Пламя под пеплом (16)

Идея оставить место, расположенное поблизости от базы парашютистов капитана Алеко, казалась опасной и недостаточно продуманной значительному числу людей, а превращение лагеря в военный отряд, подчиненный суровой военной дисциплине, пришлось не по вкусу семейным людям. Многие женщины не рассчитывали на то, что им придется стать бойцами и партизанами. Они пришли в лес спутницами своих мужей, и хотя были готовы ко всем невзгодам и опасностям, не считали необходимым внезапно превратиться в солдаток и подчиняться правилам военного распорядка. Но главные трудности были вызваны сменой командования. Прежние командиры усмотрели в новых назначениях личную обиду и пытались отнести это за счет партийных интриг (Боровская была коммунисткой), несмотря на то, что хорошо знали политический облик Абы Ковнера и его положение в качестве признанного командира ЭФПЕО в гетто.

С такими и подобными этим проблемами новому командованию пришлось столкнуться с первого же дня. Возможно, что если бы командование имело возможность провести широкую разъяснительную работу и терпеливо дождаться, пока страсти улягутся, люди быстрее поняли бы необходимость подчиниться новому положению. Но выжидать было некогда. Командование понимало, что именно первые дни и недели решают облик отряда: либо сразу и с самого начала удастся доказать, что такой еврейский лагерь - с его разношерстным составом, нехваткой оружия и специфическими проблемами - имеет право на существование в качестве партизанского подразделения и сможет выполнять свои задачи, либо всем станет ясно, что в подобном виде эта группа людей небоеспособна и, следовательно, ее надо расформировать.

Это значило подтвердить концепцию капитана Алеко (которая сама по себе была вполне законной и общепринятой до того времени во всех партизанских отрядах), а именно - что необходимо отделить годных носить оружие от негодных, дабы первые могли присоединиться к любой партизанской части, в то время как вторые должны разбить отдельный семейный лагерь и жить из милости и в полной зависимости от доброй или злой воли партизан, оперирующих поблизости. Поэтому командование с первого же дня начало твердо осуществлять свои решения, несмотря на множество помех, которые чинились со стороны самого же населения лагеря.

Приступили к закладке новой базы. Место для нее было выбрано в глубине леса, на маленьком островке посреди болота. Подход к острову был тяжелый и опасный, добраться туда можно было только по узкому, рассыпающемуся от гнили дощатому настилу: с точки зрения безопасности - идеально, но условия жизни кошмарные: сырость, грязь, землянок не выкопать, провиант поставлять по хлипкому настилу - мука. Но соображения безопасности были важнее всего. Это было единственное место, которое можно было выбрать под стоянку еврейского лагеря среди враждебного окружения, на местности, где было мало партизан.

На островке выросли шалаши, которые сооружались из веток, обложенных мхом. Ни дать ни взять - летний скаутский лагерь, а приближалась ветреная и дождливая осень. Люди делали все возможное, чтобы превратить эти хлипкие будки в жилище, которое защитит от ветра и холода близкой зимы. Строго соблюдавшийся распорядок трудовой повинности позволил создать запас дров для топки и приготовления пищи. Деревья приходилось валить на большом расстоянии от лагеря (чтобы не выдать вырубками местонахождение базы) и доставлять на остров по ненадежному "мосту".

Были назначены инструкторы по стрелковому делу. В лагере было много людей, которых надо было обучить хотя бы элементарным навыкам обращения с оружием. Начались занятия. На следующий же день после первого смотра командование занялось организацией разведки. Несколько бойцов во главе с Хаимом Сольцом, который знал местных крестьян, отправились искать людей, подходящих для роли осведомителей еврейского партизанского лагеря. Надо было срочно наладить связь хоть с несколькими крестьянами, хорошо ориентирующимися в окрестностях, знающими местное население и готовыми сообщать разведчикам о событиях в этом районе - передвижениях немцев, настроениях в селах. Ясно было заранее, что такой крестьянин, даже если он согласится, помогая нам, подвергать риску жизнь свою и своей семьи, не станет этого делать только из симпатии к евреям или к партизанскому движению (и главное - не предадут ли эти люди, можно ли полагаться на них?).

Строительство новой базы только началось, быт лишь начал налаживаться, разведка едва родилась, но группа людей уже отправилась на первую операцию добывать оружие. По сведениям разведки в заречном селе Дорогоже живет семья, сотрудничающая с оккупантами, у которой есть винтовки и пулемет.

Несколько человек во главе с Абой Ковнером, вооруженные, кто по-настоящему, а кто деревянными "ружьями", пришли ночью в село. Инсценированными громкими "приказами" было создано впечатление, будто дом окружен крупными силами партизан. При неверном свете лучины в доме пришельцы объявили, что пришли изъять у хозяев оружие. Хозяйка ударилась в плач, хозяин поминутно крестился, уверяя, что оружия нет и никогда не было, взрослые сыновья помалкивали.

Наши ребята, для которых это был первый опыт такого рода, почти что поверили. Хозяйка позвала всех к столу. Они уселись и принялись не спеша уминать хлеб, запивая молоком. Внезапно командир вскочил и приказал поднять руки вверх, встать к стене и выдать оружие. В ответ - вой и клятвы, что говорят истинную правду. Ребята скомандовали всем мужчинам выходить во двор, женщинам было сказано, что их мужей и сыновей поставят к стенке, если оружие не найдется. Раздался выстрел (во дворе выстрелили в воздух), женщины заголосили еще громче, но не признались. Ребята уже готовы были поверить и уйти, как вдруг часовой во дворе заметил, что один из задержанных пустился наутек.

Его настигли в момент, когда он шарил под порогом. Там оказались две винтовки, якобы все, что есть, но теперь уже больше веры не было. Хозяйку вывели во двор и велели запрягать коня, угрожая его забрать, если не будет выдано все оружие. Это подействовало. Крестьянка сдалась. Она была готова отказаться от всего, только не от коня. Трясущимися руками вынесла она партизанам еще две винтовки, которые были спрятаны на чердаке.

ЭТА ПЕРВАЯ ОПЕРАЦИЯ ОЧЕНЬ ОБОДРИЛА ВЕСЬ лагерь. Кроме практической пользы, которую она принесла (четыре винтовки были серьезным подспорьем при нашем уровне "вооружения"), и громкой огласки, она доказала надежность наших осведомителей, явившись для них первым испытанием, а для нас - основой для разработки новых операций.

Тем временем Зельда Трегер по поручению ЭФПЕО была занята в Вильнюсе организацией отправки в лес группы бойцов, еще остававшихся в "Кайлисе". Соня Медайскер, которая по решению компартии осталась в городе продолжать подпольную работу, действовала среди неорганизованной еврейской молодежи в "Кайлисе", готовя ее к побегу.

Внутри блока ответственным группы членов ЭФПЕО был Иосеф Хармац, пришедший сюда с другими бойцами в ночь ухода из гетто. В течение нескольких суток они прятались на чердаке здания, в нижнем этаже которого размещались канцелярии германского окружного комиссариата, и только чудом спаслись. Группа, вышедшая в путь всего через несколько дней после ухода первой, насчитывала 53 человека. В нее входили последние из остававшихся в городе членов ЭФПЕО и ребята, буквально в последнюю минуту выразившие желание присоединиться к партизанам. Приход группы в лес вызвал радость и волнение. Из рапорта, поданного командованию, выяснилось, что в жилмассиве, окружающем "Кай-лис", и в ХКП евреи продолжают работать, как обычно. Соня поддерживает с ними связь, и есть надежда организовать там дополнительные группы для отправки в лес.

Несмотря на тяжелые условия, нехватку оружия и большую численность лагеря (уже перевалившую за принятый среди партизан размер), командование решило отправить в город посланцев за новыми людьми. Тут отпали все соображения безопасности вместе с материальными и военными резонами - основной нашей задачей стало спасение евреев. В те дни даже скептики и недовольные убедились, что подобная спасательная операция оказалась возможной только благодаря наличию отдельного, автономного еврейского отряда с самостоятельным командованием.

В Вильнюс были посланы две партизанки - Дина Розенвальд и Доба Девельтов. Им было поручено установить связь с Соней и быть проводниками для уходящих групп. С арийскими документами девушки покинули базу и направились в сторону города. Но они еще плохо ориентировались в лесу, заблудились, наткнулись на засаду латышских солдат и были арестованы как еврейки, пособничающие партизанам. Они клялись и божились, что они польки, приехавшие из Вильнюса на село за продуктами. Это не помогло. Латыши привели их в Мацелу, где находился литовский пост. Там их долго допрашивали и, ничего от них не добившись, решили везти назавтра в центральный полицейский участок в Рудники.

В полночь в помещении, где находились арестованные, сменилась стража. Новый караульный был пьян и сразу уснул. Доба воспользовалась этим и бежала через окно. На следующий день она вернулась на базу и рассказала о своих приключениях, но о судьбе Дины она ничего не знала.

На следующий день полицейские привезли Дину в Рудники. Ее опять долго допрашивали, но благодаря своему хладнокровию и хитрости, она убедила следователей в том, что перед ними - полька. Она потребовала себе в провожатые полицейского, который отвезет ее в Вильнюс. Она не собирается пасть жертвой новых недоразумений. Назавтра она уже была в Вильнюсе и через несколько дней возвратилась на базу с группой из сорока евреев с "Кайлиса". Добу Девельтов послали в город вторично. На этот раз она беспрепятственно прошла маршрут, связалась с коммунистическим подпольем, передала и получила информацию и вернулась в лес с оружием, которое посылало партизанам городское подполье.

Зельда Трегер, недавно прибывшая в лес с первой группой из "Кайлиса", ушла в город с заданием штаба бригады. Она выполнила задание, а по возвращении доставила еврейскому лагерю медикаменты, письма, документы и агитационные материалы для штаба бригады.

Дина Розенвальд второй раз ушла в Вильнюс, чтобы опять привести евреев. С ней пришло еще сорок человек.
[1] [2] [3] [4]