17

17

Меньше всего Танечка ждала Володю. Он ведь не был у нее с января. Два раза они случайно встретились на улице, он говорил, что киснет, что, может быть, как-нибудь зайдет, но в общем встречаться не стоит - они только расстроят друг друга. Танечка поняла, что с Володей все кончено, немного поплакала, потом решила, что он прав, лучше вовремя порвать, чем тянуть.

И вот он явился ни с того, ни с сего. Ей стало обидно:

- Не думай меня растрогать. Ты сам говорил, что нужно кончать. Я с тобой вполне согласна. Глупо возвращаться к тому, чего уже нет.

Володя печально улыбнулся.

- Я и не собираюсь тебя уговаривать. Просто настроение у меня противное, а на дворе весна. Я шел мимо своего дома и подумал: может быть, ты тоже скучаешь, - решил предложить тебе пойти погулять. Можем пойти в городской сад...

Володя угадал: Таня тоже была в дурном настроении, да и ничего веселого в ее жизни не было. После того как она перестала встречаться с Володей, за ней начал ухаживать актер Грифцов. Он ей не нравился - бездарный, завистливый, и руки у него всегда потные; она ему прямо сказала, чтобы он не рассчитывал. Когда у нее свободный вечер, она сидит одна, что-то шьет, или читает Диккенса, или лежит и плачет в подушку. В театре одни неудачи. Офелию она сыграла отвратительно; правда, хлопали, но она знает, что хуже трудно сыграть. Потом она играла в советской пьесе лаборантку, которая разоблачает профессора, повинного в низкопоклонстве. Роль ужасная - ни одного живого слова; когда она произносила монолог, бичующий профессора, в зале смеялись, а Танечке хотелось плакать: почему я должна ломаться и выкрикивать глупости?.. Скоро лето. Кашинцева поедет в отпуск к матери. Данилова собирается в Ялту - у нее роман с каким-то геологом. Танечка думает о лете с тоской. В июле мы играем в районах. Август - отпуск. Поеду, наверное, в Зеленино, туда путевка мне по карману. Все вижу заранее: разговоры о том, что паровые котлеты хороши для диетиков; будем собирать червивые грибы; кто-нибудь напьется и устроит скандал, все начнут пережевывать; вечером кроссворд в "Огоньке", и двадцать человек мучаются какой может быть минерал из семи букв на "б"...

Она ответила Володе

- Хорошо, пойдем. Что, по-твоему, надеть - пальто или плащ?

- Плащ. Тебе он больше идет, и потом совсем тепло Ты разве сегодня не выходила?

- Выходила, но не помню, не обратила внимания..

На улице было светло и весело. Блестел мокрый тротуар. В киоске еще стояли вылинявшие бумажные цветы, но между ними сверкали обрызганные водой букетами фиалок. Танечка, однако, шла грустная. Ей казалось, что Володя позвал ее только для того, чтобы обидеть. Ему хочется показать: стоит меня поманить, как я все забуду... Вот уж не так! Может быть, у меня и были к нему чувства, но все это давно прошло.

Ей хотелось сказать ему что-нибудь злое.

- Мы с тобой давно не видались. Как ты живешь? Или, если говорить твоим языком, хорошо ли зарабатываешь?

- Скорее плохо. Мне не повезло. Я сделал портрет передовика индустрии Журавлева, а его сняли. Говорят, он теперь заведует артелью, которая изготовляет канцелярские скрепки. За портрет не дадут и десяти рублей.

- Ты очень опечален?

- В общем нет. Это хорошо, что Журавлева сняли.

- Но все-таки что ты делаешь?

- Сдал недавно панно для клуба пищевиков. Надеюсь получить что-нибудь в том же духе...

- Значит, халтуришь, как раньше. А что делает Сабуров?

- Живопись. Я позавчера у него был. Оказывается, к нему приходили из союза, сказали, что возьмут две его вещи для выставки. Он говорит, что отобрали самые скверные. Но все-таки это хороший признак, я за него радуюсь...

- Странно! Ты мне доказывал, что он шизофреник.

Володя не ответил.

Перед ними шла парочка; даже по спинам видно было, что это влюбленные, которые ведут бурный разговор. Володя усмехнулся:

- Мы с тобой идем как старики, отпраздновавшие золотую свадьбу.

- Не нахожу. Мне лично нечего особенно вспомнить.

- А я кое-что вспоминаю... В общем это неважно. Сабуров написал новый портрет своей хромоножки - в розовой блузке...

- Тебе не понравилось?

- Нет, очень понравилось. Но такой не возьмут на выставку.

- И что из этого следует?

- Ровно ничего. Или, если хочешь, следует, что я халтурщик. Но это не ново.

- Ты мне доказывал, что все халтурят. Почему же у тебя такой минорный тон?

- Не знаю.

- Странно, что ты не остришь. Я тебя не узнаю.

- Я часто сам себя не узнаю. Прежде отец мне говорил, что я сбился с дороги, иду не туда. Я тоже думал, что иду не туда. Сказалось, что я вообще никуда не иду. Впрочем, это неинтересный предмет для разговора, особенно в такой хороший день... Говорят, ты играла Офелию?

- Да, и отвратительно.

- Савченко был в восторге, он говорит, что ты была трогательной, именно такой он представлял себе Офелию.

- Наверно, его легко привести в восторг, потому что я играла действительно отвратительно, вот бывает так - не могла войти в роль. Ты прежде говорил, что все это неважно, смеялся надо мной... Ну, а как ты теперь думаешь: есть все-таки искусство?

- Я об этом не думал. Я думал главным образом о том, что меня в искусстве нет, это, к сожалению, факт. Или мне не дали ни на копейку таланта, или дали на пятачок, а я его проиграл в первой подворотне. Но зачем об этом говорить?.. Посмотри лучше на наших влюбленных - они уже успели поссориться, она убежала на ту сторону, он пошел за ней, и теперь они снова перед нами.

- Ты хочешь сказать, что победил он?

- Нет, но на этой стороне солнце. Соня и Савченко тоже так ссорились и мирились - все время...

- Она выходит за него замуж?

- Нет, она уехала в Пензу. Наверно, будут ссориться и мириться в письмах. Отец без нее очень скучает...

- Как здоровье твоего отца?

- Последние два дня немного лучше. Но врачи настроены мрачно. По-моему, он держится только силой воли - отвоевывает день за днем.

- У тебя замечательный отец, ты это знаешь?

- Я все знаю, Танечка. Даже то, о чем никогда не скажу...

У него был такой печальный голос, что Танечка смутилась. Нехорошо, что я его все время задеваю! Он на себя не похож, не ломается, не изрекает афоризмов. Наверно, ему очень плохо. Как мне...

- Володя, не нужно падать духом. Я тоже часто бываю в таком состоянии. Руки опускаются. Но тогда я начинаю думать, что все может сразу перемениться... Не смейся, я убеждена, что так бывает... Ты веришь в чудеса?

- А что ты называешь чудом?

- Например, когда очень плохо и вдруг становится хорошо, все меняется, то есть все такое же - город, люди, вещи - и все другое... Понимаешь?..

- Мало ли от чего может измениться настроение! От глупости... Я вчера был у Соколовского. Помнишь, я тебе о нем рассказывал? То есть более мрачного человека я, кажется, не встречал. Прихожу к нему, а он веселый, смеется, разговаривает. Я его даже спросил, что случилось. Он ответил: "Ничего, весна..." Ему, наверно, под шестьдесят. Сколько же раз он видел весну? Если ты это называешь чудом, я верю в чудеса...

- Нет, я говорю не о погоде. Все может быть гораздо глубже. Ты встретишь кого-нибудь, полюбишь по-настоящему. Или начнешь работать, увлечешься, как Сабуров. Ты сам говорил, что он счастлив. Может быть, у Соколовского какая-нибудь удача на работе, ты же рассказывал, что он очень увлекается работой...

- Он способен увлечься тем, что на Венере астрономы установили наличие жизни, больше ему ничего не нужно... Танечка, посмотри, наши влюбленные тоже идут в городской сад.

- Конечно. Там всегда много парочек. Будут целоваться. А что мы будем делать? Ругаться или хныкать?

- Нет, мы им пожелаем счастья. Жалко, не видно, какие они, но предположим, что они очень, очень милые...

Вот и городской сад. Летом в нем жарко, играет музыка, деревья задыхаются от копоти, пыли, на всех скамейках сидят люди, читают газеты, говорят о своих житейских делах. А сейчас людей мало - слишком грязно. Сейчас здесь только чудаки и влюбленные. Кое-где еще лежит снег. В тени на лужайках отсвечивает лед. А на солнце уже проступает яркая трава. Вдали большая лужайка, вся черная, только один уголок чуть зазеленел. На старой ветле набухли серебряные почки. Птицы суетятся, кричат, что-то ищут - то ли жилье, то ли пропитание, но кажется, что они разговорились о чем-то чрезвычайно интересном.

- Танечка, вот тебе полный ассортимент чудес...

- Не понимаю, о чем ты говоришь?

- Зиме конец - раз. Пожалуйста, не возражай, я вижу, что тебе жарко даже в плаще, а ты хотела надеть пальто. Верба раскрывается - два. Трава - три. А вот тебе и главное чудо, ты только посмотри!.. Беленький... Буквально прорвался сквозь ледяную корку...

Володя сорвал подснежник. Танечка осторожно держит цветок в руке и смеется.
[1] [2]