома нет. Иногда она приходила днем из школы, чтобы приготовить ленч. Значит, прежде чем жена его увидит, он успеет переодеться.

Деймон прошел в ванную и внимательно изучил свою физиономию. Ему показалось, что через обветренную, грубую кожу пробивается какая-то зелень, а под глазами появились странные тени.

Он опять вспомнил мальчика с бейсбольной перчаткой, увернувшегося от такси. Войдя в гостиную, Роджер стал искать альбом со старыми фотографиями, которых не видел уже много лет. У них с Шейлой даже не было фотоаппарата, а когда друзья делали снимки, он выходил из себя при виде тех следов, которые оставили на его лице прожитые годы. Получив такую фотографию, он говорил «спасибо» и тут же ее рвал. Старение – достаточно печальный процесс, чтобы год за годом еще следить за тем, как идет деградация.

Он нашел альбом под пачкой старых журналов «Нью-йоркер» с заметками и комментариями, элегантной прозой, тонкой, точной беллетристикой, почтительными биографиями, остроумными карикатурами, обзорами книг и пьес, давным-давно оказавшихся в забвении. Деймон никогда не возвращался в прошлое, не перечитывал этих журналов и сомневался в том, что когда-либо это сделает. Тем не менее он хранил их в аккуратно сложенных пачках на нижней полке длинного стеллажа, до отказа забитого печатной продукцией. Не исключено, что он просто боялся перечитывать свои любимые эссе и рассказы. Эти творения могли напомнить ему о более счастливых днях, об ушедших друзьях, о давным-давно исчезнувших интеллигентных и на удивление сердечных редакторах журнала, которым он вручал труды своих клиентов.

Деймон с любовью и сожалением погладил плотную пачку журналов и извлек альбом из его могилы. Десятидюймовая стопка казалась ему памятником тяжкому труду, успехам и поражениям – памятником жалким потугам к бессмертию.

– Я вышла замуж за коллекционера макулатуры, – заявила как-то Шейла. – В один прекрасный день, когда ты будешь на работе, я сюда тайно проникну и выброшу весь этот мусор, пока бумажная гора макулатуры не погребла нас под собой.

Он сдул пыль с переплета и, усевшись за стол поближе к окну, туда, где светлее, открыл альбом.

Найти фотографию, на которой он был двенадцатилетним мальчишкой, оказалось нелегко. Он складывал снимки в альбом как придется, опустошая большие конверты, где они хранились в полном беспорядке. В то время Деймон только что выписался из больницы, гипс с ноги пока не сняли, и он был прикован к дому. Они с Шейлой еще не поженились, и Роджер пытался навести перед свадьбой порядок в своем жилище. Это было более двадцати лет назад, и, насколько он помнил, с тех пор в альбом заглядывать ему не доводилось.

Он быстро листал ломкие, растрескавшиеся страницы. На них были фотографии отца, мускулистого и с ребячьим выражением лица, матери, с коротко подстриженными и перевязанными лентой волосами в стиле двадцатых годов, Мориса Фицджеральда и его самого, стоявших у фальшборта корабля. Фицджеральд широко улыбался и выглядел весьма эффектно, несмотря на матросские штаны из грубой ткани и бушлат. «На дне морском. – Деймон вспомнил горький тон, каким Фицджеральд произнес эту строку, после того как затонуло судно из их конвоя. – Мы – скорлупки. Если в нас попадет торпеда, ты мне об этом не говори».

Деймон перебросил несколько страниц и остановился на фотографии Шейлы, сделанной в солнечный день на пляже Джонс-Бич. Шейла в обтягивающем купальнике выглядела просто великолепно. Деймон вздохнул и надолго задержал взгляд на этом снимке. Перевернув наконец страницу, он увидел ту самую фотографию, которую искал.

Роджер внимательно изучил снимок. Бейсбольная перчатка на его руке была маленькой – в отличие от теперешних больших плетеных рукавиц, – но в остальном мальчик на фотографии вполне мог бы быть близнецом того мальчишки, которого он видел на Шестой авеню.

Он задумчиво уставился в окно, спрашивая себя, действительно ли видел мальчика, или это был лишь мираж – шутка, которую сыграла с ним память после удара по голове. Бармен предупреждал, что последняя порция может Деймону навредить, и, видимо, оказался прав. Он закрыл альбом, поднялся, подошел к полке и сунул его под стопку журналов. Пусть прошлое хотя бы на время будет похоронено под грудой печатных слов.

Он вернулся в спальню и переоделся. Затем спустился по лестнице и затолкал окровавленные рубашку и галстук в бачок для мусора. Покончив с этим, он отнес пиджак и брюки в чистку. Деймон решил не рассказывать Шейле о драке в баре. О пластыре на лбу можно сказать, что, поднимаясь со стула в офисе, он ударился о настольную лампу и что лоб ему починила мисс Уолтон.

Вернувшись домой, Деймон вдруг понял, что голоден, и заглянул в холодильник, желая выяснить, не найдется ли там чего-нибудь перекусить. Однако он тут же решил, что неразумно оставлять свидетельство своего появления дома в середине рабочего дня – ведь ничего подобного он раньше не делал. Деймон пришел к выводу, что впредь станет делиться с Шейлой информацией лишь в тех случаях, когда этого нельзя будет избежать.

Когда Деймон уже собрался уходить, кто-то постучал в дверь. Ни один из тех, кто был знаком с образом их жизни, не мог предположить, что в это время кто-то из них находится дома. Деймон на мгновение замер, а затем, на цыпочках прокравшись к камину, взял кочергу со стойки с печной утварью. Вновь послышался стук, за которым тут же последовал звонок. Трезвон не прекращался, как будто тот, кто стоял за дверью, навалился на кнопку.

Держа кочергу в руках с таким видом, будто только что чистил камин и по рассеянности забыл вернуть ее на место, он крикнул:

– Иду!

Открыв дверь, он увидел перед собой крупного мужчину в рабочем комбинезоне.

– Простите за беспокойство, мистер Деймон, – сказал мужчина, – но домовладелец говорит, ваша жена заявила о неисправности домофона на входной двери.

– Ах да, конечно, – произнес Деймон, по-прежнему крепко удерживая кочергу.

– Мы с напарником поработали, и я хотел проверить, все ли в порядке, – объяснил мужчина. – Вы позволите мне войти?

– Входите, – ответил Деймон и сделал шаг назад, преграждая вход в гостиную. – Кнопка и микрофон рядом с дверью.

Мужчина кивнул, надавил на кнопку и щелкнул выключателем домофона.

– Да? – раздался из динамика мужской голос, который слегка подвывал и вибрировал. Так обычно звучат голоса злодеев в фильмах ужасов.

– Я в квартире Деймона, приятель, – объявил электрик. – Ты меня нормально слышишь?

– «Роджер!» – ответил голос, что на языке радистов означает: «Вас понял. Прием».

Деймон вдруг в первый раз удивился тому, что его имя повторяет множество людей, чтобы сообщить о нормальной работе связи.

– О'кей, – сказал электрик. – Я спускаюсь, и мы отправляемся на ленч. Вот и все, – продолжил он, обращаясь к Деймону. – Теперь, если вы убедите и остальных жильцов пользоваться домофоном, вас не будут беспокоить незваные гости.

– Огромное вам спасибо, – кивнул Деймон, порылся в кармане, извлек две долларовые бумажки и дал их электрику со словами: – Вот возьмите. Закажите себе что-нибудь выпить.

Электрик, широко улыбнувшись, взял деньги.

– Мы пришли сегодня, так как ваша жена сказала, что в квартире будет уборщица. Хорошо, что мы припозднились, потому что от уборщицы на выпивку уж точно не получить. Вот… – Он достал бумажник и извлек из него замасленную визитку. – Если вам будет что-то надо по электрической части, звоните, и мы тут же появимся.

– Спасибо, – поблагодарил Деймон. – Приятного вам ленча.

Электрик ушел, и Деймон взглянул на карточку. «Акме» – электрические приборы и аппараты», прочитал он. «П. Дануза». Прекрасный человек, подумал Деймон, следовало дать ему пятерку. Когда милейший П. Дануза следующий раз позвонит в дверь, он может не опасаться удара железной кочергой по черепу. Деймон повесил кочергу на место и хотел было уйти, но ему снова пришлось задержаться, так как его осенило, что, переодевшись и опорожнив карманы, он оставил предательски красноречивую записную книжку на туалетном столике в спальне. Деймон взял книжку и, убедившись, что та просохла, сунул в карман. Во-первых, составление списка еще не закончено, а во-вторых, нельзя допустить, чтобы Шейла его нашла.

Выйдя из квартиры, он закрыл дверь на оба замка – старый и новый, который, как утверждалось в рекламе, невозможно вскрыть. Шейла приобрела его сразу после ленча с Оливером. Сделала она это крайне неохотно, но все же сделала. Однако против стальной двери Шейла категорически восстала.

– Я не желаю жить так, будто из-за единственного безумного телефонного звонка мы оказались в состоянии войны со всем миром, – заявила Шейла. Затем в супруге, видимо, заговорила ее сицилийская кровь, и она в стиле своих предков закончила: – А если кто-то попробует зайти слишком далеко, я найду способ с ним разобраться.

Вспомнив это, Деймон ухмыльнулся. Мистеру П. Данузе очень повезло, что дверь ему открыла не Шейла с кочергой в руках. В противном случае мистер П. Дануза мог бы сейчас валяться в прихожей с проломленным черепом.
[1] [2] [3] [4]